В поисках синего троллейбуса...

В ПОИСКАХ СИНЕГО ТРОЛЛЕЙБУСА…

© В.В. Луговский, 2020

Нет более одинокого человека,
чем тот, кто пережил любимую...
                Э.Хемингуэй


Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний, в случайный.
                Б. Окуджава





     Самой первой иконой, которую вышивала бисером Ирина, была икона моего святого покровителя. Эту икону она вышивала втайне и подарила мне в день рождения. Я был в восторге от ее красоты и сильной энергетики. Я повесил икону  в своем кабинете, часто смотрел на нее, но никогда не обращался к Святому с просьбами. Я постоянно просил о чем-то Бога или Николая Чудотворца… И вот однажды, когда после смерти Ирины прошло несколько месяцев, мне стало очень плохо, я загибался от тоски, от безысходности, от того, что ничего уже не поправить. И никогда не будет таких романтических отношений, как  с Ириной, которые питали нас, создавали праздник, «который всегда с тобой». Настоящая любовь встречается в жизни один раз, потеряв ее, теряешь навсегда… Я перебирал  подарки, которые Ирина дарила мне на все праздники, сопровождая их открыточками со стихами, плакал над ними,  разрешив себе это делать, не сдерживая и не презирая себя. Мне было давно наплевать, каким я должен быть. Я отбросил «железную маску», которая в прошлом защищала меня от людей и самого себя. Никто и никогда не скажет мне больше так:

Ты мой защитник и преданный друг,
Ты самый лучший – я знаю!
С праздником славным, любимый супруг,
Счастья, здоровья желаю!
Пусть тебе светит удачи звезда,
Осуществляться надежды!
Рядом с тобой хорошо мне всегда,
Рыцарь мой смелый и нежный!

