Дж. Р. Р. Толкин. Хоббит. Гл. 11

На приступочке

За два дня прошли на веслах Продолговатое озеро и стали выгребать вверх по Проточной реке, и теперь над головой все время мрачно высилась Одинокая гора. Течение было сильным и продвигались  не быстро. К концу третьего дня, поднявшись по руслу на несколько верст, пристали к берегу и высадились. Здесь к отряду присоединились лошади, навьюченные опять же провизией и другими необходимыми вещами, а также пони для гномов и Бильбо. Что смогли,   перегрузили на пони, остальное сложили под навес, и никто из горожан не остался  даже до утра, слишком близко лежала тень от Горы.
-Ни в коем случае, пока не сбылись песни! – сказали горожане.
В этих диких местах дракон казался сильнее Торина. Но, и в самом деле, склад не нуждался в охране, ведь округа была безлюдна и пуста.
Поэтому сопровождающие, несмотря на близкую ночь, быстро удрали - по реке и по берегу. Ночевать пришлось  в одиночестве. Было холодно и все приуныли. На следующий день тронулись в путь. Сзади ехали Балин и Бильбо, каждый вел за собой тяжело груженного пони, а остальные, спешившись, искали впереди дорогу, ведь  троп не было. Двигались на северо-запад, удаляясь от Проточной речки и подбираясь  к крупному южному отрогу Горы, прянувшему им навстречу.
Это был изнурительный поход. Крались молча. Не было ни смеха, ни песен, ни звона арф, приподнятое настроение и надежды, что шевельнулись в  сердцах от старых песен на озере, сменились подавленностью. Близился конец похода, и конец этот мог оказаться ужасным. Округа выглядела пустынно и печально*, хоть раньше, как сказал Торин, была зеленой и приветливой. Трава почти не росла, вскоре пропали кусты и деревья, и только остатки обломанных и обугленных* стволов говорили, что они когда-то тут были. Отряд добрался до Драконовой пустоши, и добрался уже на исходе года.
Подошли к склону горы, по-прежнему не встретив ни какой-либо опасности, ни следов дракона, кроме самой пустоши, которую он выжег  вокруг своего логова. Темная и молчаливая простерлась перед ними и над ними Гора. Первый свой лагерь разбили на западном склоне южного отрога Горы, неподалеку от возвышения, что звалось Горкой Воронов.
На этом холме когда-то был сторожевой пост, но они не решались взобраться на него, чтобы не оказаться на виду.

Перед тем как выступить к потайному входу на западном отроге, на который они возлагали все свои надежды, Торин послал разведку на юг к Главным Воротам. Отправились Балин, Фили и Кили, а с ними  и Бильбо. Прошагали под безмолвными серыми скалами к подножию Горки Воронов. Здесь река, описав по равнине Дола широкую петлю, быстрым и шумным потоком сворачивала прочь от гор и бежала к Озеру. С высоких отвесных скал, под которыми на валунах бурлила и пенилась вода, разглядели они на широкой равнине в тени отрогов серые развалины домов, башен и крепостных стен.
- Все, что осталось от Дола, - сказал Балин.- Раньше на склонах росли зеленые леса, и во времена, когда громко звонили колокола этого города, укрывали изобильную и радостную долину.
Он произнес это с мрачной грустью, ведь сам был рядом с Торином в день, когда налетел Дракон.
Они не рискнули и дальше двигаться по реке и шли вдоль оконечности южного отрога, пока не разглядели, растянувшись на земле за камнями, чернеющий вход в пещеру -  в стене скал между двумя выступами Горы. Из входа выбегала вода Проточной речки и вылетали клочья темного дыма. Все было неподвижно среди этой пустоши, за исключением воды и дыма, да еще нет-нет да и появлялся в небе черный зловещий птичий силуэт. Слышен был только шум бегущего по камням потока, да раздавался то и дело резкий птичий крик.
Балина передернуло.
- Пора возвращаться. Не стоит тут задерживаться. И не нравятся мне эти ворОны. Похожи на вражеских разведчиков.
- Дракон по-прежнему жив-живехонек и, судя по дыму, лежит в пещере под Горой, - заключил Бильбо.
- Это еще ничего не доказывает, - возразил Балин. – Хотя в главном ты прав. Но он мог куда-то на время улететь, или спрятаться в засаде на склоне, а дым по прежнему будет выходить из Горы, столько там набралось его гнусного чада.

