Мам, расскажи о папе?

У неё были длинные каштановые волосы и мечтательные синие глаза. Эти глаза пленили уже немало мальчишек, но Аня, как и любой пятилетний ребёнок, была полностью захвачена изучением окружающего мира, казавшегося ей таким удивительным.

Бабушка - строгая школьная учительница на пенсии, часто ворчала, что девочка растёт слишком вольной. “Балуешь дочку почём зря” выговаривала она маме Ани. Но стоило внучке вернуться домой после очередных игр с детворой и погони за бабочками, в пыли, в помятом платье, с травинками в волосах, пожилая женщина, ни слова не говоря, украдкой совала девочке яблоко или свежеиспечённый пирожок и целовала в лоб.

Аня выросла такой же, как и мама - с улыбкой и восторгом глядя на окружающий мир. Мама девочки, Даша, благодарила мир за каждый день и учила Аню тому же - быть благодарной, подмечать красоту в каждом кусочке пространства вокруг, будь то цветок, красивая река или блик солнечного зайчика.

Бабушка в такое воспитание не вмешивалась, но переживала, что в школе Ане придётся нелегко.

- Чудная слишком, - говорила она с тревогой, пока пила чай с мамой Ани. - Не от мира сего, прям как ты. Нелегко ей придётся.

Мама Ани смеялась.

- Брось, мам, всё у нашей Ани будет хорошо. Давай лучше чай пить, вот я варенье тебе привезла.

Бабушка вздыхала, пила чай, с непривычной ей нежностью и тихой тоской думая о внучке.

Даша оказалась права. Хотя Ане было скучно сидеть за партой, вместе с первоклассниками она прилежно повторяла буквы, выученные девочкой ещё в четырёхлетнем возрасте, терпеливо дожидаясь перемены, когда можно будет побегать и поиграть. Одноклассники полюбили её за доброту и лёгкость, и даже хулиган Васька, гроза первых классов и заноза учителей, обещавший вырасти во второго Че Гевару, при виде Ани как-то притихал и молча на неё смотрел. Учителя, обычно строгие, к Ане относились ласково, время от времени журя, когда при особо скучных занятиях она тайком читала книгу или рисовала на листе, прикрывшись школьной тетрадью.

Из красивой девочки она выросла в потрясающе красивую девушку. Аня, сохранив своё детское любопытство и жажду познать мир, в ответ на комплименты ошеломлённых её красотой мужчин, лишь пожимала плечами и улыбалась. Этот мир был слишком большим, чудным, невероятным,  богатым, головокружительным, захватывающим, и она, чувствуя, что и десяти тысяч лет жизни может не хватить на то, чтобы увидеть всю его красоту, торопилась познать и захватить её. Мама не удивилась выбору Ани, когда дочь поступила в художественное училище в столице.

- Жаль только, что бабушка теперь не с нами, - вздохнула она. - Она бы так тобой гордилась.

И несмотря на погруженность в учёбу и творчество, на постоянные хлопоты о выставках и и на новые впечатления, которые так и манили девушку, в один прекрасный летний вечер Аня всё же столкнулась с тем, кто заставил её на мгновение отвлечься от всего остального.

У него был глубокий голос, чёрные, как вороное крыло волосы и серьёзные тёмные глаза. На импровизированном балу, посвящённом окончанию училища, где молодые ребята, одетые в костюмы и длинные платья, веселились, Боря, случайно попавший на празднование с другом, первым заметил её. Её невозможно было не заметить. Он подошёл.

- Привет. Я - Боря.

Лёгкое сиреневое платье Ани из шифона кружилось в танце с Борей. Несмотря на внешнюю серьёзность, он оказался чутким, бережным партнёром по вальсу, а его чувство юмора заставило Аню улыбнуться;.

После танцев они сбежали в сад и сидя в беседке, любовались звёздным небом. Они держались за руки, ощущая, как невидимый ток пульсирует в теле, перетекая из руки в руку, и чувствуя себя так, словно они были знакомы уже тысячу лет, и всё вокруг: благоухающий сад, летняя свежесть, звёзды - всё казалось естественным и необычайно прекрасным.

Позже ночью, подарив друг другу море нежности, они лёжа наблюдали за звёздами, ощущая тепло и истому в теле. Слова им были не нужны. Казалось, что само время остановилось и весь мир вокруг затих, давая двум молодым людям возможность насладиться друг другом. Боря осторожно водил рукой по волосам Ани, вдыхая их запах. Им не хотелось ни о чём думать, хотелось лишь навсегда раствориться в этой сладкой летней тишине. И хотя они ещё не знали, что это их первая и последняя встреча, оба могли поклясться, что в тот момент ощущали себя вечными, будто им всегда предстояло жить вместе в этой спокойной радости.

Через восемь недель, Аня, ощущая набухание груди и отёки в теле, отправилась к врачу. Терапевт Лариса Викторовна, пролистав результаты анализов, подняла взгляд из-под очков на Аню.

- Поздравляю, вы беременны.

Когда она позвонила домой, мама Ани восприняла новость спокойно, спросив лишь, не хотела бы дочь приехать к ней погостить. Аня приехала, нагруженная гостинцами и холстами своих картин.

