Чередниченко В. Н. главный врач, г. Шахты

I  - Общее
II - Мемуарное


                гл. 21 Городская больница, г. Шахты. 

             I - ОБЩЕЕ

… Пришла пора показать свои организаторские таланты молодым специалистам, способным возглавить такое крупное медицинское учреждение, как Городская больница им. В. И. Ленина. г. Шахты. В 1982г. врачом горбольницы становится Чередниченко Владимир Николаевич.

Остроумный и эрудированный он умел придавать живость скучным планёркам и совещаниям, мог тактично и неунизительно выговорить допустившему просчёт в работе, был приветлив в общении и оригинален в беседе. Он был образцом демократичности, проще -  его все уважали и как руководителя, и как человека.

Родился 8 февраля 1949г. в Ростовской области, окончил Ростовский мединститут в 1972 г., работал терапевтом в шахтинской гор. больнице. С 1975г. по 1979г. работал в Якутии (Нюренгри).
в 1979 году вернулся  в г. Шахты,  до 1981 г.  он кардиолог горбольницы. 
С 1981г. по 1982 г. – заместитель главного врача по скорой помощи.
С 1982г. по 2000 г. – главный врач городской больницы им. В.И. Ленина г. Шахты (ШГБ) в 1982 - 2000 г. г.
В 2000 году оставляет должность главного врача и занимается политикой, сулящей новые горизонты и возможности.
 2001 г. – советник мэра города Шахты. С 2001г. по 2002г. – директор СМК «Асмек» по медицинскому страхованию.
                /из прессы/
====

из беседы с В. Н. Чередниченко:


- В одной из справок обо мне написано «ушёл в политику, затем в бизнес».
В бизнесе я не был – я работал в частном предприятии ООО «Глория Джинс».
 О политике правильней сказать, что я был не в ней, а при ней (подробннее ниже).

Я работал главным врачом ШГБ с июля 1982 по январь 2000г. (именно работал, а не «был» или «исполнял обязанности»).
Затем последовательно:
. советником мэра города Шахты Понамаренко С.А.;
. полгода начальником медслужбы ОАО ПТФ «Глория Джинс»;
. затем зам. гендиректора там же 6 лет, 
. затем помощником мэра города Шахты  Станиславова Д .И. 4г 4мес.
Это последняя работа, ушёл «на заслуженный отдых» в 66 лет.
Общий стаж 43 года.
=====

достижения:


При мне построен роддом на 120 мест,
. резервуары для запаса воды с насосной станцией (хозяйственник меня поймёт!) – это «египетская пирамида» у здания травматологии.
. здание станции ССМП на ул. Рабоче-Крестьянской с Горздравотделом (прораб Тимонов В.А.); до этого ГЗО квартировал в здании исполкома на ул. Советской.
. здание реанимации - пристройка к хирургическому корпусу (прораб Чернокнижникова А.П.);
. произведена полная реконструкция котельной с заменой 10 котлов типа «Ланкошир» на 6 современных,
 . проложены новые коммуникации 7 километров на поверхности территории взамен непригодных подземных;
. построены кардиология (прораб Камышанский О.А.),
. женская консультация на ул. Мечникова, впоследствии переданная детству (прораб стройки Шевченко О.А.),
. женская консультация на территории ШГБ (прораб Шевченко О.А.).
. произведены капремонты разных объёмов роддома Косогледова («Зелёного» роддома), зданий гинекологии, травматологии, горполиклиники.
. подготовлена документация со специалистами Всемирного банка на реконструкцию хирургического корпуса.

Прорабы, это врачи, которые отдавали все силы и время на оперативное сопровождение строительства этих объектов. Вместе мы работали. Это потом уже появилось пошловатое понятие «команда». Мы были не командой, а едиными сплочёнными единоверцами и единомышленниками. И не задумывались над терминологией наших сообществ. Если б кто тогда задал нам вопрос, что это вы так старались? - мы бы удивились. А как же иначе?
 Всё было трудно, но подъёмно. Пока не пришёл  капитализм с его преступным принципом «После нас хоть потоп».

В организационном плане, под началом А. П. Чернокнижниковой созданы ряд структур, которых раньше не было: отделение кардиологии, реанимации, патологии беременных, приёмное отделение, отделение функциональной диагностики,  эндокринологии; оперативный отдел, экспресс-лаборатория,  Централизованное стерилизационное отделение (ЦСО), внедрены первые компьютеры для документального сопровождения лечебно-диагностической и административно-хозяйственной работы. Построенная впервые на территории горбольницы женская консультация получила полноценное штатное расписание со службой планирования беременности. Начала строго соблюдаться система чередования и взаимозаменяемости кадрового состава под единым руководством и подчинением заместителю главного врача по акушерству и гинекологии Анохиной Т.С. Врачи этой службы по графику перемещались по всем структурам (женская консультация-отделение гинекологии-родильный дом), что необходимо при любой системе организации здравоохранения…..

