О некоторых вопросах языкознания

    Похмельные нравоучения  попутчика-американца на тему важности изучения английского как средства международного общения, начали уже утомлять, но мы с коллегами крепились.  В общем-то даже и хорошо, что у нас не вышло ответить  на его колкости по поводу странных белых людей, не говорящих по-человечески. Оставив нас, он взялся учить жизни  местного парнишку - бармена.  Для удобства коммуникации он перешёл на китайский, заставив нас задуматься об отношении к жизни и нашему месту в ней. А за двадцать лет до этого...
 
...“Аkтюбе азаматтык авиациянык жогары ушу училищесі”:  Было написано на стеклянных дверях, к которым мы подошли ранним сентябрьским утром. Через полгода я украсил ею первую в своей жизни курсовую работу.

   Преподаватель охраны труда имел стаж в гражданской авиации меньше нашего. Мы-то уже полгода погоны носили, а он только-только перешёл из Актюбинского педагогического института. Поэтому форму он носил хоть и с гордостью, но как-то немного неуверенно. И его требования к курсовой работе по данному предмету были столь же высоки, сколь и непонятны. Поэтому курсовик вся группа сдула у меня. По учёбе я был авантюристом.

    “Белов, - говорил мне  Иван Иванович, преподаватель радиоэлектроники ( он ещё гробы в зачётках, помню, рисовал), - такого нахалюги я в жизни не видел. Вы же понятия не имеете о предмете, а с умным и уверенным  видом пытаетесь что-то рассказывать”.  Иван Иванович был молод и спортивен. Видно было, что он не чуждался боевых единоборств. Скорее всего - самбо.  И, как настоящий атлет, характер и и язык имел прямой и нелицеприятный. “Вот, что написал курсант о стабилизации частоты переменного тока: ”Стабильность частоты переменного тока прямо зависит от стабильности частоты вращения ротора генератора. В Советском Союзе, благодаря усилиям учёных и конструкторов, достигнута высокая частота вращения роторов генераторов”.   “Курсант, если бы вы написали  что-нибудь  ещё о съезде Партии - я бы поставил вам “тройку”. А так, извините,  два балла только”.

 “А вы, Белов, даже при отличных знаниях, больше тройки у меня на экзамене не получите, вы поняли меня? Соответственно четыре -два”.   Мне было обидно. Потому что в радиоэлектронике я, как раз, разбирался. И “пятёрку” у Ивана Ивановича я всё-таки получил. Но,  чуть позже. А в тот раз….
……В охране труда я разбирался  не очень. Но, десяток страниц текста , графиков, рисунков как-то осилил, а группа это всё удачно скопировала. Но скопировала не совсем точно. Потому что  основную надпись на титульном листе, которая гласила:

                “Аkтюбе азаматтык авиациянык жогары ушу училищесі”

мои коллеги скопировать то ли поленились, то ли не сочли нужным. И в этом была их роковая ошибка.

   Глаза Бори (покойся с миром ) горели голубым огнём; Аполлон Алатау, степной Отелло, казах с голубыми глазами, спасибо маме-белоруске.  И эти глаза летели впереди него, когда он ворвался в столовую , где я был в наряде. “Саня, давай на кафедру охраны труда, народ спасай, ты что-то намутил в курсовике, там ни один из группы защитить не может!”  Пальто. Зимний плац. Звёзды над ним в снежной пыли. УЛО. Кафедра охраны труда. Тихая паника . Курсовик ни у кого не принимают.  Захожу я. Высокий и стройный. “Ааааа, Белов, тааак, вот вы где, я так давно вас жду, присаживайтесь.”

“Фигасе, что за подвох”, - думаю. “Я проверил вашу работу…,- задумчиво листает мой фолиант, - В принципе, всё нормально ( от сердца отлегло), но есть кое-какие вопросы по форме, по оформлению….вот тут ( он показывает на титульный лист ) вы написали”:

“Аkтюбе азаматтык авиациянык жогары ушу училищесі”

-На каком основании.  Вы казах?

 На кафедре мёртвая тишина, лишь снежная крупа ударяет в окна.

-Н-нет, это, как-то не сбылось……

    ……Где-то в параллельной вселенной я покинул  тайгу и вышел в степь. И увидел Его. За его спиной ветер гнал ковыль, стояла юрта, паслись верблюды и сияли горы Алатау; у него на поясе висел колчан со стрелами. И наши глаза встретились……

- Изучаете казахский язык?

