Счастливый ангел

- Она смотрит на тебя, - обронил небрежно Егор.
- Кто?
- А вон, за тем столиком в углу.
Девушка улыбнулась и подняла руку, приветствуя меня, будто мы были знакомы тысячу лет.
Красота её обожгла меня.

- Пригласи её, - она же тебе маякует, не видишь, что ли?
- Да ну, кажется, она вон с тем парнем, у стойки.
- Тебе не пофиг! Да, да – нет, нет…Стесняешься, или трусишь? Или, может, тебе стыдно?
-  А чего стыдно-то?! – разозлился я.
- Боишься, что пошлёт…
- Подумаешь, - не хочу и всё!
- Нет, ты трусишь, - я же вижу.

Я перевёл взгляд на залив: на волнах тихо раскачивались яхты, сквозь паруса лучилось оранжевое солнце.
Отчего-то вдруг стало тревожно, как перед дальней дорогой, но я выдохнул и решительно направился к ней.

- Привет! – бросил я, - подсаживаясь, - можно?
Она как-то неопределённо кивнула.

Сердце у меня колотилось под рубахой, как пойманный воробей.

«Таких у меня никогда не было, и никогда не будет». О таких я только мечтал. Смутная, счастливая полуулыбка играла у неё на лице, отчего невольно ты и сам улыбался…
-Ты здесь одна?
Она кивнула.
- Идём к нам.
Она с готовностью поднялась, - я даже удивился.

Мы её усадили на лучшее место с видом на Куршский залив.
Егор заливал, по чём свет.
На вопросы она отвечала односложно: «да», «нет» и всё.
Мы поняли только, что она на каникулах, перешла в 11 класс, или кончила школу, каждый раз она отвечала по-разному, будто сама не верила в это.
Говорила она литовским акцентом, медленно, старательно, что делало её особенно милой.

- А хочешь, ты будешь сниматься у нас в картине, хочешь, я сделаю из тебя звезду!?
 
Егор возомнил себя продюсером из Голливуда, и гнал так, что мне было стыдно, хотелось провалиться сквозь землю, честное слово!
По всему я был не один такой. Некоторые пересели от нас подальше, а другие вообще ушли из бара.

Но странно было то, что она верила всему, как ребёнок.
- Хочешь сниматься в кино? – наклонился он к ней.
- Не знаю, - смущаясь, пожала она плечами, взглянув на меня.

- А вы хорошие? – спросила она вдруг.
Лицо у Егора стало стеклянным.
- Да, да, мы хорошие, правда, Филипп, подмигнул он мне после паузы, - правда?

Когда он накрыл ладонью её кулачок, я сказал.

- Давай, я тебя провожу домой.
- Домой? – переспросила она с улыбкой, и сейчас мне почему-то захотелось эту улыбку стереть с её лица.
Я почувствовал вдруг, что у меня побежали мураши по коже.
- А вы хорошие? – повторила она свой идиотский вопрос.
- Да, я хороший, а он не знаю, - резко ответил я, отчего Егор даже откинулся на спинку стула и, ухмыляясь, стал разглядывать меня, будто видел впервые такое странное насекомое.

Рядом с ней время летело.

Незаметно бар опустел. Несколько посетителей медленно потягивали пиво из тонких бокалов, закусывая сочными, лоснящимися в электрическом свете, кусочками океанских угрей, которых приносит сюда Гольфстрим. Пряный, сладковатый запах дыма, струящийся из коптильни, смешивался с запахом хвои.

Мгновение тому солнце гасло на горизонте, и вот уже на черном бархате неба мерцали яркие фигуры созвездий…

И мы втроём шли к яхт-клубу, и она всё время повторяла: «Мой дом там, вон там», - показывая неопределённо вдаль, в сторону залива.

И пока мы шли вдоль берега, увязая по щиколотку в песке, а потом бродили по дюнам под ярким звёздным небом, меня не покидало странное чувство, будто я встретил ангела, и сердце у меня сжималось от неги и страшной тоски.

