Культура римского Египта

Октавиан Август присвоил себе сокровища и имения Птолемеев. Он не допустил разграбления Александрии (вместо этого он выдал каждому солдату по 250 драхм) и даже расширил ее, основав в непосредственной близости от нее город Никополь в ознаменование своей победы. Но и без ограбления Александрии добыча, захваченная в Египте, позволила оплатить все расходы на войну и отменить взыскание недоимок.

Находясь в Египте, Октавиан счел необходимым посетить гробницу Александра Македонского в Александрии и возложить на нее венок. Посетить погребение Птолемея I, основателя египетско-эллинистической царской династии Птолемеев, он отказался, заявив, что желает видеть царя, а не мертвецов.

Совершил Октавиан и поездку по Египту. В Мемфисе, древней столице страны, он также не счел нужным совершить поклонение Апису (египетский бог, почитавшийся в облике быка); он привык поклоняться богам, а не быкам, будто бы сказал он.
 
Страна была подчинена непосредственно Октавиану, который рассматривал себя здесь как прямой преемник Птолемеев и древних египетских фараонов. Непосредственное управление Египтом от имени Октавиана осуществлял назначавшийся им чиновник (префект), обычно из всадников. Он замещал верховного владыку и на всех сакральных церемониях. В остальном система управления Египтом и взимания податей не претерпела изменений; впрочем, власти заботились о благосостояния Египта – уровне воды в Ниле, строительстве дорог, торговле Египта с Южной Аравией, Индией и Восточной Африкой и т. п. Закон запрещал каждому римлянину сенаторского звания посещать страну без личного разрешения императора. Внутри империи на Египет смотрели как на «житницу»; значительная доля его жатвы уже заранее предназначалась для прокормления города Рима. Египет, откуда в Рим и в Италию поставлялся хлеб (ежегодно 1340 тыс. гектолитров зерна), был слишком важен, чтобы оставлять его на произвол различных политических случайностей. Египетским хлебом бесплатно кормили римский плебс.

В административном отношении Египет распадался почти на 40 областей над которыми начальствовали «стратеги» (губернатор и судебный чиновник); только особенно богатые области, например, арсинойская, имели их два. Вице-царя (игемона или эпарха) избирал император из римского всаднического сословия. На этом высшем сановнике, имевшем резиденцию в Александрии, лежала, провидимому обязанности объезжать ежегодно всю страну. Для его облегчения существовали два эпистратега: одни для 7 областей Среднего Египта («Эптаномида»), другой для 15 Верхнего Египта.
 
Превращение Египта из государства Птолемеев в провинцию Рима было не таким большим несчастьем, как могло бы показаться. Действительно, правитель Египта был теперь скорее в Риме, чем в Александрии, но для египетского крестьянина это было не очень важно. Рим был для него более чужим, чем Александрия, и римский император не более далеким, чем фараон или Птолемей.

В римское время номы пользовались настолько большой независимостью, что им было позволено чеканить свои собственные монеты. Жрецы каждого нома были независимы и не подчинялись никакой вышестоящей инстанции.
 
Август принес Риму стабильность. Он был заинтересован в расширении северных границ империи за счет варварских племен к югу от Дуная и к востоку от Эльбы, но это были просто поиски легкозащищаемых границ, за которыми империя могла чувствовать себя в безопасности. В цивилизованных районах, надежно защищенных, не должно было быть войны.

Египет не принадлежал к тем пограничным провинциям, из-за обладания которыми Рим должен был сражаться; только против Эфиопского царства предпринимались время от времени походы для наказания. Вскоре после завоевания Египта римскому наместнику Гаю Петронию показалось, что было бы неплохо перенять обычаи империи фараонов. Он мог вторгнуться в Нубию, что в 25 г. до н. э. он и сделал. Более того, он победил. Но Август отозвал его и постарался как можно быстрее восстановить мир в Нубии. А пока поход подстегнул торговлю, как и еще одна экспедиция через Красное море в Юго-Западную Аравию. Воинственный властитель мог опять начать войну, но Август решительно пресек любые поползновения. Приблизительно через полвека после этого даже слухи из внешнего мира едва ли достигали Египта. Страна могла спать на солнце. «Додекасхин» оставался, как буферный округ между Асуаном и 23 градусом широты постоянно занятый небольшими отрядами императорских войск6 здесь Август велел воздвигнуть большой храм в Тальмисе (теперь Калабшех) к которому потом прибавляли части его преемники до Септимия Севера.

В Египте под властью римлян веками царил мир. Все Средиземноморье участвовало в процветании Римской империи, но никогда он не был более прочным и продолжительным, чем в Египте. Иногда случались, конечно, голод и чума, время от времени происходили столкновения между враждующими армиями в борьбе за престолонаследие, но с точки зрения долговременной перспективы это можно не принимать во внимание.

Интеллектуальное развитие тоже продолжалось. Библиотека и музей Александрии продолжали развиваться при поддержке правительства не менее активно, чем раньше. То, что священник, поставленный во главе учреждения, назначался римским императором, а не македонским Птолемеем, не имело значения. При римских императорах чисто научный характер Музея постепенно отодвигается на задний план; он начинает служить общеобразовательным центром, напоминая современные университеты. Сюда стремилась молодежь со всех концов римского «земного шара». Некоторые отрасли науки продолжали, однако, самостоятельно развиваться и в эту пору, например, медицина, математика, естествознание.
 
