Дневник Спайка
Спайк – Сергей Пайкин, мой друг и партнер по бильярду, сбивчиво сообщил, что у него катастрофа, и нам необходимо немедленно встретиться. Пофигу твоя работа, говорил он, меня сегодня будут закапывать, так что бросай всё, сам погибай, а друга выручай.
Чтоб тебе, Пайкин, здоровья ещё на сто лет прибавилось, подумал я и пообещал ему что-нибудь придумать.
Через пол часа мы сидели в тенистом и почти безлюдном парке на лавочке, и Спайк, не снимая темных очков (агент 07, блин), взывал о помощи. Для начала, он сообщил, что крупно влетел и залпом выпил половину пластикового стаканчика коньяку... Потом уловил мой удивленно-саркастический взгляд, и заметил:
– Что, смешно? Тебе смешно? Тебя бы так.
– Да нет, Спайк, нет, что ты, – я отхлебнул колу из банки, – по-моему, очень даже вовремя, после пяти сухих лет…
Спайк закурил. Я молча ждал, пусть у него пробежит по жилам. Хотя было очень даже интересно, для чего мне понадобилось придумывать версию для шефа о том, что у меня, якобы, заливает квартиру семья алкоголиков с верхнего этажа.
– Понимаешь, Шамрай, – наконец, немного придя в себя, начал он, – я сегодня сунулся в тайник, и … ничего там не нашел…
– Какой тайник, и что за тайну ты там прятал? – с улыбкой перебил его я. Вполне логичный вопрос, но взглянув на товарища, я невольно осекся.
Пайкин мрачно посмотрел на меня, и налил в стаканчик ещё коньяку, но пить не стал. Он, грустно рассматривая содержимое стакана на свет, продолжил.
– Пропал мой дневник. Ну, в общем-то, не совсем дневник, а так, тетрадка с записями. Личного характера, понимаешь, о чём я?
Кажется да, понимаю, пропали личные записи, интересно, а что в них? Спайк поясняет.
– Скорее не «что», а «кто». Я, наверное, раньше тебе не рассказывал. Мы же ведь, кроме как в бильярдной, в последнее время нигде не встречаемся, не то что раньше… – чуть-чуть с упреком в голосе, – ладно, не в этом, как говорится, соль. Тут видишь ли в чем дело… Я периодически встречаюсь с некоторыми женщинами. Ну и… делаю записи, так сказать, на память… делал, в общем, я записи в тетрадке. А сегодня сунулся, и нет его там. М-м-м… скорее всего, Мила нашла, когда наводила порядок в доме.
Он опять замолк, глотнул коньяка, но видимо его не пробирало. Это же надо! Взрослый, и довольно серьезный (как я считал до сегодняшнего дня) мужчина, как зелёный пацан ведет дневник своих любовных похождений! Смеху не оберешься...
Не смешно. Если Людмила нашла эти записи – всё.
– Слушай, Спайк, – я уже серьёзен, – а может быть, ты его куда-нибудь в другое место положил? И забыл по-пьяни. Ладно, не по-пьяни, просто так забыл.
- Нет, Шамрай. Он всегда там был. На полке за книгами, на самой верхней полке, за вторым рядом. Что делать, Шамрай?
Я уже думал над этим вопросом. Действительно, что делать? Идиот, а теперь ещё изменник, развратник и сволочь, с точки зрения Людмилы.
Любой мужчина может оказаться в ситуации, когда помимо жены, у него как бы вдруг, как бы совсем неожиданно для него самого, появляется ещё кто-то, кому, мягко говоря, приходится уделять внимание. Но записывать всё это в тетрадь на память? Он что, готовит к изданию сборник воспоминаний? Я, конечно, ничего такого не говорил Спайку, просто пытался сосредоточиться на поиске приемлемого решения проблемы.
– Так, молчи, Спайк, – я закурил новую сигарету, – что ты там записывал, в этом своем дневнике, и, главное, как записывал?
– Вполне натурально я там записывал. Как всё было, я там записывал, – со злобой и одновременно горестью, как будто это я его заставлял вести дневник, резко выдохнул он, – то есть, в выражениях, цветах и красках, сам понимаешь, что бы потом, когда читаешь, заводило. Ужасно, в общем, написано, мало не покажется.
– Ты – полный идиот, Спайк, – также зло сказал я, – но, не горячись. Спокойнее, уже поздно горячиться, раньше надо было думать. Ты уверен, что это Мила его нашла? Может быть, Костян?
Костян не мог его найти, это я зря спросил. Он появлялся в доме родителей крайне редко, когда были нужны деньги, и только. Всё остальное время, он жил где попало и писал свою кандидатскую по социологии, тоже где попало, на коленке.
– Костян с друзьями в Приэльбрусье, Шамрай, на лыжах. Если кто и нашел, то только она. А я гляжу, что-то она уже второй день как-то неохотно со мной общается. Через губу разговаривает: «иди ешь», «ложись спать», «иди с собакой»…
– Ну это ещё не факт. Возможно, есть какие-нибудь другие причины. Я думаю, если бы она его нашла, ты бы уже здесь со мной не пил коньяк. Ладно, Спайк, давай пойдем с конца. Будем исходить из того, что дневник, действительно у Милы. И она его с увлечением читает, пока ты на работе. И что, чем это тебе грозит?
