Реквием по кенару

День был ясный, безветренный, морозная пыль искрилась на солнце, серебрила кисти рябины, с любопытством заглядывавшей в свежевырытую могилу. Могила была большая, рассчитана на два гроба. Хоронили мужа и жену Соболевских, погибших в автокатастрофе где-то под Ярославлем. Народу на похоронах было много – главным образом, представители второго эшелона российской эстрады. Среди присутствующих можно было увидеть певицу, прославившуюся в шестидесятые шлягером «Я сама захотела», фокусника, который одно время вел детскую передачу «Спокойной ночи, малыши», джазового пианиста, который по слухам уехал в Европу – народ всё немолодой и сильно потасканный.
Из толпы выделялся автор и ведущий телешоу «Как на духу» Раздоров в элегантном пальто и лихо накрученном вокруг шеи шарфе.
С прощальной речью выступил директор Москонцерта. Он говорил о том, каким талантливым певцом и композитором был Юра Соболевский, как тонко он чувствовал поэзию слова, и как его будет теперь не хватать всему эстрадному сообществу. О Стелле он отозвался как о замечательном продюсере и надежном друге Юры. Говорил он проникновенно, со слезинкой в голосе, и доктор Горелов невольно пару раз шмыгнул носом. Он был мало знаком с усопшими, но сама атмосфера похорон всегда действовала на него угнетающе. Обычно он старался под любыми предлогами избегать подобных мероприятий.
Об этой супружеской паре говорили много разного. Ходили слухи, что они вообще не муж и жена, а сын и мать. В самом деле, довольно странный союз – ему тридцать, а ей шестьдесят. Но для психолога Горелова в этом браке не было ничего странного – многие женщины в пожилом возрасте сходят с ума по молодым парням. Правда, такие связи редко заканчиваются браком, а впрочем, среди богемы это бывает.
Стелла с Юрой, вроде бы, жили душа в душу. Он пел, она организовывала концерты, гастроли. Медленно, но верно он преодолевал крутые ступени, ведущие на эстрадный Олимп.
Нет, доктора интересовала не жизнь этих людей, а их смерть. И на похороны он пришел для того, чтобы встретиться  с Осей Фуксом, единственным другом Юры, который знал о нем всё или почти всё, и уж наверняка мог что-то рассказать об обстоятельствах его гибели.
1.
Горелов был знаком с Осей целую вечность, то есть лет тридцать. Впервые судьба свела их в редакции скромного профсоюзного журнала «Молодой рабочий». Горелов вел там рубрику «В кругу семьи», а Фукс заведовал отделом культуры, в котором он был единственным сотрудником. Он попал в редакцию по распределению, а Горелов, можно сказать, по недоразумению, потому что ему сказали, что главный редактор нуждается в услугах психолога.
После того, как журнал закрыли, Горелов открыл в себе талант писателя и стал зарабатывать на хлеб писанием триллеров в стиле нон-фикшн, то есть на основе подлинных событий. Они выходили большими тиражами в мягких обложках под псевдонимом Анна Следак. И всё бы ничего, но поиск этих самых подлинных событий в конце концов стал головной болью.
Тем временем, и Ося открыл для себя новое поле деятельности – он навострился писать тексты корпоративных гимнов. Кто только ни заказывал ему стихи: повара, пожарные, врачи-педиатры, инструкторы йоги… Эстафету подхватили власти райцентров нечерноземных областей, а затем и черноземных. Платили прилично, но не всегда чистоганом, союз пчеловодов, например, расплатился медом, а ресторан «Гранд хинкали» просто накрыл поляну. Тут-то, за бокалом «Хванчкары» и блюдом с кавказскими яствами, Ося и познакомился с певцом и композитором Юрием Соболевским.
И вот, когда в могилу супругов была брошена последняя горсть земли, и за дело принялись кладбищенские рабочие, когда родные и близкие покойных стали расходиться, Горелов положил руку на Осино плечо и сказал:
– Пойдем, помянем Юру, я тут поблизости знаю одно местечко.
– Ты же за рулем.
– А, плевать, не так часто приходиться провожать в последний путь хороших людей. Юра ведь был хорошим человеком? Я-то встречался с ним всего несколько раз, когда ты приглашал меня сходить с вами в баню, но он мне нравился – такой простой, открытый парень, совсем не похож на звезду эстрады. Ты ведь хорошо его знал?