Было уже далеко за полночь, когда замёрзнув, мы пришли в гостиницу.
Светилось всего несколько окон.

Мы тихо вошли в холл, который освещала только лампа на стойке ресепшена.

Неожиданно перед нами появилось привидение в пёстром халате.
- Опять вы всю ночь бродите где-то! – зевая, бросила дежурная Юзя.
Лицо у неё было намазано кольдкремом.
- Кто это с вами?
- Сестра, - сказал, не моргнув глазом, Егор и сунул ей в руку смятую купюру.
- Смотрите, чтоб к утру никого постороннего не было, - проворчала она, сделав акцент на «постороннего».

В номере было тихо, соседи спали.
Девушка подошла к балконной двери и стала смотреть через окно.
Она всё время поёживалась от холода, - я подал ей плед, который она держала в руках, с немым вопросом, так что мне пришлось самому накинуть его ей на плечи.

Повисло неловкое молчание, и, чтобы она как-то освоилась, я предложил:
- Выйдем?
И открыл балконную дверь – мы вышли на террасу, которая опоясывала по фронту гостиницу.
В комнате радостно суетился Егор, откупоривая бутылки.

Плескалось Балтийское море. Свежий ветер гнал по небу облака, иногда показывался молодой месяц, серебря пенистые волны у берега.

- Хочешь, я провожу тебя? – спросил я её.
- Н-н-не надо, спа-асибо, - замотала она головой, почему-то вдруг заикаясь.

Она посмотрела на меня так, будто видела впервые, что-то новое странное блеснуло у неё в глазах, взгляд потерял мягкость, сейчас она смотрела на меня жёстко, как на чужака.
«Инопланетянка», мелькнула у меня мысль.
Да, такое промелькнуло, и я переглотнул горячий ком в горле.
Хотел приобнять её, согреть, но что-то удержало меня.

После шампанского она захмелела. А когда проглотила косточку из вишнёвого варенья, я забрал у неё ложку, и помог улечься на мою кровать.

- Да не переживай ты так!
Хлопнул меня по плечу Егор, когда мы вышли в коридор.
- Послушай, не трогай её.
- Не парься! Солдат ребёнка не обидит, гы.
- Нет, ты обещай! - схватил я его за ворот куртки.
- Да, обещаю, обещаю, чего пристал?! Вот, заладил. Хочешь, я пойду к Юзе, а ты оставайся.
- Да, хочу!
- Ну, вот, а ты боялась! – Егор махнул рукой, и пошёл по коридору, вихляя задом, как проститутка.
Перед тем как скользнуть в холл, он послал мне воздушный поцелуй.

Я вернулся в комнату и подоткнул под неё одеяло, выключил свет, и прилёг на кровать Егора.
На сердце отлегло.
Но не успел я прикорнуть, только первые грёзы окутали меня дымкой, как в дверь постучали: припёрся немец-продюсер.
- Ти мне нужна, шайзе! – ткнул он в меня пальцем, с грязным ногтем, меня обокраль, меня обокраль, много проблема…
Икнул он, пошатываясь на своих длинных кривых ногах.
Оказалось, что он потерял бумажник.
 
- Много проблема, идём говорить.
- Сейчас? – удивился я.
– Йес! Ю маст вёк дэйс энд найтс лайк ми! – воскликнул он, с пафосом.

Целый час я не мог от него отделаться, а когда подошёл к номеру, дверь оказалась закрыта изнутри.
Я нажал на дверь плечом, потом стал тарабанить изо всей силы кулаком.
Во мне всё перевернулось, я кричал и бил ногой в дверь.
- Открой, открой! Ты же обещал!
Почти выл я, но никто меня не хотел слушать.

В дальнем конце коридора из номера выглянула костюмерша и повертела пальцем у виска.
Было несколько часов до рассвета.

Я мотнул головой и побрёл по коридору, ничего не замечая.

