На бешбармаке с доктором

Обычный день на приеме в «Жемчужине». С утра потянулись растяжения, вывихи, переломы, артрозы, хондрозы… Разные патологии, люди, характеры… И задача стоит не только оказать эффективную помощь, но и найти с пациентами общий язык. Неискушенному читателю может показаться, что эти две вещи невозможно отделить друг от друга. Так должно быть в идеале, но это бывает не всегда.
Основная масса пациентов доверяет господину доктору целиком и полностью. Как правило, это простые люди, полагающиеся на его порядочность и профессионализм. Обычно с их лечением проблем не возникает – они четко и скрупулезно соблюдают данные «его величеством» рекомендации и получают в награду стабильно хороший результат.
Следующая, небольшая, группа к назначениям доктора относится спустя рукава, из-за чего лечение буксует, но в нарушениях такие пациенты признаваться не любят. С ними нередко возникают проблемы.
Третья, немалочисленная, группа – это весьма сложные в общении пациенты, обремененные существенными, по их мнению, знаниями в лечении собственной патологии, полученными после чтения книг Малахова, просмотра программ Малышевой, Мясникова и прочих чародеев, вещающих с экрана телевизора на миллионную аудиторию и берущих на себя смелость не только говорить о любой патологии, но и раздавать рекомендации направо и налево. Лечение этой группы пациентов затруднено по причине того, что они желают принять в нем активное участие. Им нередко свойственно соревноваться в знаниях с господином доктором, позволяя себе корректировать назначения, зачастую без его ведома. Помнится, лечил женщину с поттравматической трофической язвой голени. Лечение имело ярко положительную динамику. Но на одном из приемов заметил ухудшение – размеры язвы расширились, она заполнилась детритом, вокруг появилась обширная гиперемия, усилилось отделяемое, а гранулирующие участки сузились. И шел ужасно неприятный запах. Я терялся в догадках по поводу причин происходящего. Попытался поменять препараты, аргументируя это непереносимостью какого-то из них, но ситуация не изменилась. И в тот момент, когда я был готов опустить руки, пациентка под моим давлением призналась, что по рекомендациям Малахова, которые она вычитала в его книге, стала пить мочу и прикладывать к ране компрессы с ней. Не поверил, попросил принести упомянутый опус. Увы, именно так там и предлагалось! Но, помимо прочего, больше изумил описанный там же способ «очистки печени». В какие-то лунные сутки автор предлагает сесть в позе лотоса напротив луны, вдыхать лунный свет одной ноздрей, пропускать его через печень и выдыхать через вторую. И сразу же подумал: «А что, если свет выйдет не оттуда, откуда надо?».
Другая больная явилась на прием с четвертой стадией артроза коленного сустава. Утверждала, что долгое время успешно лечилась у искусного костоправа, который якобы не раз вправлял ей вывих, удалял лишнюю жидкость и снимал отрицательную энергию. От эндопротезирования наотрез отказалась. К назначенному мной лечению отнеслась скептически, спросив напоследок:
- А ничего народного предложить не можете?
Эти слова меня, дипломированного специалиста, задели. В ответ я в шутку предложил обратиться к одной бабке из района, которая, якобы, лечит парным навозом. С одним условием, что его надо поймать на лету из-под задницы коровы, пока тот не достиг земли. В тот же момент она обкладывает им больную конечность, заматывает шалью, а на следующий день рука или нога уже как новенькая. Задумалась. Вышла и какое-то время топталась возле кабинета. Где-то через час обращается к вышедшей в коридор медсестре:
- А телефона той бабки у вас нет?
Следующая группа – VIP-персоны. Эти требуют статусного отношения к себе. Будучи высокого мнения о своих интеллектуальных возможностях, они склонны подвергать сказанное доктором собственному анализу и синтезу и, как правило, выявляют несоответствия, тут же ставя его перед этим фактом. Им также свойственно желание получить мнение второго, третьего, четвертого и т. д., специалиста. Выявленные разногласия во мнениях и назначениях, что гарантировано практически стопроцентно, выводят их из себя, по причине чего уже на начальном этапе могут начаться разборки. Помнится, был у меня на приеме представитель Фемиды высокого ранга с повреждением вращательной манжеты плеча. Не без гордости заявил, что травму получил во время игры в большой теннис. Опоздал с его приемом на несколько минут, поскольку перед ним гипсовал перелом. Данный факт вывел его из себя. Поскандалив в кабинете (на фоне моих сердечных извинений), он прямиком направился в администрацию клиники, которой, помимо задержки с приемом, он пожаловался на то, что вышел из моего кабинета таким же больным, каким и входил. Видимо, думал, что в кабинете сидит волшебник. Такие больше доверяют мнению самых титулованных – главных врачей, директоров центров, профессоров, академиков, известных знахарей…  Хотя им (да и не только им) ни за что не понять, что быть формально осведомленным и говорить убедительно – это еще не значит уметь успешно лечить. Мне много раз встречались коллеги со званиями и регалиями, сиротливо «блуждающие в трех соснах». Скорее это даже закономерность. И наоборот, пропитанные до мозга костей клиническим мышлением простые доктора, способные найти выход из любой ситуации. И все потому, что главной целью первых была стать профессорами, вторых – эффективно лечить, что далеко не одно и то же. Соответственно, свое призвание одни видят в том, чтобы бороться с недугами, а другие – учить их, как это делать. Парадоксально, но факт: лечение данной группы больных, несмотря на их возможности, как правило, сталкивается с наибольшим количеством проблем, что укладывается в расхожую фразу «закон подлости». В пример могу привести двух знакомых пациентов, которым проводилось эндопротезирование суставов в элитных европейских клиниках за немыслимую для обывателя цену. У обоих имели место тяжелейшие осложнения, от которых они так полностью и не оправились. Недавно один из них был у меня на приеме. Очень интересна его фраза: «На эту ногу дышать уже страшно, она стала золотой».