– Наши отношения больше напоминали диалог какого-нибудь пастора и прихожанина. Он, как все люди искусства, любил поговорить о себе, а я терпеливо выслушивал его исповеди.
– Представляю, как нелегко это тебе давалось, ведь ты тоже артист.
–  На что ни пойдешь ради дружбы.
Уютное местечко, куда Горелов привел Фукса, оказалось модным кафе – тут были и полки с книгами, и картины в стиле ретро, и гнутые венские стулья. Посреди зала симпатичные киргизки в белоснежных колпаках пекли пирожные.
Официанта тоже оказалось киргизской. На груди у нее был приколот бейджик с именем Айгуль. Фукс тут же выдал каламбурчик:  «Как увижу я Айгуль, то теряю сразу руль. Ах, Айгуль что это значит? Мое сердце так и скачет». Девушка была смущена, но взяла себя в руки и приняла заказ. Горелову она принесла виски, а Осе травяной чай и свежеиспеченный эклер.
– Так что за человек был Юра? – продолжил прерванный разговор Горелов.
– Он был несчастный человек, – сказал Фукс и надкусил пирожное.
– Странно, вроде бы успешный композитор и достаточно известный певец… Помнишь, после гастролей по Чехии и Польше местная пресса его прозвала Московским Кенаром.
– В том-то и дело, что недостаточно. Ну, кто его знал? Школьницы из Торжка, которых Стелла спускала с лестницы в гостинице, где он останавливался на гастролях, руководство Москонцерта, музыкальный редактор радиостанции «Юность»… А ему не давала покоя слава Муслима Магомаева. Он понимал, что ему до Муслима, как до Луны, и это его мучило всю жизнь. Когда у него вышел второй миньон, я его поздравил с успехом, а он махнул рукой: «Не надо, я знаю этому цену». У него было обаяние, был талант, но он слишком доверял во всем Стелле, а она не была заинтересована в том, чтобы сделать из него Муслима, ее устраивали рамки, в которых она могла контролировать его жизнь.
К тому же, у нее напрочь отсутствовал вкус во всем: в одежде, в творчестве, в образе жизни. Ты только вспомни Юрин розовый концертный костюм, который она купила ему где-то в Хацапетовке.
 Она была главным препятствием на его пути к большому успеху. Ты помнишь, я тебе по телефону читал текст, который я написал для него? Ты еще тогда сказал, что это гениально.
– Конечно, – Горелов не мог вспомнить не только текста, но и самого факта чтения Осей стихов по телефону, но вполне допускал, что это могло быть.
 – Так ей, видите ли, не понравилась рифма глобус-автобус
– А мне показалось, что она любит мужа.
– В том-то и дело, что она безумно его любила. И эта любовь была для него отравой. Влюбленная женщина эгоистична, она не хочет делить своего мужчину даже со славой, и чуть он высунется из ее норы дальше дозволенного, она тут же делает всё, чтобы загнать его обратно.
 Ну, представь себе, что в один прекрасный день на него свалилась слава Магомаева. У его подъезда день и ночь дежурили бы сотни поклонниц. Но это еще цветочки, вряд ли кого-нибудь из них он воспринимал бы всерьез, а легкий перепихон в гостиничном номере – это для звезды, как глоток шампанского. А вот модели, которые так и вьются вокруг знаменитостей, это уже серьезно. Мне известно множество случаев, когда артисты меняли своих полинявших за годы совместной жизни жен на свежих красоток с обложек модных журналов. Пусть она безмозглая, пусть вульгарная, но зато у нее ноги растут из подмышек.
 Ты помнишь Валеру Королева, я тебя как-то знакомил с ним, мой одноклассник, он тебе еще телевизор чинил. Он потом нажил состояние на продаже компьютеров, купил бентли, построил виллу на берегу озера, но чувствовал себя чужим в тусовке миллионеров. У них-то были дамы из модельного агентства, а он всюду таскался со своей благоверной, которую знал с первого класса. Она была не только первой любовью, но и надежным тылом, была рядом с ним, как говориться, и в горе, и в радости. И что ты думаешь, вся любовь пошла насмарку, как только на горизонте появилась дива восемнадцати лет. «Прости, Маша, – сказал он жене. – Спасибо тебе за всё, но я должен соответствовать».