«Ростовуголь» нам помогал (Посыльный И.Д., Мельков А.Д., Косов И.Н.), кардиологию за свой счёт построил. ОРС  «Ростовугля» (Коссев Э.В.) полностью обеспечили новый роддом мебелью, холодильниками. УМТС РУ - трубы, задвижки, гвозди-гайки - всё по письму, бесплатно. И т. д. и т п.
Как-то мне в УМТС сказали: мы тебе даём, потому, что надо же помогать больным и также потому, что ты за лет 10 себе ничего не клянчишь, как некоторые...

Курировал городскую больницу первый секретарь Ленинского райкома партии Борис Александрович Иванов, ныне живущий, директором Дома Быта работает. Высокоорганизованный человек, умница. Вместе с Аллой Алексеевной Жуковой,  секретарём по идеологической работе, они отвечали за идеологическую и кадровую работу руководителей Ленинского района города. И за работу главврача ШГБ в частности. Их поддержка существенно помогала мне в работе.

Широко практиковалось кураторство облспециалистов по всем направлениям. Особенно акушерства и детства: до выделения детской больницы из ШГБ в 1978. Затем, когда детство ушло в самостоятельное плавапние,   нас доставали по неонатологии  (новорожденные первого месяца жизни). Очень полезное дело было, это кураторство.   
 
Ещё добавлю, что мне довелось выиграть выборы в первый созыв Законодательного собрания Ростовской области 1994-1998гг, что не позволило «прихватизаторам» прихватить в больнице многое из того, что они хотели бы.

Только после моего ухода появились коммерческие застройки на территории больницы всех этих коммерческих центров здоровья и прочего, не имеющего отношения к плановому здравоохранению города.

Депутатство в законодательном собрании позволяло мне оказывать существенное давление на РОФОМС в плане выплаты за сверхплановых больных. И мне, в смысле больнице, платили. 

В ельцинское время больничный гараж с территории больницы перенесли в недостроенное здание на ул. Дачной и там совместили с гаражом «Скорой помощи». Идея Демидова, мэра, была в том, чтоб 25 машин ССМП и 10 ШГБ имели базу одну. Вариант плохой из-за бесконтрольности (при больнице бухгалтера-контролёры  наблюдали, чтобы шофера не темнили по бензину и извозу), и такой огромный «сарай» нам не нужен был. Мы с В. Тимоновым, заведующим горздравотделом, доводили это здание до ума.

Когда  ССМП отделилась в самостоятельное учреждение, я вернул больничный автопарк  на хоздвор вместе с водителями, которые сразу попала под мой и бухгалтерский контроль.  Больничные водители  были в основной массе хорошими работниками. Были такие парни и дядьки среди них, которые, не получая доплаты за грузчиков, сами на своём горбу и больных таскали, и баллоны кислородные, и мебель. Водители «Скорой» могли накостылять за хамство всякой пьяни - тогда ещё врачей не били. Огорчали мизерные оклады шоферов,  платить нормально невозможно было по закону. Я что мог, нарушал инструкции, но до УК, под выговоры, которые мне щедро навешивали.

Отвлекусь:  как-то после очередного выговора в приказе горздравотдела за непослушание, я спросил своего партийно-советского куратора Ленинского района, как быть? За любое мелкое нарушение выговор -  меня, в конце концов, вытурят? Он усмехнулся и говорит: нарушай, если по делу. А мы, если захотим, то и героя выгоним. Тебя не выгоняем, вот и работай.

Разукрупнение, рушившее непрерывность и преемственность лечебно-диагностического процесса, производилась только по одной причине: с приходом перестройки медицина обеднела, с приходом рынка обнищала. Чтобы выжить, делились на независимые юрлица. Доходило до того, что в середине-конце 90-х я зарплату выдавал по заявлениям, часто со слезами сотрудников.

С тех пор и поэтому, и по многому другому ненавижу рынок. Рынок это путь к деградации матбазы, ума, чести и совести медицины.
=====

откровения:

 
Причины моего ухода с должности главного врача  ШГБ не политика в чистом виде и не «развал работы» - больницу я оставил в хорошем состоянии.
1. В сентябре 1999 года состоялась выездная коллегия Минздрава области, отметившая в положительном плане работу больницы, особенно, в условиях после дефолта 1998 года.
2. Тогда же  в больнице проведена комплексная ревизия, не нашедшая существенных нарушений.