Однако наш анализ будет неполным, если мы не выделим еще одну, очень малочисленную, но особую, категорию пациентов. Это энергетические вампиры (да не услышат они моих слов!). Им свойственны тотальное недоверие и нелюбовь к докторам. Обращаясь к ним за помощью, они, в то же время, постоянно держат их в напряжении и страхе своей готовностью предъявить претензии, обвинить в смертных грехах, писать жалобы в разные инстанции… Один из таких, помимо прочего, обвинял меня в том, что я украл у него снимки, о чем писал в социальных сетях. Уверен, что он их в итоге нашел у одного из десятков докторов, которых посещал. Кстати, таким свойственно менять врачей как перчатки, причем не дожидаясь результатов лечения предыдущего доктора. И каждый раз они восхищаются новым, который «сумел-таки понять суть их проблемы», одновременно клеймя позором предыдущего. Но эти хвалебные оды не должны усыплять его бдительность. Рано или поздно за ними последует разочарование, затем недовольство, а в конце и дискредитирующие доктора такие же сообщения в социальных сетях, жалобы и пр… Таким ничего не стоит, например, прервать врача и, цинично улыбаясь, чеканным тоном произнести:
- Так Вы будете меня слушать или нет?!
И бесполезно им объяснять, что название и адрес магазина, так же, как и то, что она там купила, во что была одета, кто видел ее падение и что при этом они произнесли, а также многое другое, к сути дела не имеют ровным счетом никакого отношения.
- Я Вас слушаю, но давайте разговаривать по существу! Для Вашей же пользы! – просите Вы, - Я уже пять раз просил Вас сформулировать свои жалобы. Не думаю, что это сложно.
- А я хотела бы, чтобы Вы меня выслушали!
- Ладно, слушаю Вас, говорите!
- Пожалуй, уже не хочу. Вы бестактны. Видимо, отрабатываете отведенные на меня двадцать минут.
- Простите, но Вы видели, что творится в коридоре? Они все ждут моей помощи. А мы бездарно убиваем время. Да и упомянутые Вами двадцать минуть мы уже потратили.
- Меня так не устраивает.
- А как Вы хотите? Можете четко сформулировать. Итак, слушаю Вас.
- Вы давите на меня. Врач не должен так себя вести.
- Согласен. Приношу извинения. Давайте начнем все сначала. Итак, на что Вы жалуетесь?
- До свидания!!! Я этого так не оставлю!!!
Кстати, случай реальный.
Думаю, что поведение таких пациентов должно быть предметом серьезного исследования и выработки соответствующих юридических норм, защищающих врачей. Доктор не может быть в положении заложника или сапера, который ошибается лишь однажды. Иначе скоро лечебные учреждения останутся без врачей. Одна такая больная, услышав, что причиной ее непрекращающихся болей является неправильно сросшийся перелом и что необходима операция, расплылась в какой-то странной и очень нелогичной, с признаками маниакальности, улыбке. Затем без капельки волнения в голосе тихо произнесла: «Они поплатятся за это!».  И стала у меня просить совета, в какую инстанцию лучше подавать свои жалобы. В течение двух месяцев я уговаривал ее не делать этого. Не помогло. Подняла большой шум, начались разборки, полетели головы коллег. Хотя к этому времени я ее уже прооперировал, и проблема была решена. Не спрашивая моего мнения, она написала хвалебное письмо в мой адрес в те же инстанции. Никогда для меня похвала не была столь неприятной, я бы сказал, даже омерзительной! Мало того, я вынужден быть с ней предельно осторожным, будучи уверенным, что ее копья в любой момент могут быть обращены против меня. Это была весьма неприятная в общении личность, с лица которой не сходила та самая циничная улыбка. На одном из приемов она вытащила из сумки и протянула медсестре большое красное яблоко. Та взяла, отложила в сторону, но так больше и не притронулась к нему. Видимо, боялась последствий, описанных в одной из сказок Пушкина.
