Проверка притонов

      ПРОВЕРКА ПРИТОНОВ
      Рейд дружинников
      Как в советские времена проводили профилактику нездоровой среды.
Запись в дневнике за 1978 год сложилась необычная. 
      Когда это мероприятие произошло, я решил в тот же вечер записать в дневник, чтобы пятница 9 февраля не выпала из памяти. Событие для меня неординарное. Побыть в роли милиционера не на сцене, а в жизни, не всегда предоставляется такая возможность.
      Жена один раз в месяц с девушками из своего ателье «Силуэт» по микрорайону  опорного пункта № 5 выходят на охрану общественного порядка. Она меня за компанию пригласила, и я охотно пошёл вместе с ней, так как очень хотелось воочию увидеть то, как дружинники исполняют вверенные им обязанности. Итак. В положенный час все были уже на месте, надели красные повязки с белыми надписями ДНД и пошли проверять неблагонадёжные квартиры, где пьют и дерутся.
       «Пойдём по притонам» – прежде чем отправиться на маршрут, предложил младший лейтенант Сухарев. По его просьбе я остался на телефоне с одной девушкой Леной. Прошло, наверно, минут пятнадцать-двадцать, как они приходят и приводят двоих молодых людей в пьяном виде. Внешность одного поразила запущенностью: длинные, давно не мытые волосы, грязная одежда, серое лицо, серые руки. Второй тоже с длинными волосами в помятой донельзя кроличьей шапке. В полупальто, в новых синих брюках и хороших туфлях.
      Когда Сухарев стал осматривать второго, тот начал не давать себя обыскивать. Стал упираться, уворачиваться,сопротивляться. Сухарев, видя такое дело, толкнул того вперёд и увёл в свой кабинет. Оттуда послышался грохот. Все девушки серьёзно насторожились. Я по зову сердца поспешил на этот грохот. Сухарев с помощью силы отобрал у того документы, которые он не хотел отдавать.
      Парень был сильно пьян, он угрожал Сухареву, что тот понесёт наказание за то, что применял силу. Я стал уговаривать парня успокоиться и сесть. Он послушался меня и сел. Его лицо было подрано.
      Потом пришла женщина, в доме которой устраивался притон. Вид её также был запущенный, она была в старом в светлом демисезонном пальто, без платка. Лицо было опухшее от постоянного пьянства. И сейчас она стояла пьяная. Она принесла иголку и нитку, чтобы пришить оторванный хлястик на шинели милиционера. Хлястик она пришила криво. Сухарев отобрал у неё иголку и стал пришивать сам. Парень без конца возмущался, угрожал Сухареву. Но тот не реагировал, он молча пришивал. Женщина видя такое дело, что её обожатель разошёлся, стала того урезонивать бранной речью.
       – Кому ты угрожаешь, сволочь, ах ты мерзавец, попал, так молчи! Меня товарищ участковый в люди выводит, а ты меня позоришь! – и она ударила его по лицу со всего размаха. Парень схватился рукой за щеку и весь напрягся, казалось, он был готов броситься на неё. Потом женщина обратилась к Сухареву:
       – Ну, прости ты его, он пришёл ко мне, чтобы я его свела с Галкой. Она работает в ресторане, вот придёт, а что я ей скажу? – она говорила притворным плачевным тоном, чтобы он сжалился над ней. Сухарев как будто её не слушал. Он повесил шинель на вешалку. Отдал иголку, катушку с нитками, и тут же сказал:
       – Ладно, Тамара Алексеевна, вы идите, мы сами тут без вас разберёмся.
       – А вы его отпустите и я вас  хорошо отблагодарю?! – и посмотрела на участкового заискивающе с жалобным выражением на испитом лице.
       – Нахалов мы не отпускаем! – как решённое ответил жёстко Сухарев, и  тут же вытолкнул женщину в дверь и плотно за собой затворил её.
       – Ладно, ладно, – опять с угрозой заговорил парень, – мы ещё посмотрим, кто кого посадит! Если ты  хочешь знать, у меня дядька работает прокурором.
