Отход Волги от Саратова

"ОТХОД" ВОЛГИ ОТ САРАТОВА

В начале 21-го века многие наши современники не представляют себе ту проблему, с которой столкнулись 150 лет назад, в 70-х годах 19-го столетия жители нашего города - “Отход” Волги от Саратова.

Я уже неоднократно касался её в своих публикациях, но лучше всего дать слово тем людям, кто жил в то время и принимал самое активное участие в её решении.

Поэтому сегодня, на страницах Фейсбука я публикую выдержки из "Воспоминаний' И.Я.Славина, которые напрямую касаются этого вопроса.

Для справки : Иван Яковлевич Славин (31 декабря 1850 года (12 января 1851) — 24 июня 1930) — саратовский адвокат и общественный деятель, гласный городской думы.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

“Отход” Волги от Саратова

Обмеление фарватера у саратовского берега. — Тревога населения и особенно торговых людей. — Ходатайства в Петербург. — Ответ: углублять подходы дело самого города. — Сизифова работа землечерпалок. — Новое ходатайство. — Создание правительственной комиссии. — Участие в работе комиссии от городской думы. — Противники и сторонники плотин. — Неожиданная поддержка инженер-генерала Паукера. — Принятие саратовского проекта. — Выигрыш города был чисто теоретическим.

Вопрос о Волге большой, сложный, и на нём приходится остановиться по возможности подробно в целом, а также на отдельных его фазисах. Я не имею намерения и не обещаю писать историю вопроса, но буду касаться его в меру активного участия в ходе и решении его.

Приблизительно в середине семидесятых годов ХIX столетия Волга стала “отходить” от Саратова. “Отход” выразился в том, что после весеннего половодья фарватер у саратовского берега заносило песком, образовывались непроходимые мели, которые увеличивались с каждым годом. Поэтому около половины июня подход к саратовскому берегу становился очень затруднительным, и настолько, что пароходные пристани вынуждены были с половины лета уходить на несколько вёрст ниже Саратова, что причиняло громадные неудобства как для пассажирского, так и для товарного движения и значительно увеличивало накладные расходы.

Это обстоятельство возбудило страшную тревогу в городе вообще, а в торговых его сферах в особенности. Выражалось опасение, что отход Волги грозит полной гибелью не только местной торговле, но всему городу, который без кормилицы Волги захиреет, захудает, обеднеет, запустеет. Торговые люди забили тревогу. Ещё до вступления моего в городское управление им были предъявлены в министерство путей сообщения, через министра внутренних дел, ходатайства о принятии надлежащих мер к углублению подхода к Саратову и о радикальном устранении причин, производящих это печальное явление. Ходатайства были поддержаны местной губернской администрацией, причём, согласно заключению саратовских волгарей и пароходчиков, указывалось на то, что устранение и уничтожение мелководья и засорения Волги возможно только устройством плотин, которые повернули бы Волгу к Саратову.

Ходатайства эти не встретили надлежащего сочувствия в высших правительственных сферах. Министерство путей сообщения полагало, что правительство заинтересовано состоянием транзитного пути по Волге и обязано содержать его в полном порядке и исправности. Что же касается подхода к Саратову, то в этом заинтересовано прежде всего и больше всего саратовское городское управление, которое и может на свой счёт принять меры через специалистов под надзором и наблюдением чинов министерства путей сообщения и, конечно, с тем, чтобы эти меры не могли вредно отразиться на состоянии и положении транзитного пути. А будет ли к Саратову свободный подход по Волге — для центрального правительства и его хозяйственных и административных надобностей совершенно безразлично.

Таким образом, Саратов обрекался на гибель и запустение как большой торговый центр, сильно прогрессировавший в этом направлении. Для поворота Волги к Саратову требовались колоссальные по тому времени средства, которые для Саратова были положительно и безусловно непосильны. Кроме того, являлся ещё большой вопрос: может ли государство и правительство совершенно игнорировать пользы, интересы и нужды такого большого торгового и административного центра, как Саратов?…

На этом вопросе городскому управлению пришлось остановиться впоследствии, когда по воле городской думы мне довелось принять активное участие в деле об углублении Волги.

Исходя из вышеизложенных мотивов и соображений, министерство ограничилось присылкой к Саратову особых так называемых “землечерпалок”. Эти шаланды-землечерпалки с определённым штатом инженеров, десятских и проч. работали во второй половине семидесятых годов около Саратова всю вторую половину лета до поздней осени. Они поднимали песок и сваливали его опять в Волгу на некотором расстоянии от того места, где его подняли. Не только рядовым обывателям, но и волгарям и пароходчикам такая работа, несколько напоминающая мифического Сизифа, представлялась совершенно непродуктивной и нецелесообразной. На это продолжало указывать и городское управление в своих ходатайствах. Но “водяные инженеры”, очевидно, были иного мнения и продолжали свою сизифову работу. А тем временем саратовский берег всё больше и больше заносился песком…

В 1879 — 1880 гг. в городском управлении была составлена подробная записка, в которой заключалось всесторонне и основательно мотивированное ходатайство города о принятии правительством за счёт казённых сумм мер к углублению Волги у Саратова. Записка эта была отпечатана, разослана всем гласным и представлена по принадлежности через губернатора. Её представление совпало как раз с “диктатурой сердца” Лорис-Меликова, когда внимательно прислушивались к голосу общественного мнения и самоуправлений.