- Думаю, за городом во время беременности мне будет лучше, - сказала Аня. Мама поддержала её решение. Вместе они запланировали ремонт в бабушкином доме в посёлке, пустующим уже как три года и вместе же приехали в дом, уже покрашенный, посвежевший, с починенными балками, с заново отстроенной баней и новым забором, о которых позаботился дядя Ани, живший в соседней деревне. Он же помог женщинам с чемоданами и командовал грузчиками, таскавшим мебель в дом, позже Аня уже сама поключила интернет. Как художнику и иллюстратору, ей было удобно работать онлайн, а речка и лес, расположенные рядом с посёлком, радовали девушку своим присутствием.
В посёлке их приняли хорошо, ведь бабушку Ани и саму девушку помнили и любили, а узнав о профессии художника, с энтузиазмом предложили вести кружок в местном Доме творчества.

В середине апреля родился Миша. Здоровый, румяный, постоянно улыбающийся малыш с синими глазами и волосами, чёрными, как вороное крыло.

- Кого же он мне напоминает, - смеялась Даша, теперь уже бабушка, наблюдая за ползающим малышом, пытающимся влезть везде куда можно и потрогать всё, что возможно.

Дядя Ани и его семья тоже души не чаяли в Мише. Мальчик рос непоседой и лидером сельской детворы - именно под его предводительством они строили замки из грязи, охотились на ракушки, строили шалаши, провозгласили местную дворнягу Беню королевой села, водрузив венок из ромашек на ошеломлённую собаку, и даже собирались в поход в соседнюю деревню, но бабушка одного из сорванцов узнала о планах и сорвала путешествие несостоявшихся героев.


- Ох и сорвиголова он у вас, - сказала она Ане, приведя Мишу на порог их дома. На испачканном лице мальчишки сияли лукавые глаза.

Пока сын рос, Аня чувствовала, что ей и мальчику скоро придётся отправиться в путешествие. Она любила это село, где она могла творить, где они с сыном гуляли в лесу, учились различать деревья и птиц, собирать травы и цветы, читали вместе на веранде, где Миша и она были окружены любовью и заботой. Но им пора было двигаться дальше. Зная о том, что сын унаследовал её любовь ко всему новому и неизведанному, Ане не терпелось повидать мир вместе с Мишей.

Как и при известии о беременности, мама Ани спокойно восприняла новость об отъезде,  понимая, что дочери нужно распустить крылья. Правда, и она, и дядя Ани с его семьёй вытирали глаза платками при прощании с синим автомобилем, нагруженным чемоданами, который должен был отвезти Аню и сына в город. Миша махал из окна автомобиля друзьям и жителям села, вышедшим проводить их.

Первой их поездкой было путешествие в Лондон, где состоялась выставка Ани и других русских художников. Миша, привыкший к холстам, не обращал внимания на картины - с момента посадки в самолёт и прилёта его больше волновала непривычная окружающая обстановка - люди, говорящие на другом языке, множество собак, необычная одежда прохожих, смешные чёрные лондонские кэбы, двухэтажные автобусы и совершенно другое небо - серо-жемчужное. Новых впечатлений было настолько много, что Миша всё время вертел головой, пытаясь ухватить каждое мгновение.

После выставочного дня, когда они сидели в уличном кафе и ели мороженое, Миша заметил незнакомых папу и сына, сидящих за отдалённым столиком. Папа на незнакомом ему языке выговаривал сыну за испачканную рубашку, вытирая малышу одежду. Выговор от родителей был понятен даже на английском. Миша смотрел в их сторону. Раньше, в селе, где он был постоянно окружён многочисленными родственниками, в его детский разум не приходила мысль задать вопрос об отце, но здесь, в Лондоне, он очутился один с мамой.

- Мам, а у меня есть папа?

Аня перестала есть мороженое и внимательно посмотрела на сына. Она была готова к его вопросу.

- Да, Миш. Я встретила его всего один раз, но это было необыкновенно.


Миша обдумывал вопрос, слегка нахмурившись, как делал всегда, когда размышлял.

- Ты не знаешь, где он?
- Нет, дорогой. После той встречи нам не довелось увидеться. Но я благодарна за эту встречу.

- Мам… а ты его любила?

Настал черёд Ани задуматься.

- Понимаешь… Эта встреча была очень необыкновенной. Яркой, как вспышка, как падающая звезда. Помнишь, как мы загадывали желание на падающие звёзды?

Сын кивнул.

- Такие встречи происходят редко, но они всегда оставляют за собой яркий след. Это было очень красиво. Твой отец был необыкновенным, и в ту ночь, хоть мы и не загадывали никаких желаний, произошло чудо. Мы действительно любили друг друга в те мгновения, а уже позже произошли ещё одно чудо - она взъерошила волосы Миши. - родился ты.

Она улыбнулась , мальчик улыбнулся в ответ. Миша не знал, кто был его отцом, но раз мама так сказала, он наверняка был необыкновенным человеком и Миша даже испытал прилив гордости. С мыслей об отце, которого он мог лишь представить, он переключился на воспоминания о бабушке, о дяде Вите и его жене (дедушку он звал “дядей Витей” по примеру мамой), о дворовых друзьях и затем вспомнил, что обещал отправить открытку из Лондона, что заставило его взволноваться.

- Мам, мы же должны отправить открытку! Бабушка попросила меня отправить!

Аня засмеялась.

- Ты скучаешь по ней?
- Да, очень - признался он.
- Я тоже. Очень. Ладно, как только доешь мороженое, пойдём выбирать. Идёт?

Сын кивнул, черпая ложкой мятное мороженое. Лучи солнца, освещавшего уличное кафе, становились оранжевыми. В Лондоне наступал летний вечер.