В другом аналогичном случае такая же дама добилась выплаты себе компенсации в размере двух месячных зарплат доктора. Дело было в одном ЦРБ с большим потоком пациентов, а тем доктором был еще вчерашний студент, которому приходилось принимать до пятидесяти человек в день. Я хорошо его знал. Добавлю, что у него была семья, двое детей. Решение о компенсации было принято главным врачом, дабы слухи о происшедшем не вышли за пределы учреждения. А выплачивал ее наличной суммой из своего кармана сам доктор. Кстати, грамотный и старательный специалист, но, увы, от ошибок не застрахован никто. Вскоре после этого случая он уволился, а то учреждение, если я не ошибаюсь, так и осталось без травматолога. В итоге один пациент вместе с недалеким руководителем учреждения создали проблемы сотням других. 
Таким пациентам часто потакают и функционеры от здравоохранения, относящиеся к их стенаниям с завидной чуткостью, достойной лучшего и более массового применения. Ситуацию усугубляют также нелепые девизы лечебных учреждений, типа «пациент всегда прав», которые такие больные используют как боевое знамя, ведь под эти слова можно подвести и более тяжкие свои действия – оскорблять врача, угрожать ему, распространять порочащую его информацию, не имеющую ничего общего с действительностью и пр.
Простите, уважаемый читатель, но пора начинать прием.
- Виктор Павлович! Проходите, – тихим голосочком произносит сестра, выйдя в коридор.
С видавшим виды деревянным костылем под мышкой и какими-то философскими надписями на нем, прыгая на здоровой ноге, в кабинет заходит молодой человек лет 25-30. Среднего роста, русые волосы, здоровый, розовощекий, голубоглазый. Весь пыщущий здоровьем, набитый такой, плечистый, плотненький, но не толстый, кость широкая... Таких мы с медсестрой между собой называем индивидами бройлерного типа. Согласно известному изречению, на них все заживает «как на собаке».
Сев рядом, он тут же стал застенчиво, но очень внимательно, изучать жесты и мимику господина доктора, пытаясь, видимо, угадать его характер и в зависимости от этого определить, как себя вести и чего ждать. «Этот из первой группы, с ним проблем точно не будет!» - подумал я.
Гладко выбритый, неказистая, но аккуратная одежда, чистая обувь… Поскольку из села, то одно из двух – механизатор или животновод. Так как сам я вырос в селе, то почуял еле уловимый запах хлева, что наряду с отсутствием характерной для механизатора въевшейся в кожу рук грязи от солидола и масел, окончательно склонило меня в пользу животновода. А упитанность и приемлемая ухоженность свидетельствовали о том, что пациент, по всей видимости, работает на себя, то есть у него что-то типа  фермерского хозяйства.
Угадал. Пациент вместе с родителями занимался выращиванием крупного рогатого скота. Травму, как говорится, получил на производстве – забодан бычком. «Надо же, - подумал я, - бычок забодал бычка». Отвечая на вопросы об обстоятельствах ее получения, он, на минуту забыв, где находится, с какой-то обидой в голосе стал рассказывать про того самого бычка. О том, как он родился хилым теленком и как он его выхаживал, кормил из рук, отогревал у печи, лелеял… Как он привык к нему и бегал за ним по пятам… И вот так в итоге он неблагодарно обошелся со своим спасителем…
Признаюсь, жизнь научила меня относиться к таким пациентам с трепетом и уважением. Наверное потому, что сам отпочковался от той же социальной прослойки и не понаслышке знаком с их надеждами, чаяниями, наполненными тяжелыми буднями жизнью… Эти люди занимаются самым благословенным богом трудом – производством материальных благ, живя при этом в гармонии с природой, не пытаясь кого-то обмануть, у кого-то своровать, не перепродавая созданное чужими руками… Как правило, они не блещут образованием, но кто сказал, что оно делает человека лучше? Скорее наоборот. Большинство образованных людей побывали в жесткой конкурентной среде, где в борьбе за статус и место под солнцем они закаляются, учатся толкаться локтями, больно кусаться. Сам длительное время работал в НИИ и наблюдал за удивительными метаморфозами личностей. Придя туда божьим одуванчиком, человек с годами превращается в матерого хищника. А если у него это не получается или возможность такового не заложена в генах, то ему автоматически предназначается роль жертвы. Интеллект и талант в этих заведениях мало что решают. Именно характер! И связи. Вскарабкавшиеся на верхушку перетаскивают туда «своих», формируют негласные правила существования, по которым остальные вынуждены жить, соглашаясь с ними и надеясь, что когда-нибудь тоже окажутся там, наверху… В итоге создается социальная копия пищевой цепочки, характерная для животного мира. Именно поэтому такие заведения абсолютно не оправдывают себя и являются подобием камня на шее у государства.