Спайк откинулся на спинку стула и прикрыл глаза ладонью. Видимо, ему представилась ужасная картина.
– Слушай, Шамрай, – после паузы, тихо сказал он, – есть вариант. Давай скажем ей, что это твой дневник… Ну, я имею ввиду, вроде как твой. И ты… вроде, как попросил меня спрятать его, ну, вроде бы, чтобы твоя жена не нашла.
Вот здорово! Спайк великолепен, и он даже не представляет насколько!
– Нет, Спайк, не пойдет, – как можно мягче говорю я. – А если она позвонит моей жене, скажем, из вредности, и расскажет о своей находке? Так это ещё не всё, Спайк. Как мне с ней общаться, даже по телефону, после таких отмазов, ты об этом подумал? И, кроме того, даю сто пудов, что там, в этих твоих записях, где-нибудь мелькает твое имя, или фамилия, или что-нибудь такое, что прямо указывает на то, что это твои записи…
– Ничего такого там не мелькает, – уверенно заявил Спайк, – я всё писал от первого лица, а девчонкам присваивал клички, ну там, Котёнок, или Мадам Шанель номер пять, номер шесть и так далее.
– Всё равно, я не согласен. Ты хочешь прикрыть свою задницу, за которую тебя скоро будут брать, а мне что потом делать?
Спайк согласно, и как-то обреченно кивнул. Он не сможет всё это представить в виде невинной шутки, мол, «извини, Милочка, тут Шамрай дал на сохранение тетрадку, а я и не знал, что там написано, бросил на верхнюю полку…» и… глаза Милы округляются (ещё бы, после всего, что там написано), она кричит, чтобы моего духа больше не было, и всё такое.
Мы помолчали. Потом Спайк выдвинул новую инициативу.
– Шамрай, а давай скажем, что это записи одного твоего приятеля. Типа, он пробует себя в эротической литературе, и дал нам почитать, так сказать, на пробу, ну, оценить его творчество, что ли. Типа, ты уже прочитал, и дал мне. Скажем, что он (ну, этот твой мифический друг) собирается отправить эти рассказы в новое эротическое интернет-издание… типа, конкурс проводится...
Я задумался.
– В принципе, может прокатить. – Я отхлебнул кофе. – Но, может и не прокатить. Она может сказать, вот пусть Шамраев сам и читает эти гадости, а у меня в доме чтобы этого говна больше не было. И опять же, я выступаю в качестве отрицательного героя, который водит дружбу со всякими там… извращенцами. Она же ведь так и скажет! Нет, Спайк, в принципе, эта идея неплохая. Но давай ты скажешь, что это – твой, а не мой друг, дал тебе почитать эти записи. А ты, дескать, чтобы не портить ей настроение, спрятал его за книгами.
Теперь задумался Спайк. Мне показалось, что он всё же пытался воспроизвести в памяти, не фигурирует ли в самом деле, помимо женских ласково-уменьшительных прозвищ его имя, и нет ли каких-нибудь других зацепок, указывающих на то, что это никакие не литературно-эротические эксперименты неизвестного друга, а его, Спайка, личное жизнеописание.
– Какой примерно объем этих твоих записей, – поинтересовался я.
- Две трети столистового ежедневника, или немного больше. Где-то в пределах полутора-двух лет, в общей сложности.
Спайк опять сник. Потому что существовала ещё одна загвоздка, и достаточно, серьезная. Почерк. Она определит по почерку, если усомнится в существовании друга-литератора, что вполне реально.
Я сказал об этом Пайкину, но он лишь махнул рукой. Он уже лет десять, как всё набирает на клавиатуре компьютера, и даже письма. За исключением, конечно, этого дневника. Я выражаю мнение, что, наверное, и дневник ему тоже следовало вести в компьютере, только поглубже запрятать этот файл. Хрен, кто найдет, кроме него самого.
Между тем, мы сидим в парке уже полтора часа, а толком ещё ничего не придумали. У Спайка заиграл мобильник, он взглянул на дисплей и поперхнулся.
– Она, – коротко сообщил Спайк. И далее в телефон, – Да, моя любушка. Нет-нет, все в порядке, проблем немного. Что-то с давлением, понимаешь, скачет, как ло… А? Что? Какая тетрадка? Ах, это… Нет, не моя. Я сейчас приеду, я всё тебе объясню, мы как раз тут с Шамраевым обсуждаем этот вопрос. Да, да. Пошловато, конечно, и не говори! Да, выезжаю, пока!
Он отключил мобильник и глубоко, с облегчением вздохнул. Потом резко вскочил, как мальчишка вскинул в победном жесте кулак вверх.
– Е-е-е!!! – чуть громче, чем надо, выкрикнул он, и на нас оглянулась бабушка, покачивающая коляску на лавочке неподалёку. Потом сел и быстро заговорил.
