Экспоприация 2 или отсроченный террор

   Артемьев и Коба встретили экспроприаторов в небольшом приморскрм городке Сухум. Группа всего из девяти человек, а не из двадцати, как писали в газетах. Камо подробно отчитался перед Кобой,а том, как прошла операция. Камо назвал эту операцию, по изъятию денег, актом возмездия. «Нет Камо — возразил Коба- возмездие еще впереди. Я никогда не забуду гибели 15-ти батумских рабочих которые всего-навсего просили облегчить условия труда». Коба и его товарищи, искренне верили, что эти деньги ускорят начало революции, а революция изменит миропорядок, и наступит эра справедливости, поэтому он предложил не опускаться до дележа денег. С ним все согласились. Коба выделил небольшую сумму на «технические нужды», остальные Камо должен был нараправить в центр, в Европу, на закупку оружия. На следующий день Коба попросил Артемьева передать деньги семьям погибших товарищей в Батум.
«Я думаю — сказал он — если Вам удастся, то лучше это сделать через нефтепромышленника Манташева, он один из богатейших людей России, он не поскупится, и добавит от себя часть. Он, конечно, классовый враг, но в нем много рыцарства — вашкацоба — есть такое понятие в нашей среде. И еще, мой совет, возвращайтесь в Тифлис через Пятигорск, конспирацию еще никто не отменял». Идея Артемьеву понравилась. Дорога пройдет через Гагра, Сочи. Туапсе, Пятигорск, Владикавказ. Он давно хотел посетить Гагра, где в то время жил его высочество принц Александр Ольденбургский. Гагра — это было его детище, он создал этот курорт. Артемьев старший и его сынишка Володя, находились при штабе генерал — майора принца Ольденбургского, это было во время русско-турецкой войны. Так что  они были хорошо знакомы. Артемьев надеялся на прием у принца, а может и на рекомендательное письмо к наместнику Кавказа.
Все сложилось удачно. Принц принял сына бывшего сослуживца уделив ему внимание на целых двадцать минут. Пожурил за занятие журналистикой, недостойное дело, честь офицера, даже бывшего, выше писанины. Наперекор своим взглядам, с удовольствием прослушал устный репортаж об ограблении теплохода. В конце беседы вручил рекомендательное письмо к наместнику со словами: «Держи … так твою мать! Помни старика и знай, мы еще повоюем, так и знай Владимир!» А Владимир, ликуя в душе, что объегорил старика думал, знал бы он, что поручился за революционера, боевика и убийцу. В приподнятом настроении, через два дня, наш пламенныйреволюционер прибыл в Пятигорск. Поселился в гостинице, в так называемом «цветнике»,рядом с павильоном с минеральными источниками. Прогулки по живописным местам, минеральные ванны, теплые источники водички, что еще нужно человеку, чтобы отдохнуть душой и телом.
 Прогуливаясь по парку Владимир ежедневно встречал группу Тифлисских жителей.
Он уже безошибочно отличал Тифлисцев от остальной публики. Было заметно, что вся группа находится в приятельских, а может и в родственных отношениях. Характерно для Тифлисцев, большинство из них знали несколько языков, а по-русски говорили с особым акцентом. В этой группе была гувернантка, неплохо говорившая по-французки
она обучала малышку лет восьми. Гувернантка была самой привлекательной в этой компании. Владимир обратился к ней на французском. Он похвалил жителей Тифлиса, за то, что кроме местных наречий, они начали учить своих детей французскому.
Она поблагодарила за положительный отзыв, и спросила: «Видимо Вы француз, судя по Вашему произношению?»  Владимир объяснил, что несколько лет прожил в Париже, а так он русский и сейчас живет в Тифлисе на Вильяминовской улице.
  Короткая беседа не осталась незамеченной.  Гувернантке пришлось отчитаться перед солидной дамой, видимо о теме разговора. Не найдя ничего предосудительного она кивнула головой в сторону Владимира, он в свою очередь вежливо поклонился.