Причин несколько:

3. С 1999 года мой начальник С. А. Понамаренко неоднократно предлагал перейти в мэрию для обсуждения социальных проблем.
4. Я, как член областного партбюро Российской Народно-Республиканской партии (лидер-генерал Лебедь А. И.) предполагал возможную смену президента Ельцина на Лебедя, необходимо было разгрузиться от служебной нагрузки для активной выборной работы.
5. Подходил 18-й год работы в качестве главного врача.  Чувствовалось, что я поднадоел коллективу. Если при моём увольнении в 1990 году после организации митинга на стадионе «Шахтёр» в защиту интересов медиков коллектив возмутился, собрал 1200 подписей в мою поддержку и через 4 дня мэр Демидов В.Д. меня вернул на место, то теперь такого уже не могло быть из-за усталости народа от шараханий политико-экономического курса страны, и параллельно от длительно сидящего в кресле руководителя.
6. Уходить  надо при нормальной оценке твоей работы, а не ногами вперёд или когда пинками выгоняют. Сменились страна, власть, экономика. Силы, знания и опыт были, но в условиях медицины по типу торговой лавки я работать руководителем, следовательно, соучастником откатно-торгашеского здравоохранения не хотел.
=======

                II - МЕМУАРНОЕ

из воспоминаний:

. . .

В Нерюнгри в больницу с пневмонией попал американец. Тогда их  много было там, и японцев тоже. Это был 1978 год, я заведовал терапевтическим отделением на 60 коек. Стали колоть, как положено, пенициллин через каждые 3 часа – это восемь уколов в сутки. Инструкция!! Плюс ещё Стрептомицин утром и на ночь. Захожу, плачет мой Кристофер горькими слезами.
- Что такое?
-  Вы меня так больно колете, я в Штатах болел, так мне один укол в неделю делали! 

(в США в то время кололи Пенициллин пролонгированного действия. Недостаток его в том, что он даёт высокую концентрацию только в первый день, потом слабая концентрация в течение недели.)

Но мы его докололи, долечили.  Бегал потом, работал на американском большегрузе на 180 тонн. Там велись вскрышные работы на угольном разрезе «Нерюнгринский».
. . .
Довелось там познакомиться с Поладом-Бюль-бюль оглы, он «нёс искусство на периферию», простыл на концерте. Отделался банками. На второй день был его концерт с большим оркестром. Он пел-пел, а потом говорит: «Всё, я простывший, я слабый, вон в зале доктор Володя, он мне банЬки ставил. Пусть подтвердит». Я подтвердил: «Да, хватит петь ему!».
. . .
Ещё одна мелочь. С Колей Копытько (Николаем Ивановичем) мы, как главврачи больших больниц города, имели отношение к охране материнства. У нас роддома, гинекология, женская консультация, на Артёме у Копытько то же, только без роддома.   
Однажды  наша родная КПСС решила, что заболеваемость и даже смертность женщин и детей связана, прежде всего, со слабой идеологическо-разъяснительной работой нас, руководителей, с коллективами медиков этих служб. И, хотя это часто зависело от слабой оснащённости аппаратурой, с поздней постановкой на учёт или с полным отсутствием учёта беременных женщин с уже имеющимися у них тяжёлыми не акушерскими заболеваниями; добавьте сюда крайнюю недисциплинированность  многих беременных – крайнее нежелание «ходить по больницам» и картина будет ясна.  Но мы поняли, что спорить бесполезно.
И тогда мы пошли по совершенно нехарактерному для нас «психологическому» пути: при диалогах с парторганами начали присобачивать  медицинскую терминологию по поводу и без повода. Задающий вопросы нечасто рискнёт переспросить, что это такое? То ли поняли рекомендаторы, что медицина неизмеримо сложнее, чем кажется со стороны (конечно поняли – они не глупые люди!), то ли затея с самого начала была некорректной,
но накаты партийных дорогих наших учителей и учительниц утратили суровость!

Однако своих коллег в наших коллективах мы за ошибки и упущения  нещадно ругали, воспитывали добрым словом и словесным пенделем. Но никогда никому никого  не сдавали. Ни милиции, ни парторганам, ни проверяющим.