– Она нашла, но по-моему, не догнала, что к чему. Говорила ласково. Значит так, Шамрай, как и договорились – это рабочие записи моего… ну, нашего общего знакомого, скажем, Лёвки Барсука. Он просто дал нам их почитать, и всё в этом духе.
Спайк быстро разлил остатки коньяка, и мы чокнулись за успех. Потом вышли из парка, Спайк поймал такси и умчался домой, рассказывать Людмиле о дневнике в сто страниц с похабными историями.
Я поехал общественным транспортом. Завтра придется врать шефу и сотрудникам, как я героически воевал с соседями сверху, которые установили новую стиральную машину на пьяную голову с нарушением мер безопасности. Дескать, вырвало трубу…
Ну Пайкин, ну и жук! Сколько его знаю, ни за что бы не догадался о таких его увлечениях, с дальнейшим их описанием. Откуда только силы берутся на исходе пятого десятка! Интересно, сколько там в этом дневнике историй? И место для тайника, тоже выбрал! На полке, за вторым рядом книг… Это все равно, что положить его на журнальный столик. Потому что не только Людмила – женщина хозяйственная и домовитая, но и любая женщина у себя в квартире найдет то, что мужчина безнадежно потерял, не то, что специально спрятал, это же аксиома. М-да…
Валентина (моя жена) трудилась на даче у тёщи, помогала собирать урожай, наводить порядок, в общем, по хозяйству. Я занялся приготовлением ужина, а чтобы разогнать грусть, поставил сборный диск Битлов, они умеют это делать.
Зазвонил телефон.
– Здравствуйте, Геннадий Петрович, - в трубке холодный женский голос, до боли знакомый. – Это вас Пайкина Людмила Михайловна беспокоит.
Я напрягся. Во-первых, что за официоз? Мы, конечно, при редких встречах называем друг друга на «вы», но давно уже по именам: Милочка, Геня, Валюшка и так далее. Во вторых…
– Здравствуйте, милая Мила, а почему…
– Хватит паясничать, - тяжело оборвала меня Людмила, – значит так. Я не хочу с вами обсуждать все эти грязные подробности: трусы на спинках кресел, лифчики на люстрах и даже стыдно говорить что ещё! Завтра Серёжа отдаст вам эту мерзость, которой вы там занимаетесь и будьте здоровы. Я вас больше не знаю.
– Стоп, Людмила м…м Михайловна, одну минуточку, – встрепенулся было я, – вы всё не так поняли…
Я хотел ещё что-то сказать, и одновременно понимал, что уже не надо ничего объяснять. Потому что, скорее всего, Спайк для своих оправданий выбрал версию, согласно которой, это МОЙ, а не ЕГО товарищ разрабатывает эротико-приключенческую тематику для соответствующих изданий.
В трубке послышались короткие гудки, а Пол Маккартни запел «Hey Jude». Я устало опустился в кресло. Попадос… Теперь уже мне самому надо сочинять легенду для своей жены на тот случай, если Людмила всё же что-нибудь эдакое, «по-свойски» расскажет ей при встрече, между делом. Но и Спайк тоже ещё тот друг! Он, судя по всему, добился своей цели, ловко увернулся в опасный для себя момент. Сам выбрался, а меня подставил, прекрасно понимая, что мне уже не отвертеться.
Потом мне пришло в голову, что Спайк вполне мог спланировать всю эту операцию заранее, так сказать изначально, как только обнаружил отсутствие дневника в «тайнике». Встреча со мной ему была нужна для того, чтобы я «был в курсе событий», когда последует реакция вроде подобного звонка от Людмилы Михайловны. Впрочем, это наверное чушь, не мог так поступить Спайк, мы же, в конце концов, друзья.
Я поплелся на кухню, очень недовольный собой. Зазвонил мой мобильник, скорее всего, это Серега. Ему, видимо, удалось выскользнуть из квартиры, (например, выбросить мусор), и заодно сказать мне что-нибудь утешительное. Мол, так уж вышло, Шамрай, ты уж извини, брат, но не волнуйся, я всё держу под контролем.
Так и есть. Спайк бормочет впопыхах извинения и заверяет, что потом, когда пройдет определенное время, всё будет нормально. Затем, он на всякий случай, «чтобы я был в курсе» меня предупреждает… он, для того, чтобы не запутаться в своих показаниях сказал, что … эти дневники, то есть, конечно, литературные пробы… мои. Мои? ЭТО МОИ ДНЕВНИКИ?! Да, да твои, Шамрай. Но не дневники, а черновики сочинений, почувствуй разницу. Думаешь, она бы поверила в какого-то Лёвку Барсука? Сам понимаешь, Людмилу на мякине не проведешь! Нет, она, конечно, не будет звонить Валентине, потому что она – «свой в доску парень», не переживай брат. Она уже успокоилась, вот позвонила тебе и успокоилась. Спасибо, брат.
Пожалуйста, брат.
Только в следующий раз, когда она неожиданно найдет у тебя какие-нибудь фотографии, типа приложения к дневнику, обязательно скажи ей, что это ловкий фотомонтаж, в исполнении твоего друга Шамрая.
Так, для смеха.
Свидетельство о публикации №220112501307