С тех пор они стали здороваться при встрече, а встречались они каждый день.
Иногда они перекидывались общими фразами.  Владимир интересовался здоровьем жителей Тифлиса, пользой от приема минеральных источников. Гувернантка оказалась не гувернанткой, а дочерью солидной дамы, звали ее Амалией.
  Владимир высоко оценил красоту Амалии. Стройная, длинные каштановые волосы,
бархатные светло-карие глаза, обаяние и тепло исходило из образа этой девушки. В Европе ее приняли бы скорее за француженку. Артемьев понимал, что эта девушка запала в его душу, в его мятежную душу, в душу профессионального революционера-боевика, бывшего боевого офицера, который не испытывал жалости к поверженным врагам и не жалел себя самого. Несмотря ни на что, он чувствовал это его свет, это его источник жизненной силы, это то, что искал, искал не понимая этого. Ему казалось, что ее бархатные карие глазки говорили ему, я та кого ты так долго искал.  Временами ему казалось, что все это он придумал, но ее газа, тепло ее взгляда не могли лгать.
  Общаться только с женщинами, даже непродолжительно, не этично, когда есть рядом мужчины. Артемьев вежливо начал разговор с главой семейства.
  Он извинился, представился, сказал, что недавно решил поселиться в Тифлисе, после военной службы. Знакомства и связи в городе у него ограниченны. Не может решиться сшить на заказ себе гражданский костюм. Сказал, что обратил внимание на них, так как они великолепно одеты, на них модные и добротные костюмы. Спросил, если не секрет, у кого в Тифлисе можно заказать что-то подобное. Этим он польстил самолюбию Тифлисцев. Его просьба вызвала улыбки и оживление среди них. Оказалось, что все они имеют отношение к портняжному искусству. Отец Амалии — Александр Вартанов возглавляет цеховое объединение портных в Тифлисе.  Артемьев слышал, что тифлиские ремесленники создают особые объединения, в виде цехов, возглавляемые опытными мастерами.  Неожиданно для себя, он познакомился с уникальным явлением, подобное он не встречал в России. Как журналист Владимир проявил интерес к этой организации, а цеховики посчитали его поклонником цеховых объединений. Они наперебой стали рассказывать о преимуществах цеха. Артемьева удивило, что кроме материальной выгоды, они оказывают правовую и моральную поддержку. Поддерживают вдов и детей бывших цеховиков. Эти сведения были очень интересны для журналиста  Артемьева.  Он намеревался написать статью с описанием структуры и функции цеховых объединений, для публикации в столичных газетах и журналах.  Общаясь с Тифлискими мужчинами, Владимир стал меньше, к сожалению, общаться с Амалией. Он набдюдал за ней издали. Смотрел на нее, как опытный ценитель живописи рассматривающий красивый портрет,и как страстный поклонник смотрит на обнаженную модель, восхищаясь деталями фигуры.
  Скрепя когтями по душе своей, Владимир понимал, что ему пора подключаться к революционной деятельности. Он предельно вежливо и тепло распрошался с благородными жителями Тифлиса.  Договорились встретиться уже будучи дома.
Семья Амалии жила недалеко от Владимира, на улице Петра Великого, напротив бывшего дворца наместника. Ателье по пошиву, принадлежащая отцу Амальи располагалась на углу улиц Гановская и Сололакская.  Все они находились впределах шаговой доступности. Артемьев написал статью с восхвалением про организацию ремесленников  Тифлиса и советовал перенять опыт цехового братства поданным Его Императорского Величества. Бурная деятельность журналиста отвлекала Владимира от тоски ожидания приезда Амалии. Наконец пришло сообщение о том, что Вартанов с домочадцами находится в своем доме. Владимир незамедлительно посылает букет роскошных цветов и бонбоньерку с дорогими конфетами.  Через день он получил приглашение к обеду на воскресенье. Ровно в назначенное время Владимир переступил порог Амалиного дома. Стол был накрыт и изобиловал национальными изысками кухни и сопровождался традиционными тостами. Чем был приятно удивлен Владимир, так это запахом жаренного кофе. Кофе подали в маленьких чашечках.