С точки зрения материального благосостояния Египет очень выиграл. В период поздних Птолемеев царство пришло в упадок, но теперь энергичное римское управление поставило все на место. Запущенная система ирригации, от которой зависело сельское хозяйство, была полностью обновлена. Римляне также построили дороги, вырыли водоемы и восстановили торговлю на Красном море.

Александрия как главное складочное место доставляла западу индийские товары; уже современники Августа удивлялись быстрому развитию этой торговли и большим флотам египетских мореплавателей в Индию. Многое говорит за постоянство торговых отношений именно через Красное море. Связь с Индией удерживалась постоянно: посольство оттуда вскоре после гибели царства Птолемеев успешно разыскало победителя Августа.

 Численность населения Египта, вероятно, выросла тогда приблизительно до 7 миллионов, что существенно больше того уровня, который был в имперский период истории страны. Александрия оставалась самым большим городом в греческом мире, по размерам ее превосходил только Рим, и ни один город не мог сравниться с ней по богатству и культуре.

Август и императоры, последовавшие за ним, рассматривали Египет как свою личную собственность, которую можно грабить как угодно, но Египет привык к этому. Он раньше был собственностью фараонов, а позже Птолемеев, поэтому египтяне не видели в этом ничего необычного. Если римляне взыскивали большую пошлину, они брали не больше, чем это делали поздние Птолемеи, но при римлянах (по крайней мере, вначале) умелое управление облегчило египтянам уплату налогов. Основная часть налогов взималась зерном – главным продуктом египетской экономики; египетские крестьяне обеспечивали треть продовольствия, поступавшего в Рим.  До нас дошли податные объявления («апографы»): такой письменный ответ дал скотовод Нефер: «На запрос здешних чиновников, сколькими поросятами я владею в настоящее время, клянусь счастьем Коммода, нашего властителя, что их165 штук, которых я откармливаю, чтобы отправить на рынок в Псенколлехис. Если ты хочешь пересчитать, я приведу их к тебе».
 
Податные квитанции составляют значительные собрания. Рядом с поголовным налогом упоминаются: налоги на плотины, пастбища, ослов, верблюдов, производства, наймы, жертвы; а налог на венки был провинциальным бременем для золотых триумфальных венков цезарей. Далее мы встречаем донесения в присутственные места о рождении и смерти, наконец, списки всех живущих в доме, оставшиеся в живых спешили со свидетельством о смерти: иначе и впредь продолжались бы взыскиваться налоги и за умершего.

Одной из многочисленных тягот, возложенных на плечи египтян, была выплата римских налогов и сборов, дополненных «литургией» – обязательным участием в общественных работах, выполняемых почти исключительно египтянами за собственный счет. Беднейшие поселяне должны были сооружать или поправлять плотины. Например, Пасион, который при Каракалле был сельским старшиной Мендеса, приводит 60 имен в списке рабочих плотины.

Римляне добывали минералы и драгоценные металлы на отдаленных рудниках и каменоломнях Восточной пустыни. Камень гранодиорит добывали, например, на горе Клавдия; он использовался для изготовления колонн, которые устанавливались в римских храмах на Форуме, в Колизее и Пантеоне. Помимо сырья, из Египта вывозили ремесленные товары, такие как стекло, керамику, папирус; крупнейшим центром мировой торговли оставалась Александрия, через которую шел поток предметов роскоши из Индии и Дальнего Востока, доставляемых караванами через пустыню и с берегов Красного моря.

Частной жизни касаются долговые обязательства, которые свидетельствуют о высоких процентах (10-20%) и торговые договора. Уменьшение ценности денег с 250 г. оказывается поражающим. В 152 г. верблюд стоит 800 драхм, а в 289 г. – в 120 раз больше: 16 талантов и 3000 драхм. Странным образом покупатели и продавцы обозначают в договорных документах своим приметы тела. «Особые приметы» совершенно срастаются с лицами, за которыми они признаны властями; даже чета, заявляя несколько поздно о рождении обоих сыновей, расписывается так: «Коллуф, 30 лет, без особых примет. – Сатир (жена его), 20 лет, без особых примет». Даже сухие списки и счета управления имениями храмов часто одушевляются при ближайшем рассмотрении их. Вовремя Каракаллы существовало небольшое святилище Юпитера Капитолийского, учреждение которого находится, вероятно в связи с Constitutio Antoniana от 212 г. Главный жрец этого храма сильно занимался банкирскими делами: «19 фармути: дано заимообразно Паасу, сыну Аполлоны и неизвестного отца, за поручительством Аврелия Хэремона, бывшего главного жреца и советника… 3000 драхм».  Делает честь знатному гражданину, что он заменил бедному Паасу его неизвестного отца, по крайней мере таким способом. Из полицейских актов, завещаний, книг с рецептами, магических текстов и отрывков повестей мы получаем представление о тогдашней жизни, а письма дают верную её картину. Крестьянин Гермократ настоятельно просит своего ленивого парня Хэра прийти домой и помочь при обработке полей; иначе маленькое имение пропадет. Взятые в рекруты пишут своим родителям и друзьям. Наконец нашёлся «либеллус»: «ведомству жертвоприношений деревни “Александров остров” от Аврелия Диогена, сына Сатаба, 72-х лет, с рубцом на правой брови. Так как я уже усердно служил богам, то и теперь я, под вашим наблюдением, принес жертву, щедро воздавал возлияния, вкусил жертвенного мяса, то и прошу засвидетельствовать мне внизу об этом». Весьма занятый чиновник Аврелий Сир делает на этом пометку под 26 июня 250 г.; отсюда видно, что это удовлетворенное прошение есть один из документов, спасающим от великого преследования христиан при Деции.
 