Немного о травмах. Кстати, травмы, нанесенные домашними животными в костанайском регионе встречаются весьма часто. Это косвенно свидетельствует о том, что область является животноводческой - многие содержат животных или профессионально занимаются этим делом. Чаще всего их получают в «общении» с лошадьми, чуть реже крупным рогатым скотом, затем кошками и еще реже попадаются укусы собак. Помнится, явился ко мне на прием ветеринарный врач с раздробленной на мелкие кусочки основной фалангой первого пальца кисти. Это немаленькая такая косточка диаметром около двух сантиметров. А мягкие ткани были обезображены настолько, что напоминали сплошное месиво. Если бы он не сказал, что это было сделано лошадью, то я бы ни за что не поверил. Никогда не думал, что у челюстей лошади такая крокодиловая мощь. Еще более удивительным было то, что все срослось и зажило в кратчайшие сроки, правда, ценой ограничения функции межфалангового сустава. Помимо прочего, это еще свидетельствует о том, что, по всей видимости, микрофлора в пасти жвачных животных менее агрессивна, чем у хищников.
Обследование выявило у пациента ушиб сустава, гемартроз, легкое повреждение связок. Кровь эвакуирована, рекомендована фиксация ортезом, назначено лечение, покой.
Через неделю пациент явился на повторный прием. Без костылей, практически не хромая. Осмотрев его, я все-таки рекомендовал ему еще на пару недель ограничить нагрузку. Перед уходом он, смущенно опустив глаза, спросил:
- Доктор, а спиртное мне можно? Только не подумайте, я не алкаш. Всего лишь немного, есть повод.
- Конечно, можно.
- Правда?!
- Однозначно! Приготовьте хороший бешбармак, выложите его горячим на поднос. Поставьте рядом бутылку холодненькой водочки и две стопочки. Затем возьмите в руки телефон и наберите номер знакомого доктора, желательно травматолога, и попросите его составить Вам компанию.
Пациент как-то неестественно замер. Чувствовалось, что он отчаянно анализирует сказанное господином доктором и понять, что бы могло значить. Через минуту его лицо плавно расплылось в искренней улыбке:
- Понял Вас, доктор…, - уже довольный, произнес он и удалился.
Кстати, насчет алкоголя. Пациенты на приеме часто задают вопрос, можно ли во время лечения «слегка приложиться». Как правило, спрашивают с осторожностью и даже страхом в глазах, поскольку господа коллеги всегда относятся к таким намерениям отрицательно. Максимально приподняв брови и, маятникообразно покачивая указательным пальцем, они многозначительно произносят:
- Ни-ни! И не вздумайте!
Конечно, в такой их позиции есть свой резон, исходящий из того факта, что нашим пациентам «приложиться слегка» удается далеко не всегда. И все же, к этому вопросу я отношусь демократичнее, отталкиваясь от того факта, что реальная несовместимость препаратов и спиртного в умеренных количествах бывает только при приеме психотропных веществ, миорелаксантов и некоторых других препаратов. Да и то речь не идет о катастрофических последствиях. Но, тем не менее, я подхожу к этому вопросу дифференцированно. Любителям приложится, которых своим опытным взглядом вычисляю без особого труда, это дело категорически не рекомендую, пугая их тяжкими последствиями. Остальным же, к их удовольствию, разрешаю расслабиться, советуя все же не увлекаться.
- А сколько можно, доктор?
- Не более двух литров!
- Вау!!!
- Шутка. Решайте сами, но не забывайте, что лечение на первом месте.
- Конечно, доктор. Спасибо!
 На следующий день увидел своего пациента сидящим у дверей моего кабинета вместе с другими больными, что показалось мне странным, поскольку явиться на очередной прием я ему рекомендовал через две недели. Сидел он там не менее двух часов, неизменно пожирая меня взглядом, когда я выходил в коридор. Улучив момент, когда я оказался один, он вскочил и подошел ко мне:
- Здравствуйте еще раз, доктор. Можно Вам пару слов?
- Здравствуйте. Конечно.
- Как насчет бешбармака?
- Извините, какого бешбармака?
- Ну…, это…, Вы вчера говорили…
- Ах, вот Вы о чем? И что?
- Сегодня могли бы посидеть…
Я посмотрел ему в глаза. Искренний, немного виноватый взгляд исподлобья, в котором без труда читалось такое волнение, что слышалось биение его сердца. Аж покрылся испариной, бедняга. Искренность всегда достойна глубокого уважения. Положив руку ему на плечо, я тихо произнес:
- Мало ли чего мог сказать доктор?! Это я шутя, а Вы восприняли всерьез. Так я шучу со многими, но это не значит, что я напрашиваюсь на что-то.