Выпив этот пахучий, сладкий напиток, ощутив его послевкусие, Владимир предположил, что и Амалия и все женщины Тифлиса благоухают жаренным кофе.
Две маленькие чашечки придали и бодрость, и силу, и легкость мысли.  Ясная голова после кофе помогла найти способ для того, чтобы часто встречаться с Амалией. Узнав о том, что она дает уроки армянского и грузинского языка, кроме французского, Владимир изъявил желание воспользоваться ее знанием для адаптации к местным условиям. Одновременно, они могут вести беседы на французском, это пойдет на пользу Амалии. Она давно опередила интеллектуальным уровнем свое окружение. Это хорошо понимал ее отец, который не жалел денег на ее образование.
Договорились проводить уроки в библиотеке редакции «Кавказского вестника».
Это было удобное место, так как маленький читальный зал находился за стеллажами книг и был почти всегда пустой. Владимир понимал, что рядом с Амалией он вновь обрел свое сердце. В нем проявилось чувство мужского достоинства, которое невозможно сдерживать. Он решился признаться Амалии в любви.  Улыбка и чувство юмора не покинули Амалию и в эту минуту. «Я давно считаю Вас своим генералом и не могу сказать ничего другого кроме Да» таков был ее ответ.
Все дальнейшие события стали стремительно двигаться к свадьбе. Однако, в эти жизнеутверждающие события вмешалась Революция.
  Увлеченность обаятельной девушкой и чувство любви к ней, отодвинули на время революционную деятельность Артемьева. Он поздно узнал, что готовится вооруженноенападение на Тифлисский банк. Будучи в ссылке, он участвовал в дискуссиях о моральной стороне такого явления, как экспоприация.  Анархисты оправдывали,
по сути, бандитизм, подчеркнуто-пренебрежительно относились к деньгам и считали, что деньги должны быть розданы народу.  Социал-демократы и эсеры, напротив, все деньги на нужды революции. Этой точки зрения придерживался и Артемьев, но с некоторых пор, образ убиенного Вальяно не давал ему покоя.  Красота природы и
удивительная архитектура дворцового здания, где он совершил убийство, этот контраст, мучительно преследовал его. Он внушал себе, что совершил поступок,
да именно поступок, а не проступок и тем более, не преступление. Все таки его мучили сомнения.  Поэтому он воздержался при голосовании  «за или против» провидения экспроприации Тифлисского банка. Это послужило поводом того, что он не был включен в активную группу, поэтому не знал всех деталей будущей операции.
Его тревожило применение бомб. Он понимал, что могут пострадать ни в чем не повинные люди.          
  У Владимира появилась тревога за Амалию.  Как предупредить и обезопасить ее?
Как объяснить причину своей осведомленности?  Революция направленна против консервативного уклада жизни ее семьи, не богатого, но в достатке. Надо предупредить так, чтобы не вызвать у нее разочарование.  Они наслаждались обществом друг друга, Амалия  стала писать заметки в газету с помощью Владимира.
Он расширил свои языковые знания, что помогло открыть блеск и мудрость тифлисского юмора.
   Казалось, что общего может быть между бывшим офицером, а в настоящем профессиональным революционером и девушкой воспитанной в традициях армянских ремесленников. Несмотря на это, дети разных миров открыли океан интересного в отличиях между ними и с удовольствием изучали друг друга.
   Владимир уже присутствовал на всех семейных торжествах. Так он был приглашен по случаю десятилетия младшей сестрички Амалии — Софочки. Приглашенных было человек двадцать, все близкие родственники. Что запомнилось Владимиру, так это ига на дудуке. Играл мужчина средних лет в традиционной одежде местных ремесленников. Не впервой слушал дудук Владимир, ему нравилось его звучание.