Как-то в один неудачный год я объявил своему большому другу, заместителю главного врача по акушерству и гинекологии Анохиной Татьяне Семёновне пять (!) выговоров. В тот год умерли несколько беременных, привезённых в больницу к нам в состоянии совершенной нежизнеспособности. Это были септические шоки, гнойные пиелонефриты, синдромы ДВС (та самая генерализованная несвёртываемость крови).  Сделать что-то было невозможно. Но я должен был прореагировать, иначе это воспринималось, как обыденное явление.  Проверяющие потом  писали, что к виновным приняты  строгие меры и, в свою очередь,  лепили выговор мне. Они понимали, что мы не виноваты. Но чувство вины у нас всё равно было. Татьяна Семёновна иногда могла всплакнуть по поводу этих женщин. Она громила поздно заметивших неладное врачей прикреплённых районов, или устраивала разгон до шока родне молодой беременной не посещавшей женские консультации .
Да что там уже сделаешь.
==== 

мой комментарий:


По поводу «надоел коллективу».
Это не так — если бы «надоел», то с первых  дней. Коллектив довольно быстро и навсегда расставляет точки над «i». Когда начался  развал в стране и в организации медицины, когда начальников и высших должностных лиц меняли каждые полгода, то всем было понятно, что всё в дерьме, и в белом  быть невозможно никому.  Коллектив был в тупом равнодушии. Но о  Вас у всех только самые добрые слова.
====

В. Н. Чередниченко:


Но я уволил своего друга Сурена, Борю Лебедева. Меня подставили сначала под Н. М. Савенко – я «подсидел» его, как главного врача «Скорой», и потом я стал главврачом горбольницы вместо  В. Ф. Валошина. Я помог понизиться в должности Эмме Петровне и   Нинель Михайловне. Я оставил в хирургическом отделении  Сергиенко вопреки мнению Лорей, она наметила вместо себя Яманова. Я снял с должности заведующую родильным отделением - после чего  человек 10 заведующих  написали в горком партии. Разборка была долгая. Но никого из указанных в этом тексте не вернули на место. Воспитатели только отметили, что я хоть прав, но борз - полегче и помягче надо.
Вот честно, Эмму Петровну  не надо мне было убирать, но она потом спасибо говорила, что жить начала, вернувшись в Лор-кабинет. Да и рентген Викторию грубовато подвинул. Жаль и умницу, суперинтеллтгентку Нинель Михайловну Реунову, но начмед это никому не друг, а леди Тэтчер. С  Нинель Михайловной армейский принцип «командир - батя, отец родной, а начштаба – собака» не срабатывал. У неё даже жесточайшие разгоны выглядели как-то по доброvу.
Пришедшая ей на смену Анна Пантелеевна душила всех в пользу больных. Но и от меня сотрудников защищала.
======

мой комментарий:


Сурен погибал от алкогольно-барбитуратной зависимости и наблюдать это со стороны было тяжело. Как-то он приехал на общество травматологов под мепробаматом. Это было ужасно – коснеющий язык, «палёные» глаза, не совсем внятная речь, при полном сознании. Все это видели, никто ни словом, ни мимикой не прореагировал на это. Валентин Аединов, травматолог,  потом мне говорил потихоньку: «Я думал твой начальник сейчас на «белом коне поскачет».
(Сурен Григорьевич Бабаян, мастер оперативной травматологии, заведующий крупнейшим в стране травматологическим отделением, страдал бессонницей от бесконечных ночных дежурств. Дозы снотворных в конце концов превысили все разумные пределы. Длительное лечение у психиатров не дало результата.  Он уехал в Москву, там блеснул оперативной техникой, но стабильно работать уже не смог. Через пять лет он, по слухам, покончил с собой, выбросившись с балкона).
. . .
 «Массы» практически никак не реагировали на смену кадров в руководстве. Уход Нинель Михайловны был воспринят естественно – все понимали, что в начмедах она в стороне от своей специальности.
. . .
Анну Пантелеевну восприняли с некоторым недоумением, но скоро поняли, что она на своём месте. Это видели всё. Хотя, харизмы ей остро не хватало! Хотя, о чём речь?! – харизма у Анны Пантелеевны была - своя, особенная. Она смущалась и даже краснела, делая выговор коллегам, но это действовало жёстче самых суровых разгонов. Так же, смущаясь, она «обращала в свою веру» городское и областное начальство разных рангов и уровней в пользу больницы и, естественно, больных.
. . .
Уход Лебедева не обсуждался, а как уход принудительный тем более – пришло время, и ушёл человек. Тонкости о нём знали только тесно с ним работавшие. Борис Александрович анестезиолог высшей категории был «культурно пьющим». С возрастом (он был уже на пенсии) это стало ощутимо мешать ему в работе. О нём только хорошее мнение.
 . . .
Николай Маркович был и оставался уважаемым ветераном – «декоративной интеллигенцией». Нигде он не блеснул, но это «моё ИМХО». У меня к нему одна претензия – он, главный врач ССП, мне, вчерашнему студенту, подписал дежурства на «Скорой», ни словом не поинтересовавшись, что я могу (а я ничего не мог, правда, в вену попадал с первого раза, когда у фельдшеров не получалось!). И он же упрекнул меня: «Ты бы, сначала походил на дежурства, поучился». Сказал бы – я бы подежурил за бесплатно.  Меня прикрепили  к опытному фельдшеру Липатову и там я быстро нахватался вершков. Нас учили теории, но в практике первых дней я не отличал санитарку от анестезистки.
. . .
С Викторией Архиповой всё в порядке – Тамара Алексеевна, которую она  заменила, была глубоко психопатичный человек, при всех её профессиональных достоинствах. Она тет-а-тет замахнулась на санитарку пресс-папье – та просила три дня к выходным где-то подработать, она маляр-штукатур. Санитарка мне посетовала потихоньку, облегчила душу - я был профгруппорг, и на этом умерло. Деталями ухода Виктории никто не интересовался. Она восстановила здоровый климат в рентгенотделении и вернулась в свою гинекологию.
. . .
Был бы на месте и Славик Яманов (Вячеслав Михайлович), и любой из хирургов – все были  специалистами высокого класса. Но любопытно, что замещал Нину Филипповну всегда Сергиенко – только его она оставляла вместо себя. Сергей Григорьевич был тонок по натуре, интеллигентен и совершенно независим от «вредных привычек». Возможно, Нина Филипповна никого не видела на своём месте своего уровня и потому автоматически не воспринимала и Сергиенко, как полноценную замену себе.
. . .
Эмма Петровна Бубела  со второй половины 70-х годов обустраивала работу городской поликлиники. На её долю организаторской работы хватило с избытком.
. . .