С этими мрачными мыслями, под карканье кружащих над головой  ворон, выматывающей дорогой  вернулись  в лагерь. Совсем недавно, в июне,  гостили они в светлом доме Элронда, а теперь осень потихоньку подкрадывалась к зиме, но казалось, что с того прекрасного времени прошел  целый год. И находились они посреди грозной  пустоши без всякой надежды, что придет подмога. Подошло к концу  путешествие, но по-прежнему далека была цель. И все упали духом.
Но меньше других, как  ни странно,  Бильбо. Он часто просил у Торина карту и вглядывался в нее, раздумывая над рунами и  над тем, что подсказали   лунные буквы, прочитанные вслух Элрондом. Именно он  подтолкнул гномов начать на западном склоне поиски потайной двери. Они перенесли лагерь в длинную долину между невысокими еще отрогами Горы, более узкую, чем обширный дол на юге, на который из ворот вытекала река. Это ущелье между  двумя отрогами  с крутыми склонами, что протянулись от Горы к западу, лежало даже ниже, чем окружающая равнина. На этой западной  стороне Горы было меньше следов от хищных лап дракона и здесь они отыскали  траву для своих пони.
Из этого западного лагеря, что весь день, пока солнце не начинало сползать к лесу, был в тени скалы и склона, разбившись на группы, топали они на поиски троп, ведущих в гору. Если карта не врала, то где-то за скалой на южном склоне долины находилась потайная дверь. Но изо дня в день возвращались ни с чем. И только  совершенно неожиданно нашли, в конце концов, то, что им было нужно. Однажды Фили, Кили и хоббит, возвращаясь вниз под южным  склоном  ущелья, стали перебираться под обрывом* через съехавшие с него груды камней. Примерно в полдень, протискиваясь вдоль большого камня, что, как колонна, стоял отдельно от остальных, Бильбо наткнулся на уходящие вверх грубые ступени. Затаив дыхание,  пошли по ступеням и обнаружили порой терявшиеся, порой снова видные, признаки узкой тропы, что поднялась по южному склону ущелья и привела их на еще более узкий уступ, тянувшийся по склону к северу. Взглянув вниз, поняли, что оказались на вершине скалы в самом начале долины, видели и свой лагерь. Не говоря ни слова, прижимаясь правым боком к скале, друг за другом шли они вдоль уступа, пока стена не отодвинулась и не открылась небольшая ниша с крутыми стенками – уютная, заросшая травой площадка. Снизу эту нишу было не разглядеть, поскольку перед ней находился  каменный выступ, а издали она казалась просто темной трещиной в скале. Это была именно площадка, а не пещера - задрав головы, они увидели над собой небо. В дальнем ее краю подымалась вверх плоская стена и ее примыкавший к земле низ был гладким и вертикальным, словно его сложил каменщик, да только не было видно ни шва, ни стыка. Не было также ни притолоки, ни порога, ни запора, ни засова, ни замочной скважины, но они не сомневались, что наконец-то отыскали дверь.