Обладая хорошим музыкальным он особо ценил мастерство импровизации, которым отличались музыканты дудукисты. На удивление Владимира, гости обратились к Амалии с просьбой спеть. У Амалии оказался довольно сильный голос и приятный тембр. Она пела и ее голос заполнял все пространство вокруг, это была раздирающая душу песня «Крунк» (журавль). Никогда Владимир не слышал ничего подобного. Комок подкатил к горлу и он еле сдержал слезы. Большинство не сдерживали и не стеснялись слез.
  Именно в ту минуту, Владимиру открылась истинное значение любви, любви безоговорочной, не зависящей ни от каких  обстоятельств.
  Но постоянно проявлялась тревога, эта мозговая жвачка не покидала его.
Он понимал, почему мужчины рискованных профессий предпочитают оставаться холостыми.
  При встрече в редакции Владимир сообщил Амалии, что многие журналисты говорят о том, что готовится ограбление или банка, или ювелирного магазина, следует быть
осторожной и избегать этих мест. Видя удивление Амалии, сказал, что не совсем доверяет слухам. В то же время, лучше ошибиться вместе со всеми. И еще они говорят, что полиция знает о банд атаке и не допустит ничего подобного.
  Артемьев понимал, что предстоящий акт экспроприации не может пройти без жертв.
Будут убитые, это есть жертвы Революции.  Надо четко понимать это не преступление.  Горе тому революционеру, который не понимает этого, не понимает, что это ради будущего. Если революционер считает себя преступником его гнетет страх.  Вместе со страхом приходит стыд и раскаяние за содеянное и тогда нет ему утешения. Вот почему такой человек обращается к богу и ищет утешение в религии.
Владимир злился на себя, что не удалось убедить Амалию в том, что революция необходима.  Она никак не могла понять, что жертвы нужны, ради великой цели.
Она говорила , что великая цель и счастье для всех это где-то  далеко, и будет оно или нет еще не известно.  Другим аргументом против было то, что жертвы связаны с жизнью людей, а это страшное зло.  Она привела пример своего отца, который защищая Ахалцихскую крепость, стрелял так, чтобы никого не убить, а просто испугать. Он считал, что убийство это такой грех, что лучше пусть убьют меня, тогда это чужой грех.   Все оказалось не так просто с Амалией, у нее свои
убеждения, своя правда.  Прошло несколько дней со дня того тяжелого разговора с Амалией.
Владимир стал замечать, что избегает думать о грядущей экспроприации.
Но шли дни и время начала акта неумолимо приближалось.
  Наконец это произошло.  Артемьев это понял сидя дома за очередной статьей в газету.  Понял по грохоту взрывов, находясь буквально в двухстах метрах от проводимого акта неслыханной дерзости.  Имея военный опыт то, что услышал
Артемьев, можно было сравнить с боевым столкновением  вооруженных отрядов.
Артемьев думал, с одной стороны, надо пойти и посмотреть, что происходит,
а с другой стороны, придется давать показания в охранке.
   Любопытство пересилило и он пошел.

  Тифлис 13-го июня 1907-го года, 11 утра.
Амалия идет по направлению к Эриванской площади. Внезапно раздаются взрывы и стрельба. Оглушительный грохот и шум. Бегут люди от площади по Сололакской улице, забегают в панике во дворы. Незнакомая женщина хватает за руку Амалию и тянет за собой через открытые ворота. Это продолжается не более десяти минут.
Несколько одиночных выстрелов и все стихает. Слышны крики и стоны раненных.
Люди начинают выходить из своих укрытий. Картина перед газами ужасающая.