       Сухурев его не слушал, он снял трубку и стал набирать номер, чтобы вызвать машину. Поговорив по телефону, Сухарев куда-то вышел. Я начал говорить парню, что он глупо поступил,  начав сопротивляться. Да ещё оборвал хлястик, когда участковый выводил его от Тамары Алексеевны.
       – Мы ещё посмотрим, кто кому хуже сделал, он ответит за рукоприкладство, – не унимался парень. Он хотел закурить, спросив разрешения. Я сказал ему, что здесь, наверно, нельзя курить. И тут вошёл снова Сухарев. Увидев у парня сигарету, он тут же приказал убрать её.
       – А если я курить хочу»! – взъярился парень.
       – Ничего, придётся потерпеть, если не уважаешь порядки.
       Парень выругался про себя и с негодованием впился глазами в Сухарева.
       – Ничего, ты ответишь! – злобно бросил он и сжал плотно губы.
       Потом парень сидел понуро и задумчиво.
       В этом микрорайоне, как в ином другом, есть свои установки. В целях профилактики нарушений общественного порядка и пресечения хулиганства и предотвращения преступлений, постоянно ведётся контроль и проверка неблагонадёжных лиц, которые стоят здесь на учёте, на них заведены карточки учёта. В заданные сроки эти лица подвергаются регулярным проверкам на то, как они себя ведут в быту, где работают и как характеризуются в обществе?
       В это день, на какой выпало дежурить ателье «Силуэт», надо было проверить ещё двенадцать адресов. Сухарев и девушки-дружинницы зашли к Евсеевой Тамаре Алексеевне. В карточке учёта она значится, как бытовая хулиганка и пьяница, когда Сухарев с дружинницами вошли, они застали в комнате сплошной беспорядок, кругом грязь, нечистые запахи на кровати чью-то шапку и пальто. На вопрос участкового: кто у неё прячется, Тамара Алексеевна ответила, мол, никого.
      – А это что? – указал Сухарев на шапку и пальто. – Ведь кому-то эти вещи принадлежат?
      Сухарев хорошо изучил Тамару Алексеевну и видел то, как та съёжилась, будто сжалась  в комок и замялась, когда он показал на шапку и пальто, тут же опустила глаза.
       – Ну, кто у тебя, пусть выходит, или я начну искать?
       – Вылезай, – сказала она тому, кто спрятался у неё под кроватью. Она недовольно посмотрела на всезнающего Сухарева. У Евсеевой был восьмилетний сын, он смотрел телевизор. Но когда увидел вошедших, мальчик насторожился. Пока парень одевался, пришёл ещё кто-то.
       – А-а, Боря, ну входи, входи!
       К Евсеевой ходили разные мужчины. Но Боря был более или менее постоянней всех.
       – Что же ты говорил мне, что у тебя другая женщина имеется? – снисходительным тоном спросил Сухарев. – Вот, пока ты где-то  пил. А Тамара Алексеевна принимает другого.
       – Никого я не принимала, он пришёл потому, что я его звала свести его с женой, она в ресторане работает, – отчеканила Тамара Алексеевна.
       Но так как Сухарев хорошо знал её, то, чтобы она ни говорила, он всегда веселился в душе очередной выдумке этой находчивой во лжи женщине.
Сухарев обыскал Борю и извлёк пустую бутылку ноль восемь.
       – Даже с пустой не расстанешься? – усмехнулся Сухарев.
        Евсеева работала официанткой в столовой при НПИ. Сын учился в школе и был устроен в продлёнку. Сыном Евсеева не занималась. Он был предоставлен, когда был дома, самому себе. Но к матери он был привязан. Евсеевой было около сорока лет, но выглядела она  намного старше.
        Дело кончилось тем, что Сухарев отправил, не дождавшись вызванной машины обоих в горотдел, приехавшим автобусом за одной дружинницей.
        – Отпустите эту девушку, – попросил вышедший из автобуса молодой мужчина в сером пальто и без шапки.