В холле было тихо.

Юзя спала на раскладном кресле, под цветами монстеры у стены.
Я подошёл, прилёг, потом грубо подвинул её задом, и улёгся на бок.
- Ты кто? – уставилось на меня привидение, - чего тебе?
Слёзы у меня высохли, и стало смешно.
- Тебя хочу!- бросил я вполоборота, - чувствуя, как она наваливается на меня полным телом.
- Много вас слишком!
Привстала она, поправляя причёску, как перед зеркалом.
- Напугал! - хихикнула она и ткнула меня в бок.
Неожиданно я коснулся её груди, но она твёрдо отвела мою руку в сторону:
- Не надо.
- Чего не надо?
- Тебе не надо.
- Почему это мне – не надо?! – подбросило меня.
- Разве объяснишь…
- А другим, значит, надо?
- Ну, то другие.
- Я что, голубой, по-твоему, или ненормальный, или кривой, или косой?! Что не так, что не так-то?!
- Дурачок, - коснулась она моей щеки, но я отпрянул, и стал подниматься.
- Погоди! – удержала она меня, сняла что-то на цепочке с груди.
- На, возьми, - пусть хранит тебя. Это Матка Боска, Божья матерь, по-вашему, она будет хранить тебя.
- Да, не верю я в эту хренотень!
Но она так мягко настаивала, что я невольно сунул иконку в карман.
- Ложись, отдыхай, - а я пока чайник согрею, попьём чаю, тебе нужно. У меня и конфеты классные есть «метеорит».

Она поднялась и пошла в другой конец холла, один раз обернулась, и белое лицо приведения мелькнуло в ночном сумраке.

Проснулся я от страшного визга и крика, будто сотни безумных поросят лупили глупого волка.
Солнце ярко заливало холл, слепило, и, прикрывая глаза ладонью, я никак не мог сообразить, где я, и что происходит.

У входа собралась толпа.
Перед гостиницей стояла скорая и машина полиции.
Долговязый, высушенный, как вобла, полицейский, с серым, как картонная папка лицом, на груди у него сиял значок, держал за руку девушку, мою инопланетянку … которая улыбалась и удивлённо озиралась по сторонам.

- Девочка же больная, разве вы не видите?! Как вы могли!? – орал полицейский на продюсера.
- Вас! Вас? – мотал немец патлатой головой, ничего не понимая.
- Она сбежала из лечебницы, - мы уже сутки её ищем – и тут такое!
- Кто с тобой был? Кто напоил тебя, Рамуня, покажи!

Поднявшись со скрипучего «вертолёта», я заметил, как заспанный Егор опасливо выглядывает из коридора, почёсывая волосатый живот.
- Придурок! – бросил Егору через плечо, осветитель Журавкин. - Теперь съёмки закроют.
- Вас? Вас? – я не понималь, - лез вперёд немец.
Но его никто не слушал.
- А что я, откуда ж я знал! – пожал Егор плечами, жалко улыбаясь.

Горечь и стыд захлестнули меня, и тогда, сам не зная почему, я выступил вперёд и сказал.

- Он совсем не причём. С ней был я! Можете сами спросить её. Она подтвердит.

Врач в белом халате что-то спросил девушку по-литовски, она улыбнулась мне и кивнула.
Он коротко бросил что-то полицейским, они подошли и жёстко взяли меня за локти.
- Поедешь с нами! - зло, сквозь зубы, бросил их начальник и демонстративно плюнул мне под ноги.

Все расступились.
В лицо ударило яркое солнце с улицы и терпкий запах сосен, за спиной раздались удивлённые возгласы.

- Это неправда! Стойте, стойте! – кричала Юзя, продираясь сквозь толпу, но все напирали, отталкивая её.

Девушку посадили в скорую.

Она по-прежнему улыбалась чему-то своему, далёкому, инопланетному…

Меня она уже забыла.

Я был спокоен и счастлив, таких красивых у меня не было никогда.