 «Массы» равнодушны к смене руководителей, но уходящим трудно перестраивать свой потенциал на «рядовые» реальности.  Трудно переживала свой уход из главврачей детской больницы Любичева Алла Ивановна.  Виктор Федорович несколько раз доверительно заговаривал о своём уходе от руководства больницей  только из-за болезни.
Никто сейчас не скажет, что что-то  было не так – всё было правильно.
===

Чередниченко В. Н. - детали трудовой биографии:


По окончании института я распределился в Мордовию, Ичалковский район, пос. Кемля.
Но 28 сентября 1972 г. внезапно в Шахтах умер мой отец. Мы жили на К. Маркса, 130. Он был председатель комитета народного контроля в Каменоломнях. На его похоронах, к которым я не успел из-за поездов, его областной начальник пообещал меня «открепить» в Шахты. Меня  открепили, главный врач Юдин Михаил Стефанович, поговорил со мной и двинул в терапию. При этом сказал, что интернатура не позволяет зарабатывать дежурствами и принял просто терапевтом. Дежурить я стал по 10-12 раз в месяц сначала вторым, затем через год первым дежурантом. Это была школа из школ! При Марте  Леонтьевне Исай, Марии Васильевне Шлёповой, Марии Фёдоровне Московкиной, Любови Ивановне Рыжиковой, Нине Андреевне Кирсановой.

(Двенадцать дежурств в месяц сумасшедшая нагрузка – через два дня на третий, плюс два спаренных выходных, всё это при ежедневной основной работе. Обычная нагрузка пять – семь дежурств. Но всё по силам молодому, здоровому организму, горящему жаждой знаний и не гнушающемуся никакой работой! /прим. автора/)

Два года я работал успешным ординатором терапии, но смерть Михаила Стефановича, который периодически держал меня в поле зрения, пробеседовал по медицине и делился своим опытом в кардиологии, всё изменила. И.О. главврача Н. С. Серенко перевёл меня на участкового терапевта, так как надо было по просьбе директора шахты Фархутдинова устроить в отделение сына Олега, с которым я был в неплохих отношениях. Год я потопал я по первому участку (тоже великолепная практика), потом  с женой и старшим сыном (младшего ещё не было) рванул в Якутию.

Топая по первому участку поликлиники, я сначала удивлялся тому, что частенько пожилые пациенты меня приветствовали: - Здравствуйте, Юрий Викторович! Оказывается, несколько лет до того участковым врачом здесь был Юрий Викторович Зайденварг, который затем вёл нашу группу в мединституте по пропедевтике внутренних болезней, став ассистентом кафедры.

Всё, не вылезешь из этих воспоминаний!

1972 – 2020

Фото: «Как молоды мы были…», 1977 г., Нерюнгринская горбольница, кардиолог – 1988 г. г. Шахты, гл. врач.