– Мудак твой Валера Королев.
– И я так думаю. В конце концов модель наставила ему рога  с владельцем сети аптек, но пути назад уже не было.
– Мне показалось, что Юра не такой идиот.
– Успех меняет людей и часто до неузнаваемости, и Стелла это прекрасно знала. На ее глазах произошло столько метаморфоз, что она имела все основания не доверять Юре.
– А он? Он понимал, что Стелла гирей повисла у него на ногах?
– Он это прекрасно понимал, но освободиться от этого груза ему мешало одно обстоятельство – он любил Стеллу. Я называю это любовью, потому что не могу найти более точного слова для чувства, которое он к ней испытывал. Это была какая-то неодолимая животная тяга, что-то сродни стремлению рыбы к месту нереста. Всякий раз, когда он расставался с ней хотя бы на день, его одолевала тоска, которую невозможно было залить никаким спиртным. Кто только ему ни говорил, что они не пара, что она страшная и в матери ему годится. Он вроде бы даже стеснялся появляться с ней на людях, особенно на звездных тусовках, но стоило ему остаться с ней наедине, как он терял голову. Эта увядшая кожа, эти морщинки у глаз, эти отвислые груди приводили его в состояние эйфории.
– Сдается мне, что мы имели дело с классическим случаем геронтофилии, то есть к искреннему влечению к человеку, который намного старше. Психологи считают, что это происходит из-за  низкой самооценки и неуверенности в себе.
– Ну, не знаю, что там говорят психологи, а мужик совсем извелся. С одной стороны, как ты говоришь это влечение, а с другой… он же хотел стать звездой первой величины, а она для этого палец о палец не ударила, наоборот, как мне кажется, делала все, чтобы оставить его в середнячках.
– Если он с этим мирился, значит, его все устраивало?
– Как-то раз он проговорился, что хотел бы исчезнуть и появиться на свет другим человеком.
– Значит, у него все-таки возникали мысли о самоубийстве?
– Всё может быть. Меня смущает только то, что, по словам следователя, за рулем была Стелла.
2.
После разговора с Фуксом у Горелова создалось впечатление, что Ося недолюбливает Стеллу  и считает ее чуть ли не виновницей трагедии. Для полной картины нужен был, по крайней мере, еще один свидетель. И на роль такого свидетеля Фукс предложил Арчила из Москонцерта – этот Арчил хорошо знал Стеллу и даже, по слухам, был ее любовником до Юры.
Арчил долго не хотел встречаться с Гореловым, ссылаясь то на занятость, то на плохое самочувствие, и только, когда тот назвался доктором, позвал его к себе на дачу в Кратово.
Горелов ожидал увидеть этакого красавца грузина с седыми висками, а навстречу ему вышел, скорее, даже скатился с крыльца, маленький толстый человечек в синем халате, забрызганном краской, и дамском берете с пупырышком на макушке.
– Извини, доктор, видишь, ремонт у меня, хочу к весне отделать второй этаж для гостей. Ты вино, сулугуни, зелень будешь?
– Буду.
Арчил накрыл стол на кухне, которая представляла собой нечто среднее между офисом концертной организации и музеем славы тбилисского «Динамо». Одна стена была оклеена плакатами звезд эстрады, на другой красовались коллективные фотографии тбилисской команды – чемпионов Союза 1964 и 1978 годов.
– Красавцы, да? – расплылся в улыбке Арчил, перехватив взгляд Горелова. – А помнишь гол, который Гуцаев забил немцам в финале Кубка кубков?
– К сожалению, я не интересуюсь футболом.
– Э… – хотел что-то сказать Арчил, но передумал и только махнул рукой.
– Говорят, вы хорошо знали Стеллу, говорят, вы были ее близким другом.
– Какое там близким. Она меня уважала, я ее уважал, у нас были уважительные отношения. А что там говорят насчет того, что мы были любовниками, так это неправда. Мне было удобно, чтобы все так думали. Не знаю, как у вас, врачей, а у нас в шоу-бизнесе каждый артист старается найти лазейку к кормушке, мужчины через поляну, а женщины через постель. Вот сейчас в Америке подняли кипиш из-за того, что Харви Вайнштейн якобы насиловал артисток. Э, не верю я в это, зачем продюсеру от которого зависит карьера артистки, нужно кого-то там насиловать, когда  к нему в постель стоит очередь из моделей. У меня нет возможностей Вайнштейна, но я по себе знаю, как это бывает.