Рим предоставил египтянам полную свободу вероисповедания, и римский наместник, управлявший провинцией на месте, не препятствовал народным верованиям. Это нравилось египетскому крестьянину больше, чем что-либо другое. Никогда их религия не расцветала так, как в начале правления римлян, никогда еще не строили столько храмов. Египетская культура продолжала развиваться без помех, греки продолжали жить в Александрии и в нескольких других городах, в то время как присутствие римлян было представлено преимущественно в виде всегда протянутой руки собирателя налогов.

Однако и Риму пришлось многому поучиться у Египта; не без влияния его государственности принципат постепенно переходит в автократию, республиканские формы заменяются бюрократическими, упорядочивается финансовая система древнего Рима. Но особенно сильно было влияние на весь мир египетской религии. Она победоносно шествовала по всему пространству империи; благочестивые писатели, вроде Плутарха, посвящали египетскому богословию специальные трактаты. Идея бессмертия, очищения и загробного бытия, выраженная в египетской религии с особенной наглядностью, делала её привлекательной в эту эпоху исканий и чаяний измученного человечества.

Римляне приняли богов древней страны – и увезли все её монументы, которые только можно было переместить. Вместе с богами в Европу переселялись и их символы и вообще произведения египетского искусства, вызывая и туземные подражания. Так, в то время как устоявшаяся веками жизнь в Египте медленно задыхалась под покровом иноземной культуры, в Риме и его окрестностях вдоль статуй благородных граждан, украшавших городские скверы, стояли (или, что касается сфинксов, лежали) египетские сфинксы и обелиски. На Марсовом поле египетский обелиск теперь служил гномоном (стрелкой) огромных солнечных часов. Теперь на кладбищах Рима появились небольшие пирамиды, а бессмысленные иероглифы украшали монументы. Как минимум, один настоящий обелиск был снабжен псевдо-египетским текстом, чтобы придать ему еще большую привлекательность.
 
И римские императоры не уклонялись от обожествления, которое им доставляло обладание престолом Гора; это было достаточным основанием, чтобы продолжать строительную деятельность фараонов. Тиберий велел поновить в Фивах святилища Медамота и Карнака во имя Осириса, который за это склоняет ему «свой прекрасный лик». Веспасиан, который при начале иудейской войны надолго оставался в Александрии, распорядился о работах для реставрации в храме Латополя. Тогда-то на западе стали известны звуки колоса Мемнона. Домициан строит на Марсовом поле храм Исиды и переносит из Египта обелиски, сфинксы и т. п., воздвигает он и собственные обелиски в Беневенте и помещает на них от своего имени иероглифические надписи.
 
Знание иероглифов шло на убыль тогда даже в жреческих кругах, как уже доказывает одно высеченное на камне верхнеегипетское посвящение в честь «владыки обеих земель, автократора кесаря, сына Ра, владетеля корон, Траяна Адриана Севаста».
 
Адриан, в жизни и странствиях которого Египет имел некоторое значение, так же посетил статую в 131 г., о чём ещё теперь свидетельствуют на цоколе эолические стихи Юлии Бальбиллы. Смерть Антиноя, любимца императора, дала повод основать в честь него новую область с главным городом Антиноей (недалеко от Телль-эль-Амарны), населению которого было предоставлено право эпигамии, т. е. браков с египтянами. Вообще, кажется, в течении этого посещения императора, египетская жизнь развернулась насколько это было для неё возможно; родная страна проникшего в Рим почитания Исиды хотела показать свои чудеса. Даже спор между Мемфисом и Гелиополем из-за священного быка был предоставлен для решения философскому властелину; борьба областей из-за различного достоинства их животных была уже давно ославлена, но для римской верховной власти, в сущности может быть не неприятна.
 
Когда Антиной, любимчик императора Адриана, который был без ума от Египта, утонул в 129 г. н. э. в Ниле, его опечаленный хозяин объявил, что тот принял образ Осириса; статуя Антиноя, привезенная с виллы Адриана, изображает его в стандартной позе фараона, в головном уборе и килте «nemes». Не хватало только бороды вероятно, посчитали, что она испортит прекрасное лицо с безупречными чертами. Вилла Адриана в Тибуре заключала в себе настоящий музей египетских древностей, наполнивший вместе с предметами, найденными в почве Рима, целую залу в Ватикане и давший, между прочим, известный нам памятник Уджа-Гор-ресента, современника первого персидского погрома.
 
Когда птолемеевское господство заменилось римским, положение египетского жречества и народа сделалось значительно хуже, что было особенно чувствительно потому, что последние Птолемеи успели в сильной степени подвергнуться воздействию великой страны и её культуры. Правда, и римские императоры в Египте, впервые сделавшиеся царями, по внешности выступают на стенах храмов как фараоны и главы религии, но их политика была ещё более последовательно направлена к лишению жречества всякого политического и экономического значения; оно должно было стать одним из звеньев в цепи фискального высасывания страны. Так как лишь весьма ограниченное количество жрецов было освобождено от поголовной подати, то для большей части их было невозможно получение римского гражданства; последнее для египтян было затруднено и тем, что необходимой ступенью к нему было поставлено гражданство Александрийское. Даже эдикт Каракаллы (198-217) мало облегчил это положение. От римской эпохи неизвестно из туземцев ни одной крупной личности, но бывали случаи, когда лица, носившие египетские имена, официально просили о замене их греческими.