Море крови. Лошади валялись на мостовой извергая фонтаны крови, рядом убитые и раненные.  Вверх по Сололакской улице шел молодой казачок с окровавленной шашкой в правой руке, а левую прижимал к груди. Шел он медленно, заплетающимся шагами, если бы не ужасающий стон, его можно было принять за пьяного. Люди вокруг стояли как завороженные, может боялись шашки, или не знали, как ему помочь. Он шел спотыкаясь, русые волосы били растрепанны, голубые, большие глаза были широко открыты. Амалия увидела, что он направился именно к ней, шагнула навстречу.
Казачек упал на колени, затем лег лицом вниз, пытаясь встать перевернулся на спину. Шашка выпала из руки. Амалия присела перед ним на корточки. Он силился что-то сказать. Он выбрал меня потому, что мы ровесники, промелькнуло в ее голове. Он все силился заговорить, наконец с усилием он произнес:
«Как, как больно!»  Еще мгновение и у него из рта появилась пенистая кровавая жижа. «Это конец, молоденький совсем». Это последнее, что услышала Амалия.
Перед глазами поплыли, закружились дома и люди. Знакомые ее и ее отца буквально на руках отнесли ее домой. Очнулась она лежа на своей кровати. Уставившись в одну точку она не реагировала на вопросы родителей.  Она молча разделась, легла, отвернулась к стене и тяжелый  сон отключил ее от внешнего мира жутких воспоминаний.  Периодически она просыпалась, пила только воду от еды отказывалась и снова засыпала. Семейный доктор назвал это состояние — охранительным торможением высшей нервной деятельности по учению входившего в моду Нобелевского лауреата Павлова. Он же посоветовал пореже ее беспокоить, прописав только снотворное.
  С таким же безразличием она встретила Владимира. Она смотрела на него и он почувствовал, что его мужество зрелого мужчины, догорает в ее глазах прощальными искрами желтого цвета.  Она сказала всего одно слово - «убили» и слезы покатились из широко открытых глаз.  Закрыв лицо ладонями, она отвернулась, давая понять, что не хочет никого видеть. Некоторое время ее плечи вздрагивали от тихих рыданий, затем она затихла, подействовало снотворное.
  Была бы возможность, Владимир смог бы объяснить, что смерть сопровождает нас на каждом шагу. Мы боремся с ней тем, что используем те моменты, когда Фортуна, богиня счастья, поворачивается к нам лицом. Мы используем в полную меру эти моменты, чтобы ощутить радость жизни.
  Владимир вспоминал тот день тринадцатого июня, как горестный день своей жизни. Когда он вышел из подъезда, по Вильяминовской пронесся фаэтон с Камо, который стоял в полный рост и что-то кричал.  В руке у него был наган, Вся фигура его внушала ужас у редких прохожим.  Владимир проводил взглядом фаэтон с Камо и направился к Эриванской площади. То, что он увидел там, трудно поддается описанию. Мертвые люди, крики раненных, погибшие лошади с оторванными ногами, перевернутые экипажи и море крови. Власти занижали число погибших, но документы из архивов охранки показывают, что погибших было около сорока, а раненных более пятидесяти человек. Приблизительная сумма денежных потерь 341 тысяча рублей, что составляло 3,4 миллиона долларов по курсу 1908-го года.  Это была самая дерзкая и кровавая экспроприация своего времени.
  Навязчивая картина этого дня долго мучила Владимира.   Эти мучительные воспоминания перебивал светлый образ Амалии. Произошло это неделю назад. Ее визит был неожиданным сюрпризом для Владимира. В этот день они не пошли в редакцию. В этот день Владимир почувствовал обволакивающую силу женской любви и проникающую теплоту обаяния Амалии. Глаза ее сияли. Ее глаза, которые наполнились слезами, при встрече с жестоким миром. Владимир понимал, что не сможет доказать, что Революция требует жертв. События в жизни Владимира покатились вне его желаний и его планов. Цели Революции вдруг покрылись туманом.
Она стала не такой великой и не все средства ее достижения стали приемлемы.
