Дружба с привилегиями. Глава 38

Как и в предыдущий год, я должен был в третьей декаде марта прилететь к Свете на весенние каникулы (которых у нас, студентов, не было), и как всегда заранее купил билеты. Когда я сообщил Свете какого числа прилетаю, по её голосу чувствовалось, как она вся воодушевилась. Ну, а что касается Константина, он ещё две недели целовал Свету только в щёчку, пока однажды наконец не осмелел, чмокнув Свету при прощании в губы. Это произошло в пятницу, как раз за день до нашего очередного субботнего разговора, который я сейчас опишу.

По светиному голосу было слышно, с каким беспокойством она мне об этом поцелуе сообщила, но я уже давно подготовился к этому теперь уже свершившемуся восхождению на эшафот, и дабы заболтать Свету и скрыть от нее, что мне в тот момент, как говорится, небо с овчинку показалось, сказал, что если она до сих пор встречается с Константином и позволяет ему провожать себя до дома, то это показывает, что Константин приличный парень, и я надеюсь, ей с ним будет хорошо. Понимая, что Света не сможет что либо вразумительно ответить на эту практически формальную фразу, я, чтобы не заставлять её подыскивать ответ, и, в то же время, не менять тему, спросил, а знают ли её родители о Константине? Вот тут я первый раз за нашу со Светой почти двухлетнюю дружбу допустил ошибку. У Светы дрогнул голос, и мне показалось, что она чуть не заплакала. Оказывается, родители недели две назад устроили ей практически бойкот, узнав о ее встречах с Константином, а услышав, что я в курсе, напали на неё со словами, что как она может так со мной поступать, не желая больше слышать светиных оправданий, что мы, мол, только друзья, и я как друг уважаю её выбор, не препятствуя ей ни в чём. На это отец ответил, что уже с месяц совсем не узнаёт её, что она сильно изменилась, и больше нет в ней того задорного огонька и радости, которые она излучала после наших телефонных разговоров и встреч в Москве, и что если раньше они не могли нарадоваться за неё, видя, как ей со мной хорошо, то теперь она являет собой, по их мнению, совершенно удручающее зрелище. До этого Света никогда серьёзно не ссорилась с родителями, а тут из-за меня впервые получился разлад. Мне стало ясно, что я срезался, и притом очень сильно, фактически принудив Свету рассказать мне о неприятностях дома. "Но ведь они же знают, что мы только друзья!" - только и нашёл я, что сказать. На это Света ответила, что, по мнению родителей, мы играем в какую-то для них непонятную игру и, рано или поздно, доиграемся.

Как мы ни старались, дальнейший разговор не клеился. Такого у нас ещё не было. Мы всегда с первой минуты нашего знакомства находили общий язык абсолютно во всём, а тут к нашему ужасу впервые пытались найти общий ритм, но так и не смогли его нащупать. Даже во время моего романа с Машей не происходило ничего подобного, и на испорченном дне рождения у нас настроение было хоть и ниже плинтуса, но мы всё равно могли нормально общаться, а тут буквально претерпели фиаско.

Перед прощанием я ещё раз сказал Свете, чтобы она не расстраивалась из-за родителей, и что всё образуется так, как она захочет, и что я целиком стою за любым её решением, и сильно обижусь, если из-за меня у неё начнутся проблемы с Константином, примерно повторив светины слова про Машу. Напомню вам, когда я рассказал Свете по телефону о Маше, то под конец разговора она сказала, что впервые серьёзно обидится на меня, если я не прекращу переживать за неё, и чтобы я не смел останавливать роман и разочаровывать девушку. Мы со Светой перекинулись ещё несколькими фразами, и тут я с благими намерениями, которыми, как известно, вымощена дорога в ад, предложил, думая, Свете так будет легче, что в следующую субботу не позвоню ей, ведь всё равно через две недели я прилетал к ней в Москву; мои слова вызвали у Светы сильное возмущение и яростный протест. Так она со мной ещё никогда не разговаривала, это был настоящий шквал. Света начала мне в первый раз со времени нашего знакомства эмоционально выговаривать, мол, как я могу ей такое предложить, это же нечестно, и вообще, она ещё ничего не решила, а я её уже почти что выдал замуж за Константина, и она ни за что на свете не откажется от общения со мной, и будет ставить этот вопрос перед всяким, кто захочет с ней иметь какие-либо отношения.