Колотили по ней, толкали и налегали на нее, просили впустить, бормоча обрывки заклинаний, открывающих двери, но она не стронулась с места. Измученные, уселись отдохнуть на траву под дверью, а к вечеру начали длинный спуск вниз. Ночью не смогли уснуть, а утром стали  собираться в поход. В лагере оставили только Бофура и Бомбура – сторожить пони и припасы, которые привезли на них от реки. Остальные двинулись по долине, затем вверх по открытой вчера тропе к узкому уступу. Его ширина не давала пронести ни тюк, ни узел, тем более, что откос под уступом был высотой саженей в двадцать с острыми скалами внизу. Но у каждого вокруг пояса была плотно намотана длинная веревка и они успешно добрались до поросшей травой площадки.
На ней разбили третий по счету лагерь, подняв снизу на веревках все, что было нужно. На веревке же спускали порой кого-нибудь из гномов половчей, например, Кили – обменяться хоть какими-то новостями, сменить на посту Бофура, которого втягивали в верхний лагерь. Бомбур же наверх не подымался – ни на веревке, ни по тропе.
- Я слишком тучен для того, чтобы, как муха, разгуливать по этим скалам, - говорил он. – У меня закружится голова, я наступлю себе на бороду, и вас снова станет тринадцать.  Да и  веревка, связанная из кусков,  меня не выдержит.
На его счастье, это было не так и вы об этом скоро узнаете.

Со временем они исследовали уступ и за площадкой, обнаружив тропу, которая все выше и выше забиралась в гору, но не рисковали далеко по ней заходить, к тому же,   в в этом не было смысла. Выше царила тишина, которую не нарушали ни птица, ни другой звук, за исключением воя ветра в разломах скал. Разговаривали тихо, обходились без песен и окликов, поскольку за каждым камнем чудилась опасность. Попытки разгадать секрет двери ни к чему не привели. В запале они и не вспомнили, что говорили руны или лунные буквы, без конца стараясь отыскать в гладкой стене спрятанный вход. Из Озерного города гномы привезли кирки и другие инструменты и попытались ими воспользоваться. Но при ударах по камню рукояти инструментов раскалывались - гномы сильно отбивали себе руки, стальные наконечники ломались или плющились, словно свинцовые. Гномы  быстро поняли, что горняцкое дело бессильно перед волшебством, которое запирало дверь, да и боялись обнаружить себя звуками ударов.
Как-то Бильбо – понурый и одинокий – сидел на приступочке. Конечно, никакой приступочки не было, но так гномы шутя называли место у самой стены, вспоминая как когда-то давным-давно, при их незваном появлении в его норе, Бильбо сказал, что они посидят на приступочке, пока что-нибудь не придет в голову.
Они и сидели, и ломали голову, и бродили туда-сюда вдоль стены, и все мрачнели и мрачнели. Найдя тропу, все слегка воспряли духом, но теперь снова повесили носы, хотя и не собирались отступать. Хоббит чувствовал себя не лучше гномов. Все, на что он был теперь способен, -  сидеть, прислонившись спиной к каменной поверхности, и глядеть через площадку на запад, где за скалами и широкой долиной черной стеной стоял Темный лес, а где-то за ним, казалось Бильбо, порой проступали Туманные горы - далекие и маленькие. Когда гномы интересовались, чем он занят, хоббит отвечал:
- Вы ж сами говорили, что моя работа, помимо того, чтоб попасть внутрь, заключается в сидении на приступочке и размышлении. Вот я сижу и размышляю.

Но, подозреваю, он не слишком-то размышлял о работе, скорей о том, что лежало за голубой далью – о безмятежном Западе, Холме и о своей вырытой в нем Норе.
Большой серый камень стоял посреди травянистой площадки,
Бильбо задумчиво глядел на этот камень, различая на нем крупных улиток. Похоже, им нравилась неширокая укромная площадка, окруженная прохладными скалами – много таких улиток неспешно ползало, прилепившись к их поверхности.