Установление над Египтом власти Рима в 30 г. до н. э. сопровождалось подтверждением и более строгим соблюдением запрета браков между греками и египтянами. Политика эта, однако, не была вполне последовательной. Любой житель Египта, не имевший римского гражданства, не являвшийся жителем, одного четырех городов (Александрии, Навкратиса, Арсинои и Антинои) или евреем, рассматривался как египтянин (включая греков из сельских пригородов). Египтяне обладали весьма ограниченными правами, закон им запрещал продвижение наверх и смешанные браки (за нарушение запрета сурово наказывали) с представителями более привилегированных категорий. Расширение ценза при Каракалле, когда в число римских граждан в 212 г. включили всех жителей империи, не изменило ситуацию: дискриминация продолжалась, и лишь одна группа населения могла завидовать египтянам – рабы (причем две трети египетских рабов были женщинами).
 
Верхушка общества – александрийцы поняли своё гражданство как привилегию. Кто не гражданин Александрии, тот варвар, низшее существо. «Вы считаете меня, братья, подобным какому-то варвару или бесчеловечному египтянину» – негодовал александриец в письме. «Все египтяне – тупы (бесчувственны)» – заявил другой.
 
Избалованное смешанное население Александрии позволяло себе, всё-таки, восстания, пока это докучное качество в 216 г. не было наказано Каракаллой при помощи коварно устроенной резни. Крутые мероприятия, которые этот император нашел нужными для будущего управления Александрией, стали, конечно, после его смерти неосуществимыми. С Децием (249-251) оканчиваются иероглифические упоминания на храмах о римских властителях. Двадцать лет спустя Египет принадлежал на короткое время к завоеваниям пальмирской царицы Зиновии: сохранился указ, изданный от имени её и её сына Вабаллата в пользу иудейской молельни. Аврелиан оторвал от нового восточного царства и долину Нила. Однако здесь, как и всюду стали постоянно заметны теперь обычные признаки разложения. Мы много раз слышим об анти-императорах в Александрии, а теперь также и о нападениях соседних племен пустыни на Верхний Египет. Так что Диоклетиан должен был сам (между 294 и 296 гг.) подчинять шаг за шагом находящуюся в полном восстании страну; область к югу от Филэ, кажется, даже уступил «нобатам» (нубийцам).

В самом Египте в эллинистическо-римскую эпоху обе культуры текли самостоятельными руслами, но между ними образовался поток смешанного типа. Греческое искусство самостоятельно развивало элементы, перенесённые с родины, присоединив к ним придатки и вызвав к жизни стиль барокко, особенности которого не обусловлены ни Элладой, ни Римом. С другой стороны, туземное искусство продолжает творить по древним образцам, не имея уже сил обновиться – это стареющее искусство, постепенно теряющее понимание предания. Наряду с этим, новые находки доказали существование туземного искусства, возрождающегося через приятие греческих элементов, вернее сказать, александрийско-египетского искусства, которое в равной мере знает и ценит и греческие, и египетские формы, употребляет их, когда следует, и умеет искусно применять их к новым комбинациям.
 
Греки и римляне, поселившиеся в Египте, постепенно стали воспринимать местные обряды погребения умерших. Наряду с греческим обычаем сожжения тела и сохранения пепла в специальных урнах все большее распространение получает мумификация.
В римский период практика извлечения внутренних органов и мозга прекратила свое существование, качество выполнения процедур, направленных на сохранение мягких тканей тела покойного, продолжало снижаться. Однако и в это время существовали единичные примеры тщательной и качественной работы бальзамировщиков. Более того, следует отметить, что, в отличие от терявшей свою значимость процедуры бальзамирования, обертывание мумий в многочисленные слои бинтов и погребальных пелен производилось в римский период очень тщательно и искусно.
 
Вошло в обычай давать покойным участие в радостях земной жизни, сохраняя их мумии в домах, причём саркофаг, или чехол, ставился на ножную часть в особом ковчеге, дверцы которого растворялись у лица. В погребениях греков появляются предметы, объясняемые из египетского культа – фигурки плакальщиц, фигурки мальчиков, заменяющие ушебти, амулеты, обнажённые лежащие фигурки и т. п. В некоторых местностях Египта вместо писанного на доске портрета изголовья саркофагов имеют расписанные портретные гипсовые головы, приподнятые, как бы знаменующие воскресение; на многих из них изображена свастика, пришедшая сюда из Индии. Однако в самом погребальном обряде происходят некоторые весьма значительные изменения, связанные с появлением так называемых фаюмских портретов.  Эти портреты получили в литературе условное наименование Фаюмских, по имени оазиса, в районе которого они были впервые обнаружены. Позднее подобные портреты были обнаружены в различных районах Египта, в частности в Мемфисе, Антинополе, Ахмиме и Фивах. Изучавший эти портреты с этнической точки зрения Ф. Питри следующим образом формулирует результаты своих исследований: «Разнообразие изображенных типов велико. Население окраины Фаюма было египетским. Птолемеи осушили озеро и поселили на отвоеванных у озера землях колонии ветеранов. Это греческое население смешалось с разными другими народами в процессе космополитического общения тех времен. Египетский элемент, кажется, незначителен... Таким образом, пестрота изображенных типов вполне соответствует смешению народов в результате активного общения их в рамках Римской империи». Ф. Питри различает в портретах греков, македонцев, выходцев из Италии, Испании и других стран, даже Индии. На сегодняшний день нам известно более 600 портретов, хранящихся в крупнейших музеях мира. Самыми известными являются коллекции Египетского музея в Каире, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Лувра, Государственного музея Берлина. По мнению исследователей, живописные портреты, происходящие в основном из некрополей Фаюмского оазиса, можно разделить на три основные группы: 1) портреты, написанные на дощечках и вставлявшиеся в забинтованную мумию, 2) расписные пелены с портретным изображением покойного в образе Осириса, 3) портреты, предназначенные для хранения в семье.
 