        – Куда? – нарочно спросил Сухарев.
        – Как куда, домой? – легко улыбнулся мужчина.
        – Хорошо, только при условии… – Сухареву не дали договорить его сразу поняли.
        – Отправить кого-то в горотдел? Так?
        – Да! – подтвердил Сухарев.
        – Поехали, отвезём!
        Сухарев приказал обоим следовать впереди него к автобусу.
        – Вы меня подождите, – сказал он мне. – Я сейчас отвезу их и вернусь.
        Он даже не стал надевать шинель и поехал налегке.
        Мы остались. Девушки весело обсуждали событие, впавшее на их дежурство.
        Разумеется, всем стало жалко сына Евсеевой. Но это ведь только один такой случай, а сколько их в целом по городу, по стране, сколько страдает детей от пьющих родителей?!
        Примерно через полчаса Сухарев вернулся. Он попросил мою жену и ещё одну девушку составить вместе с ним протокол и расписаться.
        – И что же будет с ними? – поинтересовался я.
        – Чтобы было неповадно, нахала посадим на пятнадцать суток. А Боря у нас постоянный клиент. Переспит в медвытрезвителе, и выпустят.
        Я хотел высказать сожаление насчёт Бориса. Ведь он сидел смирно, даже ничего не говорил, и по своему обыкновению даже не огрызался. Его вид поистине вызывал жалость. Он был несильно пьян. Когда я его провожал до туалета, он шёл как сонный, точно впал в беспамятство, что я ему говорил, то он и выполнял. У него не было попытки сбежать даже в тот момент, когда я его оставил и вернулся в помещение.
        Когда Сухарев договаривался с шофёром автобуса, чтобы доставить нарушителей в отдел, он у меня спросил: «А где Боря?» Я ответил, что тот пошёл по нужде. Сухарев пошёл посмотреть сам, не сбежал ли Боря. Но тот шёл обратно также сонно покачивался и полный безволия. Вот это состояние его и вызвало во мне сожаление от того, что этот несчастный человек потерял свой человеческий облик, что он полностью морально и физически опустился, и я подумал о том, сколько таких же в городе (не говоря по стране) потерянных людей?! И мне было безмерно жалко таких людей, не узнавших, не познавших себя, свои возможности. И когда-то под гнётом несчастий и бедствий, потерялись в личной жизни, поддались слабоволию и начали деградировать, физически и нравственно изменяться и полностью заблудились в обществе и, наверно, себе, обманутые ложным пониманием смысла жизни, обманутые улицей, дурным влиянием вредной среды, пережитками прошлого.
        Когда человек попадает в милицию, он привыкает к тому, что все на него смотрят не как на порядочного человека, а как на опустившегося. Потом, попав во второй, третий раз он невольно привыкает к своему положению нарушителя или вечного хулигана. Это укореняется в нём навсегда, и он неизбежно смиряется со своей никчемной и жалкой участью.
        Что остаётся человеку, если он морально неустойчив, со слабой волей как ни пойти, даже сам того не желая, по опасному пути всё ниже и ниже, пока не сядет в тюрьму.
        Когда писал этот очерк, я думал: с чего начинается преступная жизнь человека: с тунеядства, с нарушения общественного порядка? Однако на этот вопрос невозможно твёрдо и уверенно ответить, с какого именно проступка. Может быть, это пошло от аморального образа жизни его родителей или дурного влияния улицы, или в чём-то сказался просчёт школы?
        Трудно назвать какую-либо единственную негативную причину, так как она может быть не одна. Жизнь многогранна и многообразно влияние нездоровой среды так же, как дурного влияния и толкования обычаев преступного мира.
Лишь единственное можно добавить в свободной форме, все эти – просчёты не только в воспитании как семьи, так школы, но также и воровскими традициями определённого общества. 
         Но ещё сказывается притяжение пагубного влияния улицы. Если одни легко поддаются, тогда как другие сумели вовремя уйти из затягивающей, как омут, преступной среды.