По рассмотрении ходатайства правительство решило образовать при министерстве путей сообщения особую комиссию из представителей всех министерств (кажется, кроме юстиции и государственного имущества) и двух представителей от г. Саратова по выбору городской думы. В половине апреля 1881 г. городская дума назначила в эту комиссию меня и И. Н. Уфимцева. Это было первое “дипломатическое” поручение, возложенное на меня городской думою. Мой коллега гласный И. Н. Уфимцев был из местных очень состоятельных коренных старозаветных купцов, торговавший в гостином дворе красным товаром. Он не отличался большой грамотой и даром речи, но обладал жизненным опытом и практическими сведениями.

Комиссии было поручено рассмотрение всех проектов, ходатайств и заключений, представленных и заявленных по делу об углублении Волги у Саратова. Очевидно, правительство, наконец-то, вняло голосу городского управления и решило проверить и проконтролировать действия министерства путей сообщения по этому вопросу. В двадцатых числах апреля я был уже в Петербурге вместе с Уфимцевым. Поселились мы в Серапинской гостинице на Забалканском проспекте поблизости от министерства путей сообщения, где должны были происходить заседания нашей комиссии. Мы заявились и представились министрам внутренних дел, финансов и путей сообщения, а также некоторым из товарищей и директоров министерских департаментов. Все эти особы принимали и выслушивали нас благосклонно, внимательно и выражали полное сочувствие нашим ходатайствам; не скупились они и на обещания.

Вообще за время моих многократных ходатайств и хождений по делам города по разным министерствам и высшим государственным учреждениям я вынес убеждение, что в этих “сферах” при личных представлениях, беседах и словесных объяснениях всегда выражают сочувствие, расположение и обещания удовлетворить ваше ходатайство; отказ или вообще отрицательное отношение к вашим ходатайствам в подобных случаях вы услышите очень редко; любезность, деликатность по отношению к общественным ходатаям и делегатам считались “правилами игры”. Конечно, все эти обещания и любезности имели невысокую ценность и далеко не всегда совпадали с действительно состоявшимися решениями и заключениями… Бывали и исключения из этого общепринятого порядка, но они только подкрепляли общее правило.

Председателем нашей Волжско-Саратовской комиссии был директор департамента министерства путей сообщения по фамилии, кажется, Фадеев в чине тайного советника. Начались заседания, которые назначались раз, иногда два раза в неделю и продолжались до конца мая. Для нас, представителей города, предстояла нелёгкая задача установить и доказать два основных положения: 1. Обязанность центрального правительства прийти на помощь городу Саратову по углублению Волги за счёт сумм государственного казначейства, признав эти работы задачей государственной, и 2. Радикальное устранение причины мелководья Волги у саратовского берега и поворот её к Саратову возможны только сооружением плотин совместно с работой землечерпалок.

Решения и заключения комиссии проходили с большим трудом. Представители путей сообщения были в оппозиции к городским ходатайствам, и только при поддержке членов комиссии от других министерств мы могли рассчитывать на успех. Мы встретили такую поддержку со стороны представителей министерства внутренних дел, финансов и военного. Но “водяные инженеры”, как специалисты, конечно, превалировали, когда речь шла о разных гидротехнических сооружениях. В этих случаях наши союзники и защитники должны были умолкать. Если по первому вопросу мнения и заключения “водяных инженеров” не могли иметь серьёзного, решающего значения, то по второму вопросу с ними приходилось считаться.
Положение представителей города было очень трудное, почти безвыходное. Как мы, молодой юрист и купец-мануфактурист, могли серьёзно оппонировать специалистам-инженерам!? Какой вес и какое значение могли иметь наши рассуждения и соображения против заключения сведущих людей, научно и практически обоснованного?

Но тут на помощь нам явился член комиссии от военного министерства инженер-генерал Паукер. Он заинтересовался нашим ходатайством, внимательно изучил его,. Мы его посетили и вели с ним беседу о нашем деле. Изучивши его, он нашёл, что наш проект является вполне основательным и целесообразным. И когда положение наше в комиссии казалось весьма шатким, почти безнадёжным, он в одном из её заседаний выступил на защиту наших “плотин”. Его защита оказалась очень удачной. “Водяные инженеры” дрогнули. На помощь ему с чисто научно-практическими заключениями выступили инженеры Янковский и Штукенберг. В конце концов, благодаря этой поддержке, комиссия приняла принципиально наш проект о плотинах. Таким образом удалось провести в комиссии вопрос об углублении Волги у г. Саратова.

По возвращении нас в Саратов и по докладе думе о заключении комиссии она выразила особенную благодарность нам, своим делегатам, и инженерам Паукеру, Янковскому и Штукенбергу.

Во время работы комиссии я после каждого её заседания сообщал в городскую управу о состоявшихся постановлениях и, кроме того, время от времени посылал корреспонденции в “Саратовский Листок” вообще о работах в комиссии и разных течениях и колебаниях в ходе этих работ.

Город выиграл волжское дело, но этот выигрыш был чисто теоретический, академический, а практическое выполнение оставалось в руках “водяных инженеров-путейцев”. И спустя 10 лет после этого, в начале девяностых годов, когда городским головою был А. Н. Епифанов, город вынужден был сооружать плавучий мост от городского обмелевшего берега до коренной Волги, где находились пароходные пристани…

Кажется, только к концу прошлого столетия и в начале двадцатого были предприняты и выполнены основательно и серьёзно работы по сооружению плотины с целью поворота течения Волги к Саратову, и результаты не замедлили сказаться…

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Опубликовано в журнале "Волга" №5-6 1998 И. Я. Славин
Минувшее — пережитое ВОСПОМИНАНИЯ https://magazines.gorky.media/.../minuvshee-perezhitoe...

На фото : Волга у Саратова. Конец 19-го - начало 20-го века. Временный  мост к коренной Волге и пароходным пристаням.

Игорь Пролеткин