     Неожиданно для себя я попросил Святого как-нибудь мне помочь, просил почти без надежды, удивляясь самому себе, что вдруг вспомнил своего небесного покровителя. Мир без чудес непригоден для жизни, но не сразу можно разобрать чудо в происходящем. В интернете я неожиданно наткнулся на целый пласт очень хороших романтических фильмов, которые подняли мое состояние до терпимого уровня. Я удивился, что не видел эти фильмы раньше, например: «Город Ангелов», «Куда приводят мечты» и «Наш дом». После просмотра каждого из них некоторое время не проходило светлое чувство. Потом опять накатили воспоминания – они были моим главным врагом, подрывали мою устойчивость, связь с земным существованием, мешали зацепиться в новой жизни. Из-за них я начинал обреченно думать, что выжить можно только «вышибив клин клином», т.е. повторив что-то подобное, но  с негодованием и удивлением отбрасывал эту идею прочь. И вновь возвращался в прошлое….Я не могу жить в настоящем без любви, но любовь осталась в прошлом. Живут же некоторые люди прошлым.
                ***
     Примерно за год до смерти Ирина уехала в Петербург в институт повышения квалификации – подошел срок для подтверждения сертификата. Она училась с энтузиазмом и чувствовала себя в это время вполне сносно. Она совершенно не выглядела больным человеком, болезнь не сумела повредить ни внешность, ни психику. Ирина стойко переносила недомогания и  тяжелую ношу осознания, что у нее рак. Ей хотелось побыть опять студенткой, хотелось пожить в Петербурге, подышать «воздухом» большого города  и совсем по-юношески получить пятерку за экзамен. Она никогда не была циничной по отношению  к простым вещам и любила путешествия, людей, среди которых вращалась. Иногда очень от них уставала, но потом, отдохнув, любила их опять, часто щедро отдавая им энергию, которой у нее оставалась еще в избытке, несмотря на тяжелую болезнь.
     Я скучал без нее, звонил на неделе каждый день, ждал ее приезда как праздника. Уезжая после выходных на учебу, она оставляла в холодильнике аккуратно упакованные порции различных блюд, подробно объясняя как их довести до съедобного состояния. Потом интересовалась, вкусно ли мне. Несмотря на все это я бесстыдно жаловался, что мне без нее плохо. И она придумала для меня облегчение…
- Ванечка, ты меня ждешь? Я не приеду в эти выходные…
- Почему?! – возмущенно спросил я, подозревая вредительские действия ее новых подруг, которые могли увлечь Ирину-путешественницу в какую-нибудь поездку выходного дня.
Выдержав небольшую паузу, она ответила:
-Ты теперь приедешь ко мне. Моя соседка  уезжает домой, и я выкупила весь номер. Ты доволен?
Нет. Я не был просто доволен. Я был счастлив провести неделю, остающуюся до экзамена в Петербурге с Ириной и пожить с ней вдвоем, без шумной компании, бессовестно поглощающей  у нас дома внимание и энергию Ирины каждый божий день…
     Вечером вдвоем в номере за бутылкой красного вина и пиццей мы говорили, говорили… Ирина рассказала мне о женщине, которая прожила с ней две недели. Та училась по новым методикам в терапии, изучала какие-то новые лекарства от гипертонии. Много и увлеченно рассказывала об этом Ирине, также часто звонила детям и мужу в сибирский город, где жила после окончания медицинского института в Ленинграде. Откровенно делилась семейными проблемами. О том, что муж не ладит с дочкой, а она пытается их безуспешно примирить. И ее отношения с мужем уже совсем не такие, как прежде, когда они жили только вдвоем. Муж несколько лет строит коттедж в пригороде, а все равно что-то уже не так…О том, что сын пошел по ее стопам в медицину, но смотрит в бизнес. И еще о том, что ей очень интересно в профессии изучать и применять все новое… Слушая Ирину, я уловил ее легкую грусть по несбывшейся мечте стать врачом, по успеху в профессии. С годами я понял, чем пожертвовала Ирина, связав свою жизнь со мной, когда ей было всего лишь 17 лет… Она едва успела закончить медицинское училище,  и сразу замуж за уже профессионально состоявшегося мужчину. Никакая дальнейшая ее учеба по медицине была невозможна. Потом  дети пошли.
- Завидуешь ей? –не выдержал я.
Ирина поняла, что я имею ввиду профессиональную судьбу, но ответ  меня успокоил.
- Зато у меня есть ты…  Теперь я точно знаю, что если бы у меня не было тебя, я бы уже давно умерла, как мои подруги по диспансеру: Света, Таня и Лена из Тихвина… И… Галя из Лодейного Поля.
     Я очень переживал, что Ирина может быть в чем-то несчастлива в нашей с ней жизни. Однако уже достаточно четко понимал необходимость жертвы во имя чего-то главного, без чего человек считает свою жизнь неудачной. Я и сам в свое время такую жертву принес, изо всех сил пытаясь сохранить баланс. Главное для меня – это любовь и творчество. Для того чтобы серьезно заниматься наукой мне было необходимо остаться в Ленинграде, т.е. нужно было жениться на ленинградке. Подобным решениям несть числа в то еще советское время. И подобным жертвам тоже. Скажем, Михаил Булгаков пожертвовал Тасей ради литературной карьеры, а ведь однажды она спасла его своей любовью. Грустная и поучительная история, но невозможная для меня в принципе. Вообще следует обратить наше внимание на людей, добившихся признания в профессии. Они неизбежно приносили в жертву любовь, часто ненамеренно, но приносили… Это могло выглядеть как отсутствие в жизни единственной женщины, или ее ранняя потеря, или отсутствие детей, или они начинают дурить. Не буду перечислять все варианты, кто пожил, тот поймет.