Фаюмские портреты чрезвычайно разнообразны по технике и манере исполнения. Среди них есть ординарная продукция серийного производства, весьма условно передававшая сходство с моделью и служившая лишь для соблюдения формальных требований погребального обряда, но встречаются и настоящие живописные произведения.

Следует особо остановиться на технике написания фаюмских портретов. Большинство ранних портретов (I-III в. н. э.) выполнено в так называемой технике энкаустики, долгое время считавшейся утерянной. Благодаря совместным усилиям археологов, химиков и реставраторов этот секрет древних мастеров был разгадан. Чистый пчелиный воск длительное время варился в морской воде и отбеливался. В полученную массу добавляли смолу и размешивали с растертыми в порошок земляными пигментами. Эти красочные пласты накладывали на дощечки или холст и писали, употребляя нагретые металлические инструменты и кисти. Поздние фаюмские портреты (II-III в.) выполнялись в основном темперой, где скрепляющим элементом являлся яичный желток или желток с белком.
 
Следует подчеркнуть тот факт, что фаюмские портреты не были явлением однородным, раз и навсегда застывшим и не изменявшимся с течением времени. Даже неискушенному зрителю легко отличить ранние портреты I-III вв. от поздних, относящихся к III-IV в. В целом ряде портретов, принадлежащих той эпохе, явно просматривается уже зарождающаяся христианская символика, нередко соседствующая с традиционной, языческой. Тела мумий покрывали позолоченные расписные картонажи, на которых изображались сцены, сходные с теми, что в свое время наносились на древнеегипетские саркофаги. Все они представляют собой своеобразную «запись» заупокойного ритуала: шакалоголовый Анубис, склонившийся над ложем умершего, воскресение Осириса, сцены загробного суда и взвешивания душ умерших на весах богини правды Маат. Интересно, что здесь же располагались греческие надписи с пожеланиями блаженства покойному. В некоторых захоронениях находились иератические копии «Книги мертвых», призванные облегчить умершему путь в полном опасностей Царстве мертвых, а также терракотовые статуэтки египетских и греческих божеств – Исиды, Хора, Беса, Афродиты, Эрота.
 
К III в. н. э. древнеегипетские культы полностью выродились и были заменены греческими. Всемирное распространение египетских культов в связи с их эллинизацией оторвало их от создавшей их почвы и их народа, который в своей массе и раньше не участвовал в богословской работе верхов при храмах, и теперь ещё более стал далёк от этих храмов с их эллинизированными богами и греками-жрецами; недаром «эллин» и «язычник» стали синонимами. Да и сами египтяне-христиане до такой степени позабыли своих богов, что, не смущаясь, давали их имена по привычке; среди них изобилуют и Анупы, и Висы, и Амуны и т. п. Всё чаще и чаще мы встречаем вместо надписей пустые места или бессмысленные изображения, доказывающие, что при храме или под руками уже не было сведущего в иероглифическом письме.
 
Быстрое распространение христианства в Египте с тем, что культ Христа был близок к египетскому культу умирающего и воскресающего Осириса. Египетский народ был приготовлен к принятию христианства едва ли не более, чем какой-либо другой народ.
 
Уже в раннюю эпоху императоров находятся надгробные надписи, которые напоминают о христианском миросозерцании. Приблизительно из времени Марка Аврелия происходит поэтический, но почти игнорирующий богов текст надгробного камня раба-негра Эпитинханона. «Знаешь ли ты мужа по имени Палласа, который был декадарх и начальник каменоломни в Антиное? – к нему привел меня Бог, как невольника из эфиопской страны, где жили мои родители. Цветом я был черен между людьми, так как окрашивают солнечные лучи; душа же моя, обвитая белыми цветами, снискала мне благосклонность моего разумного господина, так как красота не равняется по достоинству благородству души. Это (мне) украсило моё черное тело. Теперь со мною и то и другое: душа и тело снизошли в могильную насыпь, ничего не осталось от меня, кроме имени».

Интерес к вопросам загробного бытия и эсхатологии могло ещё в большей мере, чем древняя религия, удовлетворить христианство, и египтянин, приняв новую веру, до такой степени оставался верен ему, что даже долгое время – и в христианстве продолжал бальзамировать тела и держать их в домах, ожидая от них благословения. Многие монахи и подвижники уговаривали своих учеников тайно погрести их во избежание этого суеверного почитания.
 