- А я всерьез…
А вот этими словами он поставил меня в неловкое положение, так как моя тактика не предусматривает такую реакцию пациентов. Целью был только подъем настроения больного. Я всегда считал, что врач должен уметь настраивать пациента на позитив, реализующийся в виде улучшения его настроения, улыбки и даже смеха. И, зайдя в кабинет мрачным, он непременно должен выйти оттуда в лучшем психологическом состоянии. Ибо смех – это самое универсальное лекарство из того, что мне известно. Поэтому, для достижения этой цели у меня есть ряд испытанных приемов, которые заставят улыбнуться кого угодно. Однако драматизм ситуации состоит в том, что такие методы не совсем отвечают официально признанным нормам этики и деонтологии, согласно которым доктор должен выглядеть в глазах пациента неким изваянием в стиле соцреализма, неприступной скалой, богом…  Я не вправе это подвергать сомнению, но, тем не менее, мне становится немного смешно, когда вижу, как коллега разговаривает с больным с лицом члена политбюро. Думаю, что надо быть ближе и теплее. В некоторых заведениях под двери кабинетов врачей даже подсаживают каких-то непонятных специалистов в образе молодых дамочек, цель которых – подслушивать разговоры медперсонала с пациентами и определять, соответствуют ли они тем эфемерным нормам морали и нравственности, или нет. И в этом деле они должны учить меня, специалиста с тридцатилетним стажем! Странные люди! Я представляю, как они подслушали мой разговор с успешно перенесшей неприятную процедуру бабулькой далеко за семьдесят, стремясь поднять дух которой я характеризую ее «боевой, как конь Александра Македонского». После чего меня могут вызвать на ковер и обвинить в том, что я оскорбляю пациентов, называя их лошадьми. Или же можно взять другой случай. Готовясь к какой-нибудь инвазивной процедуре, пациенты задают вопрос:
- Доктор, а это сильно больно?
- Не волнуйтесь, сколько ни делал, ни разу больно не было.
- Уууффф! – облегченно вздыхают они.
- Правда, мне самому…
Эти слова непременно вызывают у больных смех, на волне которого быстро провожу процедуру.
Однако, упомянутые приемы не являются универсальными, хотя применимы к подавляющему большинству пациентов. Есть определенная категория больных, с которыми надо разговаривать очень осторожно. Согласно известному изречению из области юриспруденции, такие «все сказанное господином доктором могут использовать против него». Поэтому с ними надо, как говорится, держать ухо востро.
- Огромное Вам спасибо, но я, правда, пошутил.
Молодому человеку стало ужасно неловко от моих слов. Он растерялся настолько, что не знал, как дальше себя вести. Мне его стало жалко и, стараясь разрядить ситуацию, я попытался успокоить его:
- Только не сегодня, у меня много работы. Как-нибудь в следующий раз.
- Хорошо, доктор, я буду ждать. Только не подумайте плохое, я от души. Мне Ваше лечение очень помогло, за что Вам благодарен. Родители без меня еле справляются с хозяйством.
- Ну, я делаю то, что обязан делать, ничего вызывающего восхищение.
- А когда сможете, доктор? – явно более уверенным тоном спросил он.
- Как-нибудь на следующей неделе, - ответил я, секундами позже пожалев о том, что не смог ему отказать.
- Хорошо, доктор. До свидания.
В понедельник он вновь появился возле кабинета и уже более смелым тоном напомнил про мое обещание. Сказал ему, что это будет ясно только ближе к концу недели. Потом он появился в четверг и сказал, что уже конец недели. И я сдался. Назначили встречу на следующий день после окончания моего рабочего дня.
И вот, в пятницу, после работы мы сидим в кафе «ЛЕЙЛИ» - известном в городе месте своим бешбармаком. Приглушенный свет, мягкие диваны, уютная атмосфера. Ненавязчивая, тихая музыка...
Зашли с мороза, голодными. Сделав заказ, немного пообщались. С большим удивлением узнал, что сидящий напротив меня молодой человек имеет двоих детей и жена беременна третьим. А было ему всего-то двадцать восемь – половина моих. Школу бросил в восьмом классе, грамота, говорит, не для него. Удивительно, но у таких всегда и все как положено – крепкая многодетная семья, достигаемый нелегким трудом материальный достаток, воспитанные отпрыски. Сказал, что у них в селе есть церковь, которую он посещает, но очень редко, да и то по настоянию супруги. А со Священным Писанием и церковными канонами и вовсе не знаком. Но странным и непонятным образом в таких людях благочестивого больше, чем в назойливых проповедниках слова божьего.
Атмосфера кафе, по-видимому, была для него более привычной, поэтому на этот раз он выглядел гораздо более уверенным. Чего не сказал бы о себе. Ситуации, когда я перехожу неписанную красную черту в отношениях с пациентами для меня являются весьма щепетильными, и я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Помогало то, что сидящая напротив личность была для меня очень интересной.
- Трудно в селе? – спрашиваю.
- А где нынче легко? Кому легко – тот ворует или же легко, но голодно. На земле всегда труднее, но надежнее.
- Много скота держите?
- Двенадцать дойных коров, двадцать бычков и столько же лошадей.