Мы со Стеллой первый раз столкнулись на фестивале в Самарканде. Я привез туда хор «Журавушка», а она какую-то группу. Всех  участников фестиваля поселили в зачуханной гостинице, где на весь этаж один туалет и тот с тараканами. Знаете, с такими выразительными, как глаза у Тины Канделаки. Я знал, что меня ждет сумасшедшая ночь, и заранее попросил администратора никому не говорить, в каком номере я поселился. Но тот, конечно, проболтался, и мне пришлось просить Стеллу поменяться номерами. Она, добрая душа, согласилась, и сумасшедшая ночь была у нее. Каждые полчаса кто-то из дамочек стучался в дверь, но женский голос заставлял их шарахаться и убегать. Вот отсюда и пошла сплетня, что мы со Стеллой любовники. Мы никогда не были любовниками, но после того случая стали друзьями. Давай, доктор, помянем Стеллу Марковну, – Арчил разлил вино по граненым стаканам. – Пусть земля ей будет пухом, а память доброй.
– Что за человек была Стелла Марковна? – спросил Горелов, осушив стакан кислого вина.
– У нее был мужской характер. В профессии продюсера и лесть, и подкуп, и шантаж – инструменты, вроде кисти у маляра или мастерка у каменщика. У тех, кто ее не знал близко, могло создаться впечатление, что это бой-баба, какой-то монстр в юбке, но дома она была заботливой женой и хорошей хозяйкой. Особенно ей удавались пироги – такие, знаешь, нежные с румяной хрустящей корочкой, с капустой, с грибами и курицей.
 А Юру она берегла, как какой-нибудь фамильный сервиз: «Юрочка, закрой форточку тебя продует», «Юрочка, не кури сегодня больше, я тебя умоляю», «Юрочка, надень шарф, ты застудишь связки». Если не замечать гусиных лапок у глаз, то можно было подумать, что влюбленная девушка ухаживает за женихом, а, если замечать, то получалось, как будто мать разговаривает с сыном. Или даже учительница – с любимым учеником, она ведь была в очках, которые делают женщину строже. Вот такая внешне строгая учительница, которая внутренне тает при виде своего любимчика.
С остальными людьми она была, пожалуй, грубоватой и бесцеремонной. Она могла вытянуть стул из-под гостя: «Это Юрочкин, возьми табуретку». Могла перебить рассказчика; «Хватит трепаться, лучше выпей водки». В общем, манерами она не блистала, да и откуда им было взяться, если ее воспитателем была рабочая окраина.
 Но при всем при том она решала самые деликатные задачи в свою пользу. Как уж ей это удавалось при ее грубости и прямолинейности, не понимаю, а, впрочем, может именно эта прямолинейность и была тем ключом, которым она могла открыть любую дверь. И, что удивительно, она находила общий язык не только с такими прожженными типами, как администраторы клубов, концертных залов и гостиниц, с партийными и профсоюзными бонзами, председателями колхозов, но и с такими тонкими натурами, как музыкальный критик Болоховский, поэтесса Анастасия Жеребок и модельер Чухнов. Видимо, они находили в ней то, чего им самим не доставало, цельности, наверно.
– По-вашему, выходит, что она любила мужа, а он ее?
–  Э, правду у вас говорят, что любовь зла – полюбишь и козла. Она его изо всех сил тянула наверх, а он упирался руками и рогами. Из-за его лени и гулянок с дружками со двора у них даже денег на еду не всегда хватало. У меня была возможность устроить его выступать на океанском лайнере. Там за сезон можно заработать столько, сколько за три года не заработаешь у нас в Москонцерте, даже если не будешь вылезть из поездок. Опять же общество, там ведь плавают не простые люди – можно получить ангажемент, если понравишься. Единственное условие – артист должен хоть немного знать английский, Стелла обещала этим заняться, пришла ко мне такая радостная, мы, говорит, с Юрой договорились, что дома будем разговаривать только по-английски, к весне он будет знать язык. Через неделю встречаю ее в столовой, сидит грустная, пьет бледный чай. «Ну, как, спрашиваю, продвигается английский?» – «А никак – Юрка сидит целыми днями на диване и молчит, как рыба».