Но были и социальные причины запустения языческих храмов. Богатые египетские помещики, сплошь язычники и по большей части греки, угнетали население, прогоняли его с насиженных мест, присваивали имущество, заставляли по дорогим ценам покупать у себя негодное мясо и кости, отдавали на прокорм свою скотину или бесплатно, или за ничтожное вознаграждение. Во время набегов нубийцев заставляли их охранять имение, подвергая явной опасности, дорого брали за бани, не платили поденной платы и т. п. И всё это происходило в эпоху всеобщего экономического и социального упадка в III и IV вв., причём в Египте ещё присоединилось и недостаточное разлитие Нила.
 
По преданию, заслуга в обращении египтян в христианство приписывается евангелисту Марку. Его образ очень чтится христианами современного Египта, ему посвящены величественные храмы, во многих церквях его иконы окружены особым почитанием. Апостол Марк не относился к числу 12 апостолов, учеников Христа, следовавших за ним и непосредственно внимавших его проповедям. Однако апостолами, то есть «посланцами», называли и тех последователей христианского вероучения, числом 70, которые восприняли его от первых 12 учеников и были посланы «нести Слово Божье, Благую Весть» миру. Предание гласит, что апостолы разошлись в разные страны, чтобы проповедовать новое вероучение. Евангелист Марк был послан в Египет и, по свидетельству христианского историка Евсевия, «проповедовал там Евангелие, им написанное, и основал церкви в самой Александрии». Еще юношей Марк, иудей по происхождению, присоединился к христианам и стал ближайшим учеником апостола Петра, который упоминает его в своем Первом послании (1 Пет. 5:13). Марк составил Евангелие по рассказам Петра, и тот одобрил его для чтения в церквях. Первым египтянином, которого обратил в христианство Марк, был некий Анианус. В «Деяниях Марка» сообщается, что Марк основал христианские общины в Александрии и назначил епископов и других лиц для отправления культа. В Александрии Марк принял мученическую смерть, что произошло около 63 г. Марк выступил с проповедью во время Христианской Пасхи, совпавшей с празднествами в честь Сараписа. Через несколько дней жители Александрии схватили Марка и, избивая, протащили по улицам города, пока он не испустил дух. Далее легенда гласит, что собравшиеся разожгли большой костер, чтобы сжечь тело неугодного проповедника. Однако чудесным образом огонь не тронул останки мученика. Христиане принесли тело Марка в церковь, где, проведя соответствующую службу, похоронили его. В настоящее время в кафедральном соборе св. Марка в Каире хранится беломраморный гроб, в котором и находятся мощи святого.
 
Христианство к III в. н. э. становится довольно внушительной силой и распространяется по всему Египту; во время гонения при Септимии Севере (202), христиане привлекались в Александрию уже «из Египта и всей Фиваиды» для суда и страдания. Они были распространены по всей стране, которая в церковном отношении находилась под монархическим ведением александрийского епископа, унаследовавшего власть языческого «первосвященника Александрии и всего Египта». Постепенно оформилась христианская доктрина, сложилась церковная организация, были уточнены канонические тексты, разработана литургия, основаны собственно христианские храмы и монастыри. В 325 г. можно указать христианские общины в 50 египетских городах, из которых более, чем в 40 были египетские кафедры. Страшные гонения при Деции и Диоклетиане доказали силу египетского христианства и явили миру множество мучеников, как из числа греков, так и природных египтян.

IV и V вв. были золотым веком египетского христианства. Патриарх Александрии стал одним из важнейших чиновников Восточной Римской империи, обладал неизмеримым богатством и влиянием. В то же время святой Пахомий (?-346) возглавил движение по основанию первых в христианском мире больших многолюдных монастырей, и именно в Египте более, чем в других районах христианского мира, распространилось отшельничество. Отшельники, подобные святому Антонию (?-356), жили в суровой пустыне, окаймлявшей долину Нила, и служили примером христианским аскетам в других странах. То было время надежд и начинаний для христиан, и при этом то было окончание эры египетского язычества и сопутствовавшей ему культуры. В эллинизированной Александрии по приказу патриарха Феофила (385-412) был и превращен в церковь Святого Иоанна Крестителя знаменитый Серапеум. В то же время храм и Серапеум в Канопе превратили в церковь, освященную во имя святых Кирилла и Иоанна.
 
В то время, когда в Александрии шло планомерное наступление на античное наследие, заканчивалась и древнейшая традиция египетских фараонов. Последняя датированная иероглифическая надпись, посвященная празднеству рождения Осириса, была высечена 24 августа 394 г. на стенах храма Исиды на острове Фила вблизи Асуана. Задолго до того, как мусульмане завоевали страну, знание древнего письма, передававшего деяния фараонов, их жрецов и министров, было безвозвратно утрачено, и иероглифы оставались непонятными даже для египтян на всем протяжении Средневековья.

Утрата древней языческой культуры не означала, что Египет лишился письменности и хроник. Имперская администрация, как и повсюду в Восточной Римской империи, пользовалась греческим языком. Церковь тоже приняла видоизмененный греческий алфавит для записи устного народного языка египтян. Коптский язык стал инструментом, донесшим до нас разрастающуюся христианскую литературу и предания. Коптской стали называть и местную церковь.

