Неугомонная. Сельские будни

  Перед Новым годом вернулся мой ненаглядный, довольный и уставший. Добился своего, деньги за яблоки перечислили. А мне в подарок преподнес капроновую ажурную красивую кофточку из Италии. Сказал, что пять часов стоял в очереди в Москве на морозе. Но здесь в совхозе ее надеть на люди было нельзя. Она вся просвечивалась и я смотрелась по пояс почти голая. Новый год встречали вдвоем, ни к кому не пошли, хотелось побыть вместе, а не с соседями.
  Неожиданно ворвалась к нам третья весна, дружная, теплая. Я обожаю весенние запахи липких почек тополя, терпкий аромат почек черной смородины и пение жаворонков высоко, высоко в небе. У нас перед домом простирался большой луг, постепенно спускающийся к реке. Ранней весной он весь покрывался желтыми цветами, мелкими, но сплошным ковром. Люди старались по нем не ходить, но дорожки были. В рабочем поселке не держали в домашнем хозяйстве ни коров, ни коз, ни гусей, а только свиней и кур. Поэтому лужок все лето оставался не мятым, и не кошенным. В жаркое знойное лето на лужке оставалась только низкорослая полынь. Когда поздним вечером, или ночью, когда выпадала роса на прогретую почву, но полынь благоухала какими –то необычными ароматами, как дорогими французскими духами. Этот аромат разливался по всему лугу и даже ощущался в доме. А если вечером, после жаркого дня, прольется маленький дождичек, то запахи усиливались в несколько раз. Я обожаю запах полыни. Теперь я буду покупать духи только с этим ароматом.
  А река у нас необычная, красивая, быстрая и говорливая на перекатах. За плотиной, рядом со старой водяной мельницей, большой омут глубиной до 8 метров, где водятся карпы по 5-8 кг. Лешка однажды поймал карпа почти на 10 кг. За рекой не кошенные луга, и с весны до осени из-за реки приходят к нам вечерами запахи цветущих растений. Но после обильных ливневых дождей, а такие ливни у нас бывают каждое лето, река превращается в бурный клокочущий поток, который мчится быстрее машины, сметая все на своем пути. Весной 1959 года, когда Лешка приехал в совхоз первый раз, то после половодья большие льдины лежали в поселке, в парке, а около конторы расположилась огромная, толщиной под 80 см льдина и в ней были прорублены два прохода к дверям конторы.
  На территории нашего отделения расположены два больших оврагов, глубиной до 6-9 м. Об одном я уже говорила, а у второго оврага обе стороны из песчаного камня. Из этого оврага сельчане добывают камень для фундаментов домов и на другие нужды. В двух оврагах вскрылись водоносные горизонты и по дну их постоянно текут ручьи. На посадке сада мы из него пили родниковую воду, холодную, так что зубы ломит.
   Недалеко от нашего поселка просматривается большая меловая гора. Какой толщины слой мела в почве – никто не знает. Но несколько столетий люди копают мел для домашних нужд. По указанию директора построили большую печь и выжигают известь из мела. Теперь мел добывают промышленным способом. А известь используют строители, в коровнике, на птицефермах для дезинфекции и сушке помещений.
  Всю эту красоту я увидела и осознала только на третий год жизни в совхозе. А до этого работа забирала все время, я даже не видела кто рядом живет, с кем общается дочка на улице, да и муж то для меня был больше другом, чем мужем. Нет, я не вернусь к работе, как бы мне не было трудно переносить отсутствие общения с людьми, того огонька на работе, который меня постоянно зажигал и возбуждал, давал энергию сделать столько полезных и нужных для совхоза дел за короткий период. А что я для себя приобрела? Работать было интересно, я многое узнала не только в технологии выращивания культур, но и в организации труда, во взаимоотношении людей. Но я вымоталась, устала, не соизмерила свои силы, стала нервная и вспыльчивая, мне нужен длительный отдых. Что дальше? Гонять «пылюку» в доме, готовить обеды и крутиться возле печки, гулять и все время думать и вспоминать, с каким азартом я работала. Мне и сейчас хочется посмотреть молодой садик, посаженый нами, прогуляться и по участвовать в обрезке сада. Меня все время тянет к работе в бригаде.