     Я не полюбил никого к моменту окончания института, а предчувствие любви у меня было. Я не мог пожертвовать любовью даже ради научной карьеры и оказался на провинциальном заводике. Там и встретил Ирину, в которую влюбился с первого взгляда. Уже на первой нашей встрече я  понял, что, наконец, нашел мою женщину. И хотя ум привычно мучил меня сомнениями, моя душа ликовала, а события катились снежным комом, приведя нас через год к свадьбе и последующим счастливым годам семейной жизни. Такую же жертву  любви принесла и Ирина. Она не смогла продолжить свое образование в медицине, но, насколько я помню, не мучилась сомнениями по этому поводу.  Ирина в то время была ослепительно красива и конечно была создана для любви. Учиться долго такой красавице никто бы  не позволил….
     В последующие годы я пытался заниматься научными исследованиями в почти невозможных для этого условиях производства, вечно горящего плана и партийных притязаний на личную свободу. Кое-что мне удалось сделать и в профессии. Ирина не имела таких возможностей для восстановления  баланса по понятным причинам. Однако, вспоминая наши отношения, отмечаю - худшее их время пришлось на мой успех в науке – защиту диссертации и все такое прочее. В то время мне было не до нюансов наших отношений, я пытался подавить в Ирине все, что мне мешало жить с комфортом и отвлекало от моего дела. Это не позволяло ей в полной мере чувствовать мою безусловную любовь и защищённость, а значит быть счастливой женщиной.   Вот так…
   Дальше выяснилось, что не только профессиональной карьеры лишилась Ирина, выйдя за меня замуж едва достигнув совершеннолетия, но  было кое - что другое, чего я даже и не предполагал. Утром мы поехали на автобусе от гостиницы к Дворцовой площади, чтобы побродить по набережной Невы, полюбоваться на Стрелку Васильевского острова. Такой маршрут выбрала Ирина, сообщив мне, что влюблена в это место Петербурга и давно хотела туда съездить. Для меня  было неожиданно услышать от Ирины про любовь к Стрелке… Более того, пока мы ехали в автобусе, я опять же с удивлением узнал, что она всегда хотела жить в Петербурге, обязательно  в старых районах. Она попыталась объяснить мне чувства, которые испытывала, когда шла среди  зданий дореволюционной постройки, среди каналов, по горбатым мостикам через них. Она не могла подобрать слова, чтобы передать мне ощущения, но я-то знал это слово… Ирина испытывала дежа-вю.
- Почему же ты не говорила никогда мне об этом? – возмутился я.
- Мы  решили бы твой вопрос. Купили бы здесь квартиру. И гуляла бы ты по своим трущобам, сколько хотела.
- Но ты мечтал жить ближе к природе в уютном современном спутнике Ленинграда. Помнишь, как ты говорил мне об этой своей мечте, когда мы поженились? И ты всегда восторгался нашим городом, когда твоя мечта осуществилась. Я не хотела тебе мешать…
Вот так раз! Опять жертва…  Причем большинство белых шаров у меня: карьера, любовь, творчество, желаемое место для жизни. А у Ирины? Только я…. И дальше, дальше… Вообще ужасный вывод о причине ее болезни, как отказе себе в осуществлении мечты, как расплате за любовь…
Наверное, у меня сильно изменилось выражение лица, так что Ирина забеспокоилась:
- Ванечка, не думай больше ни о чем. Давай жить сейчас, сегодня, пока мы с тобой вдвоем…
В который раз я подумал - за что на меня «свалилась» эта женщина, ее преданная любовь. И что никогда я не смогу вернуть ей все, что получил от нее за прожитые вместе годы… Наша любовь не ослабела до смерти Ирины – мы вместе с Ириной любили меня. Вряд ли я слишком преувеличиваю.  Моя любовь к ней была слишком эгоистичной. Я не помог ей раскрыться, выразить себя в полной мере и, в конечном счете, выжить. Сделал ли я ее счастливой? «Зато у меня есть ты…». Очевидно, что она, как и я, была счастлива, когда был счастлив я. Но, если я ломился за счастьем для себя, каждый раз приглашая ее за собой в это счастье, то она предпочитала просто быть…, быть струной в моей гитаре. Она была Женщиной. Она была двигателем всего в моей жизни.
Мы вышли из автобуса еще на Невском, и Ирина предложила прогуляться до Стрелки.
Слишком далеко, ты устанешь, - засомневался я.
- Я дойду… Я хочу дойти.
Голос Ирины дрогнул на последней фразе. И мы пошли.
Немного погуляли по Дворцовой площади, перешли на Дворцовую набережную, с которой хорошо видна Стрелка. Ирина долго любовалась этой чудесной панорамой, как будто не могла насмотреться. Я удивленно молчал рядом. Впервые я наблюдал какую-то другую Ирину, которую, похоже,  не знал. Или она только теперь становилась такой, пробуждаясь от нашей обусловленной жизни. По крайней мере, я почувствовал некоторый страх, понимая, что сейчас с ней что-то происходит, чего я не знаю…. Я по-прежнему не мешал ей. Наконец, она сказала:
-  Я не дойду… Пойдем обратно.
- В следующий раз мы обязательно туда сходим. В следующий раз…,-попытался обнадежить я.
Она внимательно посмотрела на  меня и ничего не сказала… Я с облегчением взял ее за руку, и мы двинулись в обратный путь. Забрели в Казанский собор, где Ирина отстояла долгую очередь к иконе Казанской Божьей Матери. Зашли в кафе неподалеку – это