Светин тон, категоричность, и, главное, смысл сказанного привели меня в полное замешательство. Было ощущение, что меня бросили в ледяную воду, но я тут же взял себя в руки, извинился перед Светой за столь неприемлемую интерпретацию нашей дружбы, и в своё оправдание сказал, что хотел именно в тот момент, когда у неё углубляются отношения с Константином, только в виде большого исключения, хотя бы до моего приезда в Москву, не появляться на горизонте, но теперь понял, что это неправильно, и что больше никогда не сделаю ничего подобного. На это Света ответила, и я слышал, как дрожал от слёз её голос, чтобы я больше никогда, никогда, никогда не смел её так обижать, и что на сегодняшний день у неё кроме родителей нет ближе человека, чем я. Я не знал куда деваться, и корил себя на чём свет стоит. После того как мы попрощались, я, повесив трубку, ещё некоторое время оставался сидеть на стуле совершенно без движения, пытаясь переварить наш разговор. В общем, мне стало ясно: мы настолько привыкли к тому, что мы близкие друзья, и так хотели, чтобы это длилось как можно дольше, если не вечно, что даже под явной угрозой будущего расставания не желали ничего менять, пытаясь усидеть на двух стульях; из-за этого наша дружба за последние месяцы постепенно превратилась как бы в чемодан без ручки. Но у нас был только этот чемодан, и мы обречённо тащили его в надежде, что всё как-нибудь образуется, хотя и понимали, что это всего лишь мечты.

Встав было, наконец, со стула, я тут же без сил плюхнулся обратно, так как совершенно не понимал, чем мне вообще заняться. Мой мир сузился до пределов актуальной темы, вытеснив без остатка всё остальное. "Что же будет дальше?" - спрашивал я себя. "Как что? Рано или поздно Константин сделает Свете предложение, и я сам первый буду настаивать на прекращении общения, даже если Константин, скрепя сердцем, ради Светы вынужден будет или, вернее, принуждён согласиться на наше общение" - был горький ответ. У меня не вызывало сомнений, что при таком раскладе наше общение с самого начала будет отравлять семейную жизнь Светы и Константина, и нам всё равно очень быстро придётся прекратить прямые контакты, так что лучше сделать это сразу. Мне было и без этого тяжко, а тут стало ещё тяжелее. Я представил себе, что Константин сделал Свете предложение, и мы прекратили общение. Я сидел мрачнее тучи и какое-то время совершенно ни о чём не думал, прямо как тогда в автобусе по пути в Эшеры на базу, если вы, конечно, ещё помните тот эпизод. Хорошо, что бабушка постучалась в комнату, а то я так бы и просидел на стуле всю ночь без движения и мыслей.

Сказав переживающей за меня бабушке, что не буду ужинать, я опять задумался о неминуемом расставании со Светой. Я почувствовал, как к моим и без этого мрачным мыслям стала добавляться всё нарастающая и нарастающая пустота, которая начала выдавливать из меня практически всё, что я из себя благодаря дружбе со Светой представлял. Было ощущение, как будто какой-то паук высасывает из меня жизнь, и именно в этот момент меня пронзила одна мысль, из-за которой мой мир, образно говоря, начал рушиться, как карточный домик. Света была мне не только другом... Стоп, читатель, стоп! Стоп, и ещё раз стоп! Это не то, что вы сейчас, наверное, подумали. Света была мне не только другом, но ещё и моей музой. Какой такой ещё музой, спросите вы, ведь я не художник, не поэт, не композитор в конце концов. Да это так, но у меня есть жизнь, и Света кроме того, что была моим другом, стала ещё и музой моей жизни. Да, да, - именно, жизни! Тому, кто скажет и будет настаивать, что муза жизни не существует, я могу только посочувствовать.

В таком смятении, как в тот момент, когда я осознал, кем мне стала на самом деле Света, я не находился никогда, и ощущал себя стоящим на руинах всего, что представлялось мне самым важным и дорогим в жизни. Конечно жизнь бы не остановилась, но что это была бы тогда за жизнь без моего друга Светы, без моей музы?! Я чувствовал себя выкорченным деревом. Тут я задал себе вопрос, а не было бы лучше, если бы мы со Светой не встретились два года назад у Лёни? Ведь мне не пришлось бы тогда стоять сегодня на краю пропасти. Представив, что мы со Светой не познакомились дома у Лёни, я пришёл в ужас не сколько от такой гипотетической возможности, сколько от самого вопроса, и от того, как вообще такой вопрос мог возникнуть в моей голове. Да, может мне и было бы сегодня проще и беззаботней, и сейчас бы я скорее всего наслаждался относительно весёлой студенческой жизнью, но я ни за что на свете не согласился бы что-либо менять в моём прошлом, даже если вся моя дальнейшая жизнь должна была пройти в его (прошлого) тени. Больше думать на эту тему я не мог, это было уже превыше моих сил, и я опять какое-то время сидел без всяких мыслей. Чтобы не просидеть так до утра, я, умывшись, прилёг.

Следующая глава на: http://proza.ru/2020/11/24/564