Чего только она ни предпринимала, чтобы его продвинуть. А он вел себя как последний идиот. Ты знаешь, доктор, как важно артисту эстрады засветиться на телевидении. Это самый прямой путь к популярности. Так вот, она договорилась, что он будет участвовать в передаче о домашних животных, и взяла напрокат у соседей собаку. Юра должен был изображать на камеру любящего хозяина, и по ходу действия что-то спеть своему дружку, но он во время съемок чем-то разозлил пса и тот укусил его за палец.
Да, у парня был чудесный бархатный голос, но, как говорится, не по Сеньке шапка. Он мог сорваться с гастролей и уехать в Харьков на свадьбу друга, мог выпить холодного пива перед записью на фирме «Мелодия», мог вместо репетиции просидеть весь день с удочкой на Яузе. Вот такой он был, наш Московский Кенар.
Мне было жалко Стеллу, я пытался его вразумить, но какое там. Он никого не слушал и не ценил ее любовь. А она по нему, дураку, с ума сходила, и когда ей намекали на разницу в возрасте, она говорила; «Я Юру никому не отдам, мы будем вместе всегда». Та и получилось.
– Выходит, она хотела взять его с собой даже на тот свет?
– Э, кто кого любит, тот того и губит, как говориться.
– Что ж, спасибо, вы на многое открыли мне глаза, и вино у вас замечательное и хачапури, – Горелов уже собрался уходить, но Арчил его остановил.
– Доктор, а что мне делать с коленом, так по ночам болит – спасу нет.
– Попробуйте компрессы с уксусом.
3.
Теперь Горелов знал почти всё о таинственной супружеской паре. Оба страдали и погибли от любви. Оставалось только придумать сюжет, нафаршировать его подлинными характерами и присобачить эффектную концовку.
У Горелова было три варианта финала этого психологического триллера. По первому, Юра, не найдя выхода из жизненного тупика, хочет выброситься на ходу из автомобиля. Стелла пытается его удержать и теряет управление. По второму –  она узнает о его измене, и в отчаянии направляет машину на встречную полосу – не хочешь жить со мной на этом свете, так уж на том нас никто не разлучит. Третий вариант был самый предпочтительный. Она узнает, что муж неизлечимо болен, и жить ему осталось где-то год, а умирать он будет в страшных муках, И вот, чтобы избежать страданий, она решает убить его и себя, потому что жизнь после смерти любимого не имеет смысла.
Горелов уже взялся было за сочинение своего опуса, но тут позвонил Раздоров с телевидения и попросил его о встрече.
– Я слышал, вы работаете над книгой о жизни и смерти Соболевских? У меня есть, что вам рассказать на этот счет. Давайте встретимся через час в китайском ресторане на проспекте Мира.
Вид у Раздорова был простоватый, можно даже сказать дурковатый –дикий куст волос на голове, бегающие глазки под бухгалтерскими очечками, но Горелов знал, что впечатление обманчиво –  это пройдоха, который своего не упустит, недаром же люди говорят, что он берет огромные деньги за участие в своих передачах.
– Советую заказать дим самы. Здесь делают лучшие дим самы в Москве: с креветками, с овощами, со свининой, и непременно бокал вина тун-хуа, – сказал он, подавая Горелову меню с картинками.
Официант принес рисовые пельмешки в плетеном лукошке.
  – Делайте как я, – сказал Раздоров, видя, что Горелов вертит в руках палочки, не зная, что с ними делать. Он ловко подхватил палочками прозрачный пельмешек, окунул его в соус и отправил в рот. – Горячий и нежный, как сердце влюбленной школьницы, –  сказал он, изобразив на лице райское наслаждение.
Горелову сразу расхотелось дим самов, роль сердцееда ему претила.
– Я позвал вас сюда, чтобы предложить поучаствовать в моем ток-шоу, посвященном памяти Соболевских, – сказал Раздоров, отхлебнув из  бокала густого фиолетового вина.
– У меня нет таких денег.