Так, что не прав был Макиавелли не прав Никола, не все средства хороши для достижения цели.
  Его философские размышления прервал мальчик с запиской от отца Амалии, он просил встретиться в ближайшие дни. Представляя разговор с Александром,
Владимир догадался, что ему о нем все известно, учитывая коммуникабельность
жителей Тифлиса. Если он не противился его контактам с дочерью, значить он не осуждал его прошлое. Главное ничего не отрицать. Скрывать ничего не пришлось.
Александр прямо сказал, что ему все известно. Сказал, что есть свои люди в охранке, что его вызовут, но против него у них только неясна цель его прибывания в Батуме.  Он может подготовиться и дать нужный ответ. Еще он предупредил, что охранка будет настаивать, чтобы он покинул пределы Тифлисской губернии. Встреча с жандармами не заставила себя долго ждать. Они явились сами, их было трое все в штатском. Просмотрели книги и журналы, его заметки для будущих публикаций.
Артемьев показал им рекомендательное письмо принца Ольдембургского. Этим он удивил жандармов. Они сказали, что поручительство принца было бы полезным, но при других обстоятельствах. У них были другие планы относительно его.
Они предложили покинуть пределы Тифлисской губернии. Уходя один из них дал дружеский совет о том, что для Артемьева было бы оптимальным покинуть пределы Российской империи. Такого Артемьев не ожидал, при этом срок исполнения всего неделя. В течении недели он закончил все свои дела. Написал подробные письма отдельно Амалии, отдельно ее отцу. Передал деньги полученные от Кобы и выехал в Батум.  Ближайший пароход, с паломниками на Святую землю, с заходом в Стамбул, взял на борт неудачливого жениха и впечатлительного революционера, поместив в каюту первого класса. Впереди ждала Европа и скитание по странам и континентам.
                Прошло пятнадцать лет.
     Артемьев появился в Тифлисе. Поздняя весна 1922 -го года. Он решил закончить свои скитания по Европе и Африке.  Надо сказать, что он принял участие в Германской Восточно Африканской палеонтологической  экспедиции в Таганике с 1909 по 1913 год. Его деятельный интерес к науке и знание Дарвинизма дали результат.
Научное сообщество вписало его имя в свои ряды, как антрополога-палеонтолога, чем Владимир очень гордился.
   В Тифлисе большевики железной рукой удерживали власть и налаживали мирную жизнь.  Массовый исход бывших офицеров и чиновников Российской империи явились причиной бросовых цен на недвижимость в городе. Бывшая квартира Артемьева оказалась свободной. Хозяин дома был рад бывшему постояльцу и продал квартиру недорого, но за твердую валюту. Артемьев расплатился золотыми червонцами, которые были в ходу и высоко ценились. Осваиваться в городе Владимир начал с посещения военного собора святого Александра Невского. Красавец восьмикупольный собор, вместимостью  на 1000 человек, построен был в Византийском стиле в честь победы в Русско-Турецкой войне. Собор был расположен по Головинскому проспекту на Гунибской площади.
Внутри, на мемориальной доске, были имена героев этой войны. Среди них значился
Иван Владимирович Артемьев — отец Владимира.
  На следующий день, после собора, Владимир решил пойти в редакцию бывшего Кавказского Вестника, а ныне Зари Востока. Он хранил самые добрые воспоминания о днях проведенных в этой редакции. Прежде всего они были связанны со светлым образом Амалии. Владимир жаждал встречи и боялся. В голове вертелись строки Омара Хаяма.
                Никогда не иди назад.
                Возвращаться нет уже смысла.
                Даже если там те же глаза,
                В которых тонули мысли.
                Даже если тянет туда,
                Где еще все было так мило.
                Не иди ты туда никогда.
                Забудь навсегда.