- Так за этой оравой еще ухаживать надо, корма заготавливать. Как вам это удается?
- Так я же не один - батя, мать, жена. Димка, старший сын, тоже уже какое-то подспорье…
- Так ведь Вы сказали, что супруга беременна…
- Она из тех, кто все выдюжит. Ну и что беременна? Мать говорит, что беременным труд только во благо. Мишку, второго мальца, она чуть ли не под коровой родила. Во время дойки схватки и начались, еле успели домой занести. Сбегал к бабушке Жанар, она и приняла роды, пуповину перевязала. Миха родился четыре восемьсот. Повитуха сказала, что жена легко разродилась потому, что всю беременность пахала.
- Неужели Вам не жалко жену?
- Думаете, я ее заставляю? Наоборот, всегда пытаюсь оберегать, но она ни в какую. Жадная до работы, вся в своего отца. А что в крови, то не выветрится ни в каком колене. Дед у них был очень зажиточным кулаком, одним из самых богатых в наших краях. Репрессировали, сослали на Колыму на золотые прииски, там он и умер. Говорят, от чахотки.
- А что в вашем деле самое сложное?
- Реализовать продукцию. На готовое столько претендентов! Молоко у нас скупает завод. Буквально за копейки, да и те отдавать не хотят. Мясо – то же самое. Пытаются тебя надуть на всем – весе, цене, категории мяса, лишь бы набить свой карман. Одно время сами пытались реализовывать, но столкнулись с таким количеством проблем, что от этой идеи пришлось отказаться. Несколько раз туши забитых животных пытались у нас отобрать, подкарауливая нас по дороге в город. Приходилось и кулаками махать. Один раз нам с батей здорово досталось. Мы везли в город тушу бычка на продажу. Пятеро остановили нас на проселочной дороге. Мне тогда было пятнадцать. Сказали, что якобы они из органов и у них есть сведения, что туша ворованная. Слово за слово и они стали избивать батю. Я полез помогать и сразу получил в нос. У меня все поплыло и я присел, откинувшись спиной на колесо ГАЗЕЛи. А бате они  врезали хорошо. Ногами еще попинали. Поняв, что один против них никак, он отступил и присел на корточки, держась за бок. Опомнившись, я подошел и присел рядом с ним. Увидев на моем лице кровь, он сначала расплакался, а затем пришел в такую ярость, что таким я его никогда больше не видел. Со словами «прости меня, сынок!» он резко встал и пошел к машине. Взял из кузова лопату, мы ее держали для того, чтобы откапываться от снега. Те в этот момент погружали бычка в кузов «NISSAN PATROL» и не сразу заметили его. Подбежав, батя сходу врезал одному по спине, через мгновение второму, затем третьему. Они так и остались корчиться на земле. Оставшиеся двое убежали в поле и, стоя по пояс в снегу, со страхом в глазах наблюдали за происходящим. За ними гнаться не стал, только добавил немного лежащим и умоляющим не бить их. Подойдя к джипу, он разбил лопатой лобовое и пару боковых стекол. Затем на глазах у всех мы прямо по земле перетащили полуторацентнеровую тушу к нашей машине и кое-как, с большим трудом загрузив ее в кузов, уехали. Как потом выяснилось, в этой истории были замешаны наши же родственники. Зависть – страшное дело. Вот так. Бывает, волки нас косят, иногда они двуногие. Еще страшнее засуха. Так что за местом под солнцем приходится жестко бороться. Это Вам не в белом халате ходить.
Хоть последняя реплика моего собеседника и была немного бестактной, она меня нисколько не задела. Это все молодость, у которой нередко слово шагает впереди мысли. Да и, как говорится, его моральный статус не вызывал у меня никаких сомнений. Тем не менее, я спросил:
- Вы считаете, что носителям белого халата легко?
В этот момент нам принесли заказ. Две восточные красавицы с приталенными платьями и в передниках несли в руках подносы с казахским орнаментом. На одном – горячий бешбармак, от которого исходил пар, на втором – большая глиняная миска с золотистыми баурсаками, две аналогичного цвета пиалы со сметаной, графин с клюквенным морсом, бутылка водки, стаканы и рюмочки. Все аккуратно расположили на столе, пожелали приятного аппетита и грациозно удалились.
Все гениальное просто! Это я о бешбармаке. Я бы за это чудо кулинарного искусства присудил братьям-казахам нобелевскую премию. Хваленая французская кухня, внесенная в список всемирного наследия ЮНЕСКО (думаю, принимавшее решение жюри не пробовало бешбармака), меркнет перед этим шедевром, пришедшим к нам из глубин веков, этим истинным праздником вкуса, способным совратить любого человека на грех чревоугодия. Чем я был намерен решительно заняться сию же минуту. Да простит нам грехи наши тот парень, который наблюдает за нами сверху!
- Аман сау болыныздар! - предложил Виктор Павлович, подняв рюмку.