  Я люблю цветы. Девчонкой возле нашего дома я высаживала настурцию, календулу, бархатцы, цинии, львиный зев, астры. Выкапывала в поле васильки и пыталась приручить их у себя дома. Мама в доме всегда выращивала фикусы, драцены. У меня тоже все подоконники заставлены цветами, а в углу стоит большой горшок с фикусом, он уже дорос до потолка. Возле дома вскопала большой участок земли и развела такой красивый цветник, что ко мне приходили люди полюбоваться цветами со всего поселка. И все равно я тосковала по работе в бригаде. Лешка видел, что я маюсь и не знаю, чем себя занять, привез весной 50 двухмесячных пекинских уток. Ну и прожорливые они были. По два ведра мешанки съедали каждый день. Пришлось построить летнюю печку на улице. Всю крапиву на поселке срезала и крошила уткам. Уже через месяц они подошли к забою. Приловчилась одна рубить голову «ути» топором, а после подвешивала тушку, чтобы быстрее сошла кровь. Дочь от меня не отходила, мы вместе с ней делали все по дому. И я не ожидала ее реакции на тушку утки без головы. Смотрю сидит около нее, обнимает и сквозь слезы слышу
     - Уточка, моя милая! За что тебе злая мама отрубила голову? Ты так хорошо крякала, а теперь весишь на заборе –
  Господи! Как я могла забыть о том, что детская психика травмируется от таких сцен. Черствая я стала и злая. Недаром говорят: «с кем поведешься, от того и наберешься».
Постоянное общение с деревенскими бабами, их грубости, пошлятина, как-то отразились и на моем поведении. Скоро я действительно превращусь в селянку. Я не могу забыть, как я в порыве гнева обругала матом своих рабочих. Об этом инциденте знали все люди в совхозе. В институте я была образцом культуры общения, поведения, а здесь так быстро, всего за два года, я почти стала деревенской бабой. Даже за своей внешностью перестала следить, хожу в старом платке, поношенной кофте и постоянно от меня пахнет то мешанкой для уток, то куриным пометом. Так и муж меня разлюбит. Все мужики любят чистеньких, опрятных, пахнущих дорогими духами. Надо следить за собой.
  Главной отраслью в совхозе стало птицеводство. И действительно, есть на что посмотреть. Алешка уговорил зоотехника показать мне промышленный инкубатор. За сутки могли вывести до трех тысяч цыплят или утят. Полная дезинфекция с головы до ног, прежде чем войти в зал. Одели в халат и специальные сапоги, на голове шапочка и даже руки в перчатках. Молодые девчонки сортировали цыплят. Посмотрит под хвостик и сразу определяет курочка или петушок. Такие миленькие крошки. Я их брала в ладони и пыталась определить будущий пол, но увы – ошибалась, так и не научилась, сколько мне не рассказывали девчонки. Всех цыплят ссыпают в коробки как картошку. Чистота в зале отменная, боязно ходить в таком зале. А на птицеферму меня не пустили. Даже Лешку, как управляющего всего отделения, не разрешали входить в корпус. Я говорила, что выращивали  в совхозе мясных цыплят, но не могла поверить в то, что взрослый петух весит 10-12 кг, пока Лешка не принес тушку домой. Выпотрошенный петушок весил почти 9кг. Я поразилась вкусу мяса. Волокон совсем нет, мясо нежное и тает во рту, косточки большие, но легко жуются, как хрящики. Я такого птичьего мяса никогда больше нигде не ела. А утиного мяса наелась на всю жизнь. Из 50 уток, которые привез мне Лешка, ни одна не сдохла, и мы за год почти всех съели. Я только угощала родных Лешки, когда они приезжали к нам в совхоз. Пекинская утка отличается тоже нежным мясом, и они очень быстро набирают вес. В трехмесячном возрасте весит до трех кг, в четыре месяца их забивают и весят около четырех кг. в живом весе.
   Всю птицу содержали напольным способом, в клетках таких цыплят и кур содержать нельзя, а утку тем более. Утят в полтора месяца перевозили в летние лагеря на реке Ведуга. Сетками перегораживали речку, а на берегу делали навесы и ставили кормушки. Утка на воде быстрее набирала вес. Вторую часть уток держали около прудов, сделанных совхозом в одном из оврагов. Всего в лагерях откармливали больше 10 -15 тысяч уток. Цыплят содержали в птичниках и в загонах около них. Месячные цыплята начали болеть, а потом падеж. Анализы тушки показали полный авитаминоз, особенно по витамину А. С кормами для птицы ситуация была странная. Все зерно, а это 15-17 тысяч тонн совхоз, сдавал государству, себе оставляли только на семена. Для кормления птицы из города привозили птичий комбикорм, в котором как показали анализы, были три культуры: ячмень, овес и немного кукурузы или гороха. Такую муку мы могли готовить в совхозе, мельница почти не работала из-за отсутствия зерна. Никаких добавок в виде витаминов не было. В летнее время недостаток витаминов компенсировали зеленой массой клевера, которую превращали в пасту и добавляли в мешанку. А зимой падеж резко усилился. Пытались готовить сенную муку из клевера, но положительного эффекта получили мало. Мясная порода птицы "Корниш" была выведена в Америке для теплого субтропического климата. Яйцо нам доставляли в совхоз самолетами. Для нашей зоны эта порода была не приспособлена и требовала качественных кормов. Чтобы приостановить массовый падеж, вынуждены прокалывать ежемесячно каждую курицу витамином Рибофлавин, а это очень хлопотно и дорого.