    Владимир не на что не рассчитывал. Он сухой, сгорбленный старик. Это Африка высушила его. Амалия, ей 35, бальзаковский возраст. Он помнил ее глаза, ее теплые, ласковые руки. Какая она теперь.
  В дверях, он столкнулся с мужчиной при галстуке, который назвал его по имени.
Это был Витя Леонов, молоканин, раньше он носил бороду, как и все жители в районе Молоканского базара. Витя пояснил, что он теперь атеист, работает зам редактора по коммерции. От него Владимир узнал, что Амалия тоже работает в «Заре Востока» в качестве журналиста и еще заведует библиотекой и архивом.
  Он направился прямо к ней и вот наконец встреча.  Увидев его она пошла навстречу  со словами: «Мой генерал, это так неожиданно». Обняла его на мгновение, отстранилась и внимательно посмотрела в глаза. Поразительные изменения произошли с Амалией. Ее короткая стрижка, простая, длинная юбка и сорочка, туфли на низком каблуке, говорили от том, что она находится в первых рядах строителей новой жизни. Как же любовь? Оказалось, что океан любви давно высох. Так случилось и винить в этом некого. Посидели как прежде в маленькой читальной комнате. Его рассказ о себе был коротким. Африка. Экспедиции.
В Европе подрабатывал водителем такси. В войне не участвовал.
  Амалия гордилась своими успехами. Пишет статьи, собирается вступить в партию большевиков. Давно замужем, двое детей. Муж бывший большевик-подпольшик.
Родители живы, отец, как и прежде, работает мастером-закройщиком.
Расстались тепло и с грустью.
  Владимир возвращался домой опустошенный, мысли путались в голове и не было ясного понимания цели  дальнейшей жизни. Встреча оставила боль и рану у душе.
Прощай мечты. В памяти всплывали те жуткие дни экспроприации Тифлиского банка.
Он ясно представил себе зловещую фигуру Камо. Это он «Художник революции», как назвал его Максим Горький. Это его фанатичная преданность делу революции.
Это была его идея устроить кровавый спектакль в самом центре города, навести ужас на конвоиров, на простых жителей, на жандармов. Жизни невинных людей не в счет. Владимир нашел виновного в своих бедах, и он стал объектом мести.
Владимир узнал, что Камо находится в Тифлисе и подготовил возмездие. Опыт подпольщика и знание психологии людей такого типа, помогли Владимиру выследить,
самому оставаясь незамеченным и терпеливо ждать момента.
      Наконец момент настал.  Артемьев ждал в засаде на Верийском спуске.
Это была уже пятая попытка.
   13-го июня 1922-го года, 11часов вечера.
 Темнота.  Слабые отблески света едва доходили с Головинского проспекта.
Камо ехал на велосипеде медленно, притормаживая, стараясь разглядеть дорогу.
Был он подслеповат, поэтому не видел засады. Владимир, стоя за деревьями, чувствовал медленно нарастающее омерзение к этому «Художнику революции».
Где-то далеко часы пробили одиннадцать. Снизу приближался автомобиль, освещая фарами противоположную стену, мокрую от дождя. Наступил тот самый момент, когда автомобиль сворачивая должен был осветит фигуру Камо и велосипед. Расстояние между ними было не более пяти метров. Сейчас или никогда, мелькнула мысль у Владимира. Он совершает резкий бросок и толкает Камо в спину, прямо под колеса грузового автомобиля. Мгновение и свет фар освещает велосипед и лежащего под колесами Камо.  Владимир остается в тени. Он медленно поднимаеться по направлению к Головинскому проспекту. Отойдя на расстояние Владимир оглянулся.
Он увидел, что водитель переносит тело мужчины в кабину автомобиля. Неужели еще жив, подумал он. Все разрешилось на следующий день. Вечером, в свежем номере
«Зари Востока» он прочитал заметку о проишествии.
  14-го июня, после несчастного случая, в Михайловской больнице, скончался не приходя в сознание — Тер-Петросян Симон Аршакович.