- Рахмет! Сызгеде ден саулык  тилеймин! – ответил я, и мы, чокнувшись, тут же опрокинули содержимое рюмок себе в пасть, проглотив одним глотком. «Хоррррошо пошла!» - подумал я, слегка поморщившись. Это было именно то, чего жаждал мой уставший и только что пришедший с мороза организм.
Критику позже, уважаемый читатель. Не время, бешбармак стынет. Через считанные секунды це два аш пять о аш начал поступать из совершенно пустого желудка доктора в его кровеносное русло, магическими волнами растекаясь по утомленному тяжелым рабочим днем телу, приятно расслабляя его сознание и плоть. Выдержав небольшую паузу, мы взялись за дело. Насаживая на вилку аппетитные куски мяса вместе с лоснящимися квадратиками теста, насквозь пропитанными насыщенным бульоном, луком и зеленью, мы решительно отправляли их внушительными порциями в рот. Жевательные мышцы, единственные из пятисот их собратьев, изъявившие желание в тот момент потрудиться, с криком «полный вперед!» стали мощно двигать челюстями, перемалывая пищу и готовя ее к отправке в нижележащие отделы желудочно-кишечного тракта, где ее томительно ждал желудок, источающий сок с высокой концентрацией кислоты и пепсина. В промежутках между приемами бешбармака мы брали теплые и мягкие, похожие на мини-солнышки, баурсаки и, обмакивая их в густой сметане, отправляли следом за бешбармаком. Мой собеседник орудовал ловчее меня. Немного наклонившись вперед, он цеплял вилкой гораздо большие порции, которые перед отправкой в рот тщательно обмакивал в соке на дне подноса. У меня так хорошо не получалось – или мясо спадало, или тесто, что немного огорчало. Тем не менее, я пытался поспевать за ним.
Кстати, уважаемый читатель, у Вас пена пошла изо рта. С Вами все хорошо?
Признаюсь, для полного счастья мне не хватало одного – есть это великолепие руками, как и положено. Но внутри мешало какое-то нелепое табу, преодолеть которое я был не в силах. Я очень хотел бы, чтобы подошел дедушка-казах с седой бородкой, в тюбетейке-такье, и шлепнув меня по рукам, с суровым выражением лица произнес:
- Бешбармак надо есть руками! Это наша традиция, которую надо соблюдать!
Вторая рюмка пошла не хуже первой.
- Я все! – заявил я Виктору Павловичу, поскольку это была моя норма.
- Я тоже тогда.
- Ты можешь продолжить, доктор разрешает, - улыбнулся я.
- Ладно, не пропадать же добру, - заявил он, наливая себе очередную дозу.
Минут через сорок я уже был сыт и, откинувшись на спинку дивана, стал с интересом наблюдать за тем, как мой пациент одну за другой опустошает рюмки, одновременно продолжая есть с таким удовольствием, что мне стало завидно. Вскоре бутылка была опустошена и он, расставив свои руки на спинке дивана, застыл в позе распятого Христа, правда, существенно упитанного и с улыбкой на лице.
- Хорошо? – спросил я.
- Хорошо! – ответил Виктор Павлович.
Мне было приятно и комфортно. Но мое состояние немного не дотягивало до идеала. Чего-то точно не хватало, но не мог понять чего. Увидев приближающуюся официантку с подносом в руках, сразу же понял чего. Конечно же, сорпы! Именно этот традиционно подаваемый к бешбармаку наваристый бульон в пиалах она нам и принесла. А в отдельной пиале – шарики курта. Добавив по паре шариков и растворив их, мы выпили горячую сорпу чуть ли не залпом и вновь подозвали Айсулу (так было написано на ее бейджике). Принесла еще, затем третий раз, после которого я растворился в неге и блаженстве…
Немного передохнув, я решил вернуться к прерванному ранее диалогу.
- Так почему Вы считаете, что носителям белого халата легче, чем Вам? – спросил я.
- Даже представить не могу, что трудного у вас может быть.
- А Вы знаете, почему у врачей халат белый?
- Нет…
- Точно не с целью подчеркнуть свой аристократизм, в чем Вы нас подозреваете. А для того, чтобы любое пятнышко на нем было заметно, ибо оно для нас потенциально несет инфекцию. Так придумано одним немецким врачом еще в позапрошлом веке.
- Вон оно что…
- Да и устаем мы не меньше вас. Бывает, приходишь с работы домой и от усталости не хочется ничего – ни есть, ни пить, ни двигаться… Отлежишься часик-два и приходишь немного в себя. Однако у нас не только физическая, как у вас, но и психологическая.
- Честно, не пойму, как можно уставать сидя в кабинете в белом халате?
- Так мы же не сидим, а постоянно в движении, восемь часов – обследование пациентов, процедуры, куча писанины, непрерывные беседы с ними… Еще и в операционной работаем, это тоже непросто.
- Все равно не понять!
- Ладно, не буду тебя убеждать, - сказал я и взял небольшую паузу.