Введение христианства в качестве единственной официальной религии Египта и обращение большинства населения в новую веру не означали окончания идеологической борьбы. Монофизитская схизма, вызвавшая раскол церкви в Сирии, в Египте приняла еще более яростную форму. Огромное большинство египетских епископов и монахов наотрез отказывались принимать решения Халкедонского собора 451 г., объявившего диофизитское христианство государственной религией Римской империи. Начиная с этого момента между назначенным имперскими властями патриархом Александрии и остальной египетской церковью (иаковитами) образовался открытый и часто враждебный раскол. Оппозиция, которую теперь называют коптской церковью, избирала собственного патриарха и епископов. В маленьких городах и селениях долины Нила и в многочисленных монастырях на краю пустыни на византийских священников из Александрии смотрели как на чужаков, угнетателей и, прежде всего, еретиков. Не многие встали бы на их защиту при нападении извне.

И все же пока греческие императоры, сидевшие в Константинополе, владели долиной Нила, здесь текло грекоязычное тысячелетие, сохранялась преемственность в бюрократии, в формулярах документов, во всем эллинизированном быте и обиходе. Продолжали изучать Гомера, писать греческие поэмы (и очень неплохие).
 
Власть Византии, как и в других областях Среднего Востока, была подорвана серией катастроф, начавшихся с середины VI в. В 541 г. Египет стал первой из стран в бассейне Средиземноморья, пострадавших от чумы, вызвавшей громадные опустошения повсюду. За первой вспышкой эпидемии последовали новые, и предполагают, что население в результате сократилось до трех миллионов человек. Великие персидские войны, начавшиеся в 602 г., тоже сказались на Египте. Сначала военная кампания ограничивалась севером Сирии и Анатолией, но после падения Иерусалима в мае 614 г. Египет попал во фронтовую полосу. Страну заполонили беженцы, спасающиеся от персов. В 617 г. персидская армия Сасанида Хосроя II Апарвеца вторглась в Египет по прибрежной дороге из Палестины.
 
Персы захватили Пелизиум, разграбили монастыри и направились на юг в верховья дельты Нила. Неизвестно, оказал ли сопротивление Вавилон Египетский с древним римским фортом, охранявшим этот важный стратегический пункт. Миновав его, персидское войско направилось на северо-запад вдоль западного края дельты к Александрии. Здесь персы впервые за всю кампанию столкнулись с серьезным сопротивлением. Городская стена явно была в хорошем состоянии. Современный сирийский источник сообщает, что город «был выстроен Александром согласно советам его учителя Аристотеля, опоясан стеной, окруженной водами Нила, и снабжен крепкими воротами». Эти стены активно оборонялись, и персидская армия встала в осаду. При этом она, пользуясь случаем, захватила и разграбила окружавшие город монастыри. Возможно, горожане пали духом, оказавшись отрезанными от подвоза продовольствия и без надежды на помощь из Константинополя, но известны также и предания об измене и предательстве одного из жителей города. В конце концов персидское войско, видимо, вошло в город через гавань и водоводы, оборонявшиеся слабее, чем стены. В 619 г. персы овладели Александрией. Затем персидское войско ушло на юг, грабя селения и захватывая многочисленные монастыри, пока не покорило всю страну в долине Нила до самого Асуана: «Римляне побеждены в близлежащей стране», так начинается одна Сура в Коране. Поначалу персы, захватывая Египет, как и Палестину, кажется, не щадили ни людей, ни имущества, ни, тем более, церквей и их сокровищ, однако, установив свою власть, они стали править более легкой рукой: отсутствуют свидетельства, что они принуждали кого-либо принять зороастрийскую религию или хотя бы призывали к обращению в новую веру. Патрикий Никита и патриарх Кирилл бежали, новое же чужеземное управление вступило в союз с подавляемым до этого времени монофизитством и этим привлекло на свою сторону множество египтян. Иаковит Вениамин стал патриархом, а в Фаюме вместо «благородного Василия» теперь управлял «наш всехвальный повелитель Саралакеоксан», которого мы знаем из поставочного реестра для его кухни. Персы, несомненно, оставались в стране чуждым и отдельным меньшинством без глубоких корней.

Только десять лет продолжалось персидское владычество, при котором возник великолепный дворец в Александрии.  В июле 629 г. император Ираклий, к тому времени вступивший в Персию и захвативший Ктесифон, встретился с персидским военачальником Сарваразом (Шахбаразом) в Арабиссосе на юго-востоке Турции и заключил соглашение о выводе всех оставшихся в Египте войск. Но и восстановление византийской власти не было продолжительнее. Слишком запоздали попытки императора установить религиозный мир при помощи формулы единения, которую могли бы принять и иаковиты. Даже примирительное влияние александрийского патриарха Кира оказалось тщетным и было разрушено ревнителями «чистого учения» из школы его предшественника Иоанна. Появление толп халифа Омара под начальством Амру в 639 г. было потому только кстати египтянам. После того как восточные римляне были побеждены в окрестностях Мемфиса и у Гелиополя, Амру нашел «наместника» Георгия готовым к мирному подчинению. В конце 640 г. императору принадлежала только западная Дельта; его смерть в феврале парализовала всякую надежду его приверженцев. Патриарху Киру удалось получить от Амру гарантии, что христианские церкви и впредь будут пощажены; тогда он передал Александрию. По-старому, ныне вполне опровергнутому преданию, Амру, после взятия этого города, сжег его знаменитую библиотеку, на том основании, что книги не нужны, если они согласны с Кораном, и вредны, если они противоречат ему.  17 сентября 642 г. египетский берег покинули последние представители римского владычества.  Арабы откололи долину Нила от Византии и пресекли грекоязычное тысячелетие.
 