   ….. Отцовский дробовик  оттягивал мне руку, Он был  лишней обузой, ведь патроны давно  уже кончились. В тулупе было жарко и неуютно, Савраска бил копытом. Боевые верблюды развернулись ко мне и ощерились. ….

-“А вообще - в родне казахи были?”  Уже теплее…промелькнули в голове фотографии из семейного альбома…чумы, трубки…родные раскосые лица.…тундра…не совсем, конечно то, но хотя бы приблизительно…..знать бы, куда он клонит…..”Остяк ты, остяк узкогорлый”: часто говорила мне бабушка……

-“Ты зачем сюда пришёл, иноземец?”: был Его вопрос. Его рука потянулась к поясу, туда, где висел пышак….
   Человек, который первый раз шагнул из тайги в степь не может не быть дипломатом. Где-то я вычитал, что хороший дипломат никогда не врёт. Соврёшь - поймают - не отмоешься. А если как-то так, хитро что-то придумать, то потом всегда будет можно сказать что тебя просто неправильно поняли.  Слава Богу, врать не пришлось.

- Товарищ преподаватель, бабушка у мен...
- Ааа,   так всё-таки, казахский язык изучаете!?
- Конечно!!!

  ….Мы сидели, скрестив  ноги,  на кошме в его юрте, ели бешбармак и пили кумыс. За стеной Савраска пасся рядом с верблюдами. Ружьё,  пышак и колчан валялись рядом. И сладко пахло дымком от сигарет “Казакстан”….

-“Давайте зачётку”, - донеслось из параллельной вселенной.

   “Работать надо в течение семестра” - поучал я народ, ожидающий меня за дверью.

   Я не врал. Казахский, я, на самом деле изучал. Ну, хотя бы начинал. То есть пытался. Мне всегда хотелось знать язык того народа, среди которого живу. Потом пришли фарси, армянский, немецкий надо было вспомнить - модно было в Германию за авто ездить, английский - это уж само собой, потом пришли восточные языки…А по казахскому,  моим первым учителем был Жусип.

   Его звали Жусип, и он - один из многих людей, при воспоминании о которых, мне становится стыдно. Далёкий аул, многодетная семья. Он с трудом понимал куда он попал, он делал всё невпопад и неправильно. Он заучивал наизусть страницы текста,  совершено не понимая смысла. И он ко всем приставал с вопросом:”Йухня понял? Объясняй!”; в казахском языке нет мягкого императива.
    А “йухнёй” он называл УГР-4УК, простейший прибор для решения навигационных задач - КУРы, магнитный курс, полёт на- и от радиостанции, углы выхода и так далее. Инструктора принесли в роту снятый с самолёта, чтобы курсанты тренировались. Ничего такого уж сложного, простейшая геометрия; но надо было раз на земле покрутить его в руках, чтобы потом применить знания в полёте. И бедный Жусип в десятый раз на день подходил к каждому из нас с одним и тем же вопросом:”Йухня понял? объясняй!” Мы смеялись над ним и отмахивались как от назойливой мухи.

   И вот они - законы кармы, сансары, Мирового Разума, называйте как хотите, но кто бы мог подумать ,что через тридцать лет мне самому придётся наизусть заучивать страницы иностранного текста,  порой  совершенно не понимая смысла, просто чтобы сдать очередной экзамен.  Жусип - стало моё второе имя. И по десять раз на дню мне приходилось подходить  к очередному коллеге с тем же самым вопросом:”Йухня понял? Обьясняй!” И, возможно, они тоже смеялись надо мной и отмахивались как от назойливой мухи.  И я понял, как ему было тяжело. И мне стало стыдно. В том числе за то, что это я скрысил у него библиотечную книжку. До того книжку упёрли у меня, но это меня не оправдывает.

   Его вычистили на третьем курсе, уже после “Хлебодаровки”. Я думаю, что если бы мы с ним немного поработали, то он, вероятно,  закончил бы училище. С его-то неимоверной работоспособностью - конечно бы закончил. Но - не сбылось.

   А нас, продолжающих учёбу,  неплохо выручало знание венгерского. Ну, по крайней мере, умения извлекать из себя некие звуки, хотя бы отдалённо напоминающие венгерский язык. И в трудных жизненных обстоятельствах  умение “косить под венгра” иногда очень выручало. Это было нетрудно. Достаточно было одеть набекрень шапку, замотать шею как попало шарфом и  криво застегнуться.
После этого -  сделать дурковатое выражение лица и произнести мяукающим голосом несколько слов типа “Пичабол меофосол  имре кальман курва” (прим. авт: Какие-то, якобы, венгерские слова). И иногда это приносило явную выгоду.