Действительно, часто обывателю недоступно понимание сути работы врача. В их представлении белый халат – это статус, достаток, респектабельность, уверенность в завтрашнем дне… Чему многие опрометчиво завидуют. Хотя это далеко не так. Знаю коллегу-травматолога, который, чтобы обеспечить семью параллельно основной работе стал заниматься тату. И говорит, что на этом деле зарабатывает даже больше. Еще содержит дачу и выращивает кроликов. Сегодня работа врача - это постоянные переживания, напряжение, тотальный, нелепый и неэффективный контроль, циничное отношение к проблемам медиков со стороны общества и власти, чего никогда еще не было. Всем плевать, что отстояв в операционной несколько часов в защитном халате, ты выходишь оттуда весь мокрый, хоть одежду выжимай. И чтобы не простудиться приходится иногда брать на работу запасное нижнее белье и менять его, или же просто снять мокрое, спрятать в одноразовый бахил и унести домой. Плевать и на то, что пропахав целый день в государственном учреждениии доктор приходит домой еле живой, что получаемой зарплаты реально не хватает на самое насущное и, чтобы свести концы с концами каждый выкручивается как может. А обыватель, как всегда, смотрит на все со своей колокольни. Длинные очереди в поликлиниках? Неэффективное лечение? Высокие цены на лекарства? Безусловно, виноваты врачи! Не правительство, не принимаемые ими законы, не местные чиновники, не связанный с ними бизнес, а именно врачи. Ибо они наиболее доступны для того, чтобы выразить в лицо свое негодование. Поэтому я пытаюсь особо не вступать в дискуссии на предмет защиты «чести и достоинства», зная, что это ничего не даст. Скорее наоборот.
А вот Виктору Павловичу я решил зайти, как говорится, с фланга.
- Да и вредных моментов для здоровья в нашей работе хоть отбавляй, - говорю.
- Какие еще вредности? – с иронией произнес он.
- Рентгеновское излучение, например. Слышал про такое?
- Да, что-то слышал, - он несколько напрягся.
- Так вот, поскольку мы имеем дело с костями, то почти всем больным приходится делать рентгенографию.
- И что?
- И, чтобы не облучится, приходится надевать защитный халат, который весит килограммов десять, не меньше. Но и он не может полностью защитить.
- Ничего себе! Это, наверное, вредно?
- Еще как! На днях была операция, а я забыл перед этим нацепить на себя этот халат.
- И какие были последствия?
- Каждый раз во время рентгенографии мне приходилось выходить в коридор и прятаться за стенкой. Но один раз зазевался, что-то привлекло внимание за окном. Когда очнулся и оглянулся, то оцепенел от ужаса.
- Что случилось?
- Прямо на меня несся рентгеновский луч.
- Ни х… себе! И что Вы сделали?
- А что мне оставалось делать?! Втопил во всю мощь. Бегу-бегу, периодически оглядываюсь, а он вот-вот настигнет…
Не спеша, я взял стакан с морсом и флегматично отпил глоток. Виктор Павлович буквально пожирал меня глазами:
- Так что дальше-то?!
- Как что? Я за поворот – он за мной. Выскакиваю в раздевалку – он туда же…
Я отпил еще глоток. Сделал вид, что смотрю в сторону официанток. На самом деле боковым зрением внимательно наблюдал за реакцией своего собеседника, одновременно придумывая продолжение своего повествования. Он был похож на застывшего в ужасе жителя Помпеи, погребенного заживо извержением Везувия пару тысяч лет назад.
- В итоге выбежал на лестничную площадку. Слава господу, двери лифта были открыты. Я шмыгнул туда, они тут же закрылись. Так я и спасся.
Виктор Павлович пришел в себя где-то через минуту:
- Охренеть! А какие могли  быть последствия?
- Очень печальные. В первую очередь проблемы со стояком, - невозмутимо ответил я, посасывая кисленький морс.
- Теперь понимаю Вас, доктор! Приношу извинения за свои бестактные слова. Ну его н…й! Лучше ишачить, чем заниматься такой опасной работой. Все-таки стояк важнее всего, согласитесь!
- Конечно…
Наш бешбармак подошел к концу. Прощаясь, я первый раз пожал руку Виктору Павловичу. Было ощущение, что она у него деревянная. Это от мозолей.
Через неделю он явился на последний прием. С коленом проблем не было. Однако с ортезом пока рекомендовал не расставаться. Разрешил умеренный физический труд.
Поблагодарив меня, он пошел к выходу, но потом что-то вспомнил и вернулся обратно.
- Кстати, доктор, я рассказал про луч инженеру нашего совхоза.
- Какой луч?
- Ну, тот, рентгеновский, от которого Вы убегали.
- И что?
- Он рассмеялся и сказал, что рентгеновский луч имеет скорость триста тысяч километров в секунду. По мне врет он. Не может быть такой скорости.
- Конечно, врет…