   Нам в институте рассказывали о том, что любую культуру можно выращивать в помещении без почвы на растворе с макро и микроэлементами, которые необходимы растениям в процессе роста. Этот способ выращивание называется гидропонный.  Алешка и предложил организовать выращивание зеленой массы ячменя и гороха в течении всей зимы гидропонным способом. А у нас в стране всегда так: кто предлагает – тот и выполняет. Почему никто из зоотехников об этом способе выращивания не имели представления – не знаю. Еще осенью Лешка все необходимое оборудование и химикаты привез из города и в коровнике устроили зимнюю теплицу с печным отоплением. Через месяц после запуска каждый день отгружали по 1,5 - 2 тонны зеленой массы на фермы. Так мы спасли от гибели поголовье мясной породы птицы.
  С уткой в летних лагерях было много приключений. В июне 1961 года нам прекратили отпускать комбикорм и сказали, что в области нет зерна. По нарядам из области привозили мельничную пыль со стен зеленого цвета и добавляли ее в пасту из клевера.  Без комбикорма начался массовый падеж. Через день увозили из летних лагерей на кормокухню до тонны сдохших уток.  Голодная утка долго сидеть на одном месте не будет. Курица сдохнет, но не пойдет на пролом искать корм. А утки повалили заграждения из сетки и пошли по огородам сельчан. После их прохода оставалась черная земля, они съедали все подряд. На вечернюю планерку к Лешке ввалилась толпа мужиков с топорами, вилами, серпами и хотели его порешить на месте. Утки, а их было 6-7 тысяч, уничтожили третью часть всех огородов на селе. Как у него хватило выдержки не сорваться и успокоить мужиков – он не рассказывал. Я об этом случае узнала от соседей, он не хотел меня волновать. Осенью совхоз был вынужден полностью компенсировать все потери сельчан.
 В июле 1962 года мы потеряли третью часть поголовья уток порядка 4-5 тысяч при наличии кормов. Небывалая гроза с ливнем продолжалась больше 7 часов. Река вышла из берегов и затопила сетки, они ушли под воду, утку понесло вниз по реке, она не могла бороться с сильным течением. А на берег они не вышли, так как с водой река несла много органического корма. После мы собрали только половину поголовья, остальных уток поймали сельчане соседних колхозов ниже по течению. Утка не была помечена, а суточных утят весной мы продавали всем желающим. В итоге завели уголовные дела на директора и управляющего за падеж и пропажу уток. Потом закрыли уголовные дела, но директор Лешке объявил выговор и лишил премии. Это был уже второй выговор Алешке. Первый он получил за то, что не во время подготовил помещение для проживания зимой солдат строителей. В этих двух случаях Лешка не был виноват, просто надо было найти «козла отпущения».
  Питались мы хорошо, ели много и сытно, были молодые. Когда надоедала утка или курица, Лешка приносил свинину или говядину. Зимой у нас всегда была соленое сало, я засаливала сама, особенно я обожаю с прожилками мяса. Однажды осенью принес сумку. Я посмотрела и удивилась, какие- то почти круглые шары и пахнут сырым мясом
     - Что ты принес? - спросила я
     - Бычьи яйца – ответил Лешка
     - Что, что? – не поверила я и опять заглянула в сумку.
     - Чему удивляешься? Яйца, после кастрации бычков. Ветврач сказал, что это очень полезная вещь, особенно для мужчин –
      - Ну, ну! Значит тебе своих не хватает –
Дочь уже спала и не слышала наш разговор.
      - Почему не хватает. Это высокобелковое полезное мясо, в них много аминокислот, которые содержатся только в бычьих яйцах –
      - А где ты их набрал – спросила я
      - На ферме с молодыми бычками возле станции Кузиха, где их кастрировали. Мне было интересно посмотреть, как все это в деталях происходит –
     - Расскажи, подробней – обратилась жена
     - Это неприятные сцены при операции. А зачем тебе это нужно? – спросил у меня муж
Я с ухмылкой ему ответила
     - Пригодиться. Как только ты начнешь ходить налево по бабам, вот тогда и пригодиться –
 Алешка громко расхохотался
      - Тише, тише! Дочь разбудишь –
Я рассмеялась, и мы обнявшись пошли на кухню ужинать. Без Алешки не хотелось есть. Яйца я долго варила, а они становились все тверже, и тверже. Есть мы их не стали, мелко порезала и отдала курам. Действительно, они стали почаще нестись, пригодились.