Грязная тетрадь 2

11

Некто шепчется во мне об окончательно утерянных возможностях, но я нынче безмятежен, каким не был никогда в своей жизни - будто действительно внял доводам Артура Шопенгауэра.
23 ноября выпал наконец снег, покрыл давно отвердевшую от десятиградусных морозов землю, стало намного светлее, и свет - такое приятное ощущение - осветил мрак усталой, рваной души.
Под звон синиц в саду я с наслаждением вспоминаю ПРОШЛОЕ - то самое прошлое, которое годами мне не давало покоя, причиняло невыносимую боль, поистине адские муки. Боль гнала меня из одного места в другое...
МОГ ЛИ Я ПОСТУПИТЬ ИНАЧЕ? - спрашиваю себя сейчас.
Отвечаю: НЕТ.
Человек страшно одинок. В решении его проблем бесполезны советчики, а уж его ближние - самые опасные его враги, ближних-то больше всего следует опасаться.
Я понимаю, почему мой взгляд был брошен ТОГДА в сторону Саратова. В Саратове учились, как ранее писал, мои одноклассницы. Одна из них мне очень нравилась. Школьная влюблённость... тоже несмелая, утаиваемая от всех... Обычная, знакомая многим ситуация...
Неспособность решать практические, бытовые задачи и ограниченность в материальных средствах не позволили мне отправиться с Тамарой и Ларисой в Саратов, а ведь я мог бы сдать экзамены в медицинский институт (более, чем уверен). Жизнь была бы совершенно иной... Но СЕМЬ ЛЕТ ОБУЧЕНИЯ! На это необходима - даже при экономии на любой мелочи - значительная сумма денег, этих денег у меня не было.
Нищета - отталкивающее явление.
Преступная власть в России всегда держалась и держится на нищете населения. Нищета связывает по рукам и ногам. Нищета калечит сознание, ущемляет психику.
В 2002 году в городе Братске (второй по величине город в Иркутской области) я беседовал как-то с председателем сессии Иркутского областного суда, он (довольно приятный мужчина, другие судьи Братска называли его "философом", был довольно строгим логиком) говорил мне, что моё появление в Братске было похоже на дуновение свежего ветра (к тому времени вышло в разных изданиях несколько моих статей), приглашал меня на чай, мы говорили на юридические темы, затрагивали криминологию, социологию, литературу, философию. И вот когда я вскользь заметил о нищете населения, судья изменился в лице, промолвил, что да... нищета уродлива, эстетически неприемлема... наш разговор сразу же захлебнулся...
Вот эта вот НИЩЕТА, собственно говоря, и была причиной разрыва отношений с Валей (и не только с ней). Надо подчеркнуть, что из пяти женщин (не считая дружеские отношения с другими женщинами), которых я любил, ни одна не годилась в союзницы на долгие-долгие годы. Потому, в общем-то, я даже рад, что с Валей (и с другими) расстался - люди всё-таки должны быть одного интеллектуального уровня в брачных союзах. Но пока до меня это дошло - что мы совсем не пара, - я пережил буквально физические пытки. Меня трясло в первые дни, я не мог в руках держать чашку чая, чай расплёскивался. Я не мог спать. Мне было трудно дышать. Меня охватывала жуткая тоска - волком вой. Я не мог работать.
Татьяна Алексеевна выводила меня из редакции, мы шли в магазинчик, там я выпивал у столика стаканчик водки. Другого средства успокоить себя не было.