Во многих отношениях власть мусульман продолжала политику предшественников. Из папирусов с административными записями мы многое знаем о будничной жизни Египта. Налоги собирались мусульманами так же, как до того византийцами, и языком управления оставался греческий. Понадобилось еще полстолетия, чтобы государственным языком стал арабский.

Однако приход мусульман произвел и много коренных перемен. Самая очевидная состояла в том, что приказы теперь исходили не из Константинополя, а из Медины, и наместником стал не говорящий по-гречески христианин, а арабоязычный мусульманин. Индикатором этой перемены стало изменение в направлении потока зерна. Египетское зерно кормило сначала Рим, а впоследствии Константинополь. После завоевания оно потекло в Медину и Мекку. Одним из первых проектов нового правительства стало восстановление древнего канала, тянувшегося от Нила у современного Каира к Красному морю. Теперь зерно с тучных полей Египта отправлялось прямо в новую столицу.

Существует версия, что Амр намеревался сделать Александрию своей столицей, что было бы вполне естественным, однако этому воспрепятствовал халиф Умар, опасавшийся христианского и эллинистического влияния большого города. Поэтому правитель со своим войском обосновался к северу от крепости Вавилон на участке земли, занимавшем удачную стратегическую позицию в верховьях дельты, всего в нескольких километрах от Мемфиса — столицы фараонов. Здесь была построена первая мечеть. Вокруг мечети арабы разбили свои шатры и выстроили хижины. Названия поселившихся здесь племенных групп заботливо сохранялись египетско-арабской традицией, и на протяжении еще двух веков предки, пришедшие сюда с армией завоевателей, обеспечивали потомкам не только социальный престиж, но и долю в налоговых поступлениях. Списки показывают, что большую часть поселенцев составляли арабы с юга, из оседлых областей Йемена и Хадрамаута в Южной Аравии. Поселение получило название Фустат, то ли от одного из арабских слов, обозначающих шатер, то ли от искаженного греческого «фоссатон», то есть «ров».

В сравнении с новозаложенными арабскими городами, такими как Куфа и Басра, где с самого начала прокладывались широкие улицы и намечался городской центр, Фустат выглядел более беспорядочным и стихийным. Разные племена и семьи селились где вздумается, а улицы вырастали из извилистых тропинок, тянувшихся к Нилу, к мечети и рынку. Поселение было очень разбросанным, составляя 5 километров в направлении север—юг вдоль реки, и почти километр в направлении запад—восток. Люди держались родственными группами, и каждой группе от 30 до 350 человек выделялся «хита», или участок для строительства домов. Поначалу Фустат, как говорит величайший из его историков, «был конгломератом тридцати или сорока племен (или племенных союзов), состоявшим из нескольких сотен палаток и хижин из глины и тростника, построенных более или менее кучно и разделенных большими пространствами необитаемых земель». Более свежие археологические исследования подтверждают, что в эпоху арабских завоеваний здесь было много незастроенных участков и что строительство постоянных кирпичных домов началось на очень ранней стадии.

Это беспорядочное поселение ожидало славное будущее. С 641 г., когда его основал Амр, и по сей день город в верховьях нильской дельты остается столицей Египта. Правда, центр власти постепенно смещался на север, через заложенные в IX в. правительственные кварталы на северной границе Фустата к обнесенному стеной Каиру (ал-Кахира, Победоносная), основанному Фатимидами в 969 г., но вопреки этой медленной миграции к северу Фустат оставался жилым и торговым центром до 1117 г., когда его почти целиком сожгли в страхе перед угрозой вторжения крестоносцев. С 1117 г. участок лежал в руинах, и низкие курганы обломков скрывали под собой остатки домов, мечетей и бань. А вот старая крепость Вавилона осталась центром коптской веры и культуры, и мусульмане все еще почитают мечеть, носящую имя Амра, как старейшую в Египте.

Арабское заселение земель было очень ограниченным. Маловероятно, чтобы насчитывалось больше 40 000 взрослых мужчин-арабов с семьями, так что все арабское население составляло, скажем, 100 ООО душ. Закрепив за собой страну и научившись использовать ее богатства, они не стремились к расширению иммиграции, которая заставила бы делить добытое на меньшие части. Не выказывали они и желания обратить коптов в ислам, после чего те тоже могли бы претендовать на свою долю.

Почти все первое столетие после завоевания арабы селились только в Фустате, и еще их гарнизоны стояли в Александрии и в Асуане, защищавшем Верхний Египет от нападений из Нубии. Подавляющее большинство в стране по-прежнему составляли христиане-копты, а низшие слои администрации происходили из тех же семейств и групп, что служили прежде в имперской администрации византийцев и персов. Только военные и чиновники высшего ранга были арабами. Администрация, в общем, осталась прежней. На первой стадии арабы не оказывали нестерпимого давления на ресурсы страны и не отнимали у местного населения их домов и земель: они жили на процент от налогов и строили для себя новые города. Не задевали они и религиозных обрядов и зданий христиан. Многим египтянам, обитателям деревушек и маленьких городков в нильской долине, вероятно, виделось, что они просто сменили одну чуждую и тягостную власть на другую.