- Завтра начнется последняя неделя осени, - как-то сказал Торин.
- А потом настанет зима, - подхватил Бифур.
- А там и следующий  год, - добавил Двалин, - и наши бороды дорастут до самого дна ущелья, а больше тут ничего не случится. А  что толку от  нашего грабителя? А ведь получив кольцо-невидимку, он стал просто выдающимся мастером своего дела! Я думаю, ему стоило бы войти в Центральные ворота и хоть что-то да разузнать.
Бильбо все это слышал – гномы разговаривали вверху на скалах над площадкой, где сидел хоббит.
- Хорошенькое дело!  - сказал он себе. – Так вот о чем они думают! Я теперь, на свое несчастье, постоянно должен вызволять их из  трудных положений, по крайней мере,  с момента ухода волшебника. И что теперь? Следовало бы раньше сообразить, что самое ужасное может со мной приключиться в самом конце! Не думаю, что я во второй раз вынесу вид этого злосчастного Дола и выпускающих пар Ворот!
Всю ночь напролет он чувствовал себя очень несчастным и почти не спал. На следующий день гномы разбрелись кто куда: одни выгуливали внизу своих пони, другие бродили по горному склону. А Бильбо весь день печально сидел посреди заросшей травой площадки, глядя то на стоящий посреди нее камень, то сквозь узкий проход на запад. У него было странное чувство -  что-то должно произойти. – Может, сегодня вернется Гандальф, - думал он.
Всякий раз, подымая голову, Бильбо видел кусок далекого леса. Солнце спускалось к западу и желтый отблеск лежал  на лесных кронах, как будто солнечный свет упал на последнюю поблекшую листву. Вскоре  оранжевый шар солнца повис на уровне глаз хоббита. Бильбо подошел к выходу с площадки  и увидел над самым горизонтом тонкий и бледный серп молодого месяца.
И тут он услыхал позади себя сухой резкий звук. На сером камне сидел очень крупный дрозд, с черной как уголь спиной  и бледно-желтой грудью, усеянной темными пятнышками.  Стук! Дрозд ухватил улитку и колотил ею о камень. Стук! Стук!
Внезапно Бильбо сообразил. Позабыв об осторожности, он выбежал  на уступ и, крича и размахивая рука, стал звать гномов. Те, что были неподалеку, сразу скатились со скал на уступ, чтобы узнать в чем дело, остальные кричали, чтобы их втянули канатами вверх. За исключением, конечно, Бомбура, который спал.
Бильбо быстро объяснил. Гномы примолкли. Хоббит стоял у серого камня, гномы, нетерпеливо покачивая бородами, ждали, что будет дальше. Но солнце спускалось все ниже и ниже, и надежды таяли. Вот солнце погрузилось в полосу красноватых облаков и исчезло. Гномы тяжело вздохнули, но Бильбо продолжал стоять неподвижно. Тонкий месяц коснулся горизонта. Настал вечер. И когда все уже потеряли надежду, красный солнечный луч, словно палец, высунулся из разрыва в облаках. Сквозь узкий проем он прошел на площадку и упал на гладкую каменную стену. Старый дрозд, который уселся над площадкой, и, склонив голову набок, бусинками глаз внимательно следил за происходящим, вдруг выдал трель. Раздался громкий треск.  Каменная пластинка откололась от стены и упала в траву. Примерно в двух локтях над землей в стене появилось отверстие.

Опрометью, боясь, что последний шанс исчезнет, гномы налетели на скалу и налегли* на нее – но тщетно.
- Ключ! Ключ! – заорал Бильбо. – Где Торин?
Прибежал Торин.
- Ключ! – кричал Бильбо. – Ключ, который приложен к карте! Пробуй, пока есть время!
Торин шагнул к скале,  вытащил надетую на шею цепочку с ключом и вставил его в отверстие. Ключ подошел и провернулся.
Щелк! Луч погас, солнце село, месяц спрятался, по небу растеклись сумерки.
Теперь налегли все вместе и часть скалы стала медленно сдвигаться. Появилась и стала расширяться длинная прямая щель. Обрисовалась дверь, в четыре локтя в высоту и в два в ширину, и медленно и беззвучно открылась внутрь. Тьма, словно влажные испарения, вытекла из отверстия в горе, кромешная тьма, в которой ничего не было видно, открылась глазам, зияющая пасть, ведущая внутрь и вглубь.


*пустынно и печально – bleak and barren
*обломанных и обугленных – broken and blackened
*перебираться под обрывом – scrambled among the tumbled rocks
*дрозд… выдал трель – thrush… gave a thrill 
*налетели … и налегли – rushed to… and pushed