– Вы не карась, а наживка. Участие в передаче писателя, который расследует загадочную смерть известных людей, привлечет рекламодателей.
– Давайте об этом потом. Расскажите мне лучше, что вы о них знаете такого, что мне не известно.
– Я знаю их как облупленных, Юрку еще по Харькову, откуда мы оба родом, а со Стелькой мы одно время вместе работали на радио. Любопытная пара, я вам доложу.
Встреча двух этих энтузиастов советской попсы пришлась на период становления Юриного таланта. К этому времени у него за спиной было музыкальное училище, выступление в группе «Листья», женитьба на девушке из подтанцовки, и рождение ребенка. И тут на его горизонте возникла эта Стелла Авербух, а по-нашему Стелька.
Говорят, она спасла Юрку от тюрьмы. Вроде бы, клавишник группы «Листья» попросил его передать посылочку другу в Риге. Тот как раз туда  собирался, навестить жену и сына, которые отдыхали на Рижском взморье.
На вокзале в Риге, его взяли под руки двое амбалов в одинаковых шляпах. В посылке оказалось что-то нехорошее, то ли наркотики, то ли фальшивые купюры на крупную сумму, а может быть и оружие – об этом слухи умалчивают.
Есть и другая версия. Ее рассказывает Фукс, который недолюбливает Стельку. Если верить ему, то никакой посылки и никакого задержания вообще не было, а Стелька даже не приезжала в Ригу. Они с Юркой сошлись давно, еще во время гастролей «Листьев» по Уралу и Сибири, и решили, что им надо держаться друг за друга, чтобы чего-то добиться в жизни. То есть, это был такой бизнес-план, а легенда с задержанием и выкупом нужна была им, чтобы как-то оправдать его уход из семьи. Дескать, жена должна понять, что у мужа есть только два варианта – сесть в тюрьму и обездолить ее и сына, потому что после тюрьмы никой перспективы у него не будет, или же уступить наглой интриганке и шантажистке, ради хоть какого-то благополучия.
Есть и третья версия. О ней рассказывал гитарист «Листьев» Ара Адамян. По этой версии, никакого криминала не было вовсе. Просто Стелла давно положила глаз на Юрку, и сама подстроила всю эту бодягу с посылкой, с задержанием, со следствием и выкупом. Заплатила рижским ментам, и они сыграли пьеску. В пользу этой версии говорит тот факт, что клавишника, по чьей просьбе Юрка взялся передать посылку, никто даже в милицию не вызывал, не говоря уж об аресте.
Так и или иначе, но наши кот Базилио и лиса Алиса объединились, чтобы вместе покорять вершины эстрадного Олимпа, и, надо признать, это поначалу у них это неплохо получалось.
Стелла прекрасно понимала, что, каким бы талантливым ни был артист, пока у него нет имени, грош ему цена. Короля, как известно, делает свита, и она перво-наперво позаботилась о том, чтобы у Юрки были свои, журналисты, текстовики, музыканты. Вот так в их скромную квартиру в Бескудниково попал журналист Ося Фукс. Он умел подать героя своего интервью в самом что ни на есть привлекательном виде.
После того, как Юрка выплакал Осе в жилетку всё о своем трудном детстве в Харькове, о полной лишений юности  и нелегкой судьбе провинциального музыканта, Стелька поставила на стол блюдо с котлетами и запотевшую бутылку «Столичной» и сказала:
– А теперь засуньте в жопу свое интервью и слушайте сюда. Не нужно никакого сраного детства и убогой юности. Юрий – звезда, которая свалилась с неба. Обедать он привык в «Метрополе», а отдыхать в Швейцарии. Ты понял, писака?
Писака понял и тут же сделал все как надо – клиент же всегда прав.
– Вот это другое дело, – сказала Стелла, разлила по рюмкам водку, и толкнула Осю локтем в бок, – Лэхаим!
Стелла использовала Осин талант на все сто. Вскоре он уже не только оказывал Юрке информационную поддержку, но и писал для него тексты песен. Это у него получалось неплохо – одну из песен на его слова записали на радио и передали в «Рабочий полдень». Другую Юрке исполнил на фестивале в Минске, а уже через месяц ее пели во всех ресторанах от Одессы до Брайтона, и, наконец, сам Кобзон включил ее в свой репертуар.