  Старый луноход “ЛиАЗ” еле продирается сквозь буранную ночь. Обычно в июле водила включал печку “на полную”. Сейчас же, по законам жанра, в салоне стояла дикая холодрыга. Нас везут в караул, в Хлебодаровку. Нас - это десяток курсантов, почти половина группы.  С нами - человек двадцать постоянного состава - инструктора, техники, поварихи и т.д.  В темноте мелькает дорожный указатель “Курайли”. В букве “р” кто-то отломал вертикальный элемент. Получилось несмешно и глупо. И нам не смешно. Скоро сессия, зачёты не сданы, нас обманули в столовой и недовесили масла. Сигарет вообще купить не успели. И похоже - не дали колбасы. Курайли.  (Чингиз Айтматов: “Буранный полустанок”). В автобус входит начкар Бломба. Это - наихудший вариант. Мы опять приедем поздно, и Бломба будет всю ночь шарится, проверять посты. Поспать по-человечески, и то вряд ли выйдет.

   Расклад не наш, но играть мы будем и команда выкатывается на лёд. Я стою у окна и мяучу что-то на псвдовенгерском. И мне прямо на клюшку Андрюша Большой выдаёт шикарный пас:”Пишта, а зачем ты вообще решил с нами в караул поехать?”.

  Этого я упустить не мог. Шайба принимается  точно на перо клюшки, разворот на месте, осколки льда из-под коньков. Краем глаза, через решётку шлема вижу -  Вован устремляется к воротам противника.

 “Ми венгерские курсанти, мы такого не кушАем, курва, меофосол, бела кун. У нас в ВенгрИи такого не бИвает курва. Я специально пОехал в караул посмОтрет ка жИвут пичабол советскии курсанти курва кальман имре”. Слово “курва” необходимо было повторять почаще, как наиболее доступное для русскоязычного понимания.

     Удар клюшкой, шайба идёт прямо к  Вовке.  И Вовка, точнейшим движением отправляет её прямо в “девятку”.

-“Пишта, ты когда приедешь в Венгрию, расскажи всем как живут советские курсанты”.

Шайба в воротах, трибуны ревут. “О, этто я, когда приеду в ВенгрИю, всем курва расскажу. Обязателно!”
 
  Тихая паника. Международный скандал.  Инструктор, косясь на меня лиловым глазом, что-то шепчет водиле в форточку, в салоне сразу становится тепло. и уютно.  Кто-то угощает нас сигаретами. По приезду моментально находится недостающая колбаса. Масла не жалеют, начкар  Бломба до утра ходит по углам на цыпочках. Караул спокойно спит. Ми венгерские курсантИ ми такого не кушАем.

  На следующее утро, Бломба стоит  под знаком “Курайли” с отломанной буквой “Р” и долго машет вослед удаляющемуся автобусу. Он делает вид что был очень рад нас видеть. И он был на самом деле рад. Он ещё легко отделался.

 Спасибо тебе, незнакомый венгерский курсант Пишта! ( если ты существовал на самом деле). И как выручает порой знание иностранных языков! И пройдёт ещё двадцать лет до того момента, как в небе над Ираном встретится иранский и пакистанский самолёт.

  Иранские и пакистанские самолёты к востоку от Тегерана встречались довольно часто. И ничего в этом особенного нет.  Изюминка ситуации была  в том, что  в этот раз в кабине PIA сидели ребята с Борисполя. А Иранским самолётом управляли сибиряки.  И в этом тоже ничего необычного не было.  Надо было им помочь по связи, и мы им помогли. Рутинная ситуация. Далеко там до Тегерана и диспетчер слышит плохо.   Они нам - на русском, мы диспетчеру -  на английском. Слышимость плохая,  и пока штурман растолковывал диспетчеру на фарси ( для лучшего понимания), молодой второй пилот смотрел в форточку, наблюдал за показаниями приборов и вспоминал Жусипа, у которого скрысятничал библиотечную книжку. Не переставая при этом обмениваться со своим  капитаном, таким же выпускником АВЛУ Га, глубокомысленными сентенциями о  применении теоретических  вопросов языкознания в практической аэронавтике.

  Пройдёт ещё пять лет, и  капитана, на его пути домой из Земли Обетованной,  настигнет украинская ракета, изготовленная русскими парнями...