На все 360 градусов. Глава 9

Пробка хлопнула, Мэри уселась на подоконник, закинув туда же ноги, и закурила сигарету. Остряков разлил игристое вино по бокалам и протянул ей один:
– Выпьем.

Она выпустила струю дыма в открытое окно и приняла выпивку.
– За тебя.
– Как угодно, – равнодушно произнес он и осушил бокал.

Они находились в просторной гостиной с высоким потолком и паркетным полом. Мебели за исключением стола, больших настенных часов и комода в комнате не было. Похоже, отсюда собирались съезжать – не забрали лишь самую громоздкую рухлядь.

Сегодня Мэри выглядела по–другому. Темно–русые волосы были распущены, на лице совсем не было макияжа, одета она была по–простому: в джинсы и кожаную куртку. Во всем ее виде было что–то дворовое и озорное, словно бы она только что сбежала с уроков и задумала какую–то шалость.

Читая в ее глазах недосказанность, Остряков, тем не менее, сохранял молчание – пускай начинает первой. Мэри улыбнулась, поняв, что он ее раскусил:
– Ты всегда был наблюдательным.
– Это так.
– Я бы сказала даже слишком.
– Может быть.

Они опять замолчали, и чтобы хоть как–то разбавить возникшую пустоту между ними, Остряков подлил вина.
– Знаешь, – начала Мэри, сделав глоточек, – я ведь и тогда продолжала любить тебя.

Их взгляды встретились. Сохраняя внешнюю невозмутимость, Остряков чувствовал внутри накатывающее торжество, как бывает, когда получаешь доказательства своей правоты. 
– Почему же молчала?
– А ты думаешь, я могла признаться после всего того, что произошло?
– Но ведь…. – он не сразу нашел нужные слова. – Как можно превозмочь себя, если действительно любишь? Как можно держать это в себе?
– Есть вещи равные любви по своей силе.

Остряков понимающе кивнул. Немного погодя спросил:
– Выходит, ты терпела боль до тех пор, пока ненависть не пересилила?
– Соглашусь, поначалу мне было больно видеть тебя в окружении друзей, в центре внимания, и я заламывала руки от того, что еще испытывала к тебе. Но время лечит. Постепенно я смогла выкинуть тебя из головы.
– Почему вы, женщины, проявляете принципиальность лишь в таких случаях?!
Ты же могла предотвратить катастрофу!
– Катастрофа уже произошла к тому времени, и мы оба были бессильны, что–либо исправить. К тому же ты всегда просил меня об одном: чтобы ни случилось, всегда оставаться собой, помнишь?
– Как ты не понимаешь: одного твоего слова, одного движения руки было достаточно, чтобы спасти нас!
– Нет, – покачала головой Мэри, – это была бы слишком большая жертва. 
– Но ведь любовь и требует жертвы!
– То же самое я могу сказать и тебе.

Остряков приложил ладонь ко лбу и прикрыл веки, словно силясь что–то вспомнить.
– Так может в таком случае, если ни один из нас не смог поставить любовь выше своих интересов, и не было никакой любви?
– Почему же? Была.
– Да, но только она какая–то ненастоящая получается.
– Как знать. Может быть, все как раз наоборот. Может, настоящая любовь и должна быть недолговечной, обреченной на несчастливую концовку. Может, разойдясь, мы сохранили навсегда то действительно чистое и искреннее чувство, не дав ему быть раздавленным под тяжестью семейного быта. Может, только мимолетные в полувековом разрезе отношения и вызывают всполохи в душе на старости лет…

Мэри продолжала говорить, ее голос становился все отдаленнее. Остряков поставил на подоконник пустую бутылку вина и устремил свой взор на расстилавшийся за окном ночной город – единственного безмолвного свидетеля этой сцены. Однако тому, мирно посапывавшему под тусклое мерцание звезд, похоже, не было никакого дела до людских размышлений на извечные темы.