– Молоток, – сказала Стелла и похлопана Осю по плечу. – А теперь изобрази что-нибудь патриотическое типа «мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на опасном пути».
– На запасном.
– Как тебе больше нравится.
Ося взял под козырек и уже вечером того же дня продиктовал ей по телефону текст песни про то, как внук расспрашивает деда о войне, а потом клянется себе, что не уронит честь героя, и если понадобиться, умрет за родную землю. Юрка написал марш и сам спел его по радио с ансамблем Александрова.
Казалось бы, нет таких задач, решить которые было бы не под силу этому тандему, но нежданно-негаданно кулак разжался. Кто был этому виной? Ося утверждает, что Стелька, которая уловила в его стихах излишний оптимизм. В моду входил надрыв. В прозе тон задавала Петрушевская, в поэзии – Асадов.
– Можешь изобразить что-то подобное? – спросила Стелька.
– Могу, но не хочу, – сказал Ося, и больше уже не писал текстов для Соболевских.
Уход Фукса из их творческого содружества вскоре дал о себе знать. Юркины песни всё реже звучали по радио, ему всё реже предлагали выгодные гастроли, в праздничных концертах выступали другие. Ни проникновенная лирика Насти Жеребок, ни солдафонские вирши Стаса Бобина, не смогли заменить Оськины тексты. Требовались новые инструменты – пиар и личное обаяние. У Юрки такое обаяние было, но он не умел направить этот поток в нужное русло. Стелька таким качеством не обладала. Она привыкла добиваться всего при помощи локтей.
Она и не думала скрывать свой возраст, не рядилась в молодежные наряды, не увлекалась модным макияжем, не брила подмышки и не изнуряла себя фитнесом. Наоборот, она гордилась тем, что вот она такая немолодая, не стройная и не смазливая, смогла отхватить себе такого парня, такого талантливого Ивана-царевича в расцвете лет и с перспективой народного артиста. Она всячески подчеркивала разницу в возрасте с мужем, она считала, что это придает пикантности его сценическому образу.
Для нее было очень важно, чтобы Юрка светился по любому поводу. Когда я предложил ей поучаствовать в ток шоу «Неравный брак», она чуть ли не прыгала от счастья. Другая бы постеснялась выставлять на публику старость, а ей хоть бы что. И Юрка не возражал, хотя для нормального парня связь со старухой была бы западло. А он меня еще благодарил, хотя после этой передачи коллеги по цеху прозвали его антикваром. Он, правда, всех уверял, что не спит с женой, и в это можно было поверить, судя по тому, сколько у него было любовниц.
То, что случилось там, под Ярославлем, тоже задумывалось как пиар-акция. Они хотели инсценировать дорожное происшествие, а потом рассказать о своем чудесном спасении по телевизору. Позвать на передачу попов, экстрасенсов, депутатов – в общем, сделать паблисити по всем правилам жанра. Но что-то пошло не так,  и супруги получили новую прививку известности уже на том свете.
– Значит, вы полностью исключаете в этой истории любовь? – спросил Горелов после некоторого молчания.
– Ну почему же. Любовь к славе, к деньгам – тоже сильное чувство. Так как же насчет вашего участия в моем ток шоу?
4.
В отделе полиции Гаврилов-Ямского района пахло щами. Запах был не неприятий, как в какой-нибудь столовке, а вкусный, сытный.
– Пообедаете с нами, – предложил Горелову майор Струженцов.
– Спасибо, я уже перекусил в придорожном кафе и корзину пирогов получил в придачу. Так что же произошло утром  второго января у деревни Шопша?
– Здесь все написано, – Струженцов достал из сейфа папку, нашел нужный протокол и прочитал: «Второго января, в десять часов утра автомобиль марки «рено» выехал на встречную полосу и столкнулся с ехавшей в противоположном направлении фурой. Водитель иномарки и пассажир погибли. Водитель фуры не пострадал. У обоих погибших в крови было более трех промилле алкоголя». То есть они были пьяны в сосиску. Видимо, ребята весело встретили Новый год.
– А вы знаете, кто были эти погибшие?
– Понятия не имею.
– Известный певец и композитор Юрий Соболевский и его жена – она же продюсер. Может, слышали?
– Извините, не слыхал, я люблю Высоцкого.