Дар

Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
М.Ю. Лермонтов

Тысячами мелких мазков создана Набоковым недюжинная картина под названием «Дар». Роман, революционный по своей реализации, даже спустя восемьдесят лет после написания удивляет, оставляя читателя без земли под ногами, но с вопросом: а так можно было?

С поэзией, прозой Набокова я знаком слабо, поэтому этот роман должен был познакомить меня с ними. «Дар» — не только книга, разрывающая грань лирического языка с прозаическим, но и что-то вроде манифеста. Фёдор Годунов-Чердынцев хотя и не является копией Набокова, но, так или иначе, отражает многие его увлечения, взгляды и подход к разным вещам. Годунов-Чердынцев — загадочный герой. Можно сказать, что он словно призрак носится над произведением, ведя читателя за собой в качестве рассказчика и одновременно мало участвуя в действии. Он наблюдает, превращая свои мысли в стихотворения (что интересно — некоторые из них оформлены как непрерывная прозаическая строка) записывает, даже влюбляется в героиню Зину Мерц, но послевкусие подсказывает, что его будто бы и не было вовсе.

А был ли Годунов-Чердынцев? Да, был, ведь он развивается. Скитаясь между двух жизненных путей: движением волоком рассеянного Николая Гавриловича Чернышевского и уверенной скачкой отца Константина Пржевальского — в конце концов, он вытаптывает тропинку-биссектрису. Чердынцев всё время противопоставляется Чернышевскому по всем параметрам от слога до физической формы, но он не лишён и рассеянности, ощущения изгнанности и ненужности миру, свойственных Николаю Гавриловичу. А есть ли существенная разница между ссыльным революционером и находящимся в эмиграции русским писателем? И тот, и другой желают трудиться во благо отечества, но обоих в кабинете врача вырезают как рудимент. И одному остаётся пускать слезу, встречая новость об убийстве Александра II, а второму — тосковать по прошлому среди поэтических строчек.

Роман построен сложным образом. То ваш рассказчик не может определиться, как его зовут: он, я или Фёдор Константинович. Вместе с развитием диссоциативного расстройства личности герой ещё и не гнушается огромного числа различных фантазий. То это безобидные сонные явления детства и призрака отца, то уже несколько настораживающие превращения знакомых философов-поэтов в случайных прохожих. Весь роман сам по себе напоминает сон с пространными лирическими отступлениями и ненатурально говорящими персонажами. Если бы «Жизнь Чернышевского», роман внутри романа, так же была бы просто одним из долгих снов Чердынцева, то вряд ли читателя бы удивило и это.

Любители творчества Набокова настаивают, что ознакомление с его произведениями должно проходить по определённой программе, что его романы могут спугнуть неподготовленную душу. Но почему-то никто ни разу не подумал, что ни одна книга вас не испугает, если вы осознаёте, зачем вы это читаете. Зачем же в таком случае читать «Дар»? Затем, чтобы познакомиться не просто с типажом одарённого человека, но вместе с тем и моделью идеального писателя. Затем, чтобы насладиться уникальным искусством слова Владимира Набокова, аналогов которому в русской литературе нет. Затем, чтобы банально прочитать обывательскую, но всё равно не менее интересную, историю о молодом писателе. Такими были мои цели при открытии книги, но в воле любого из вас найти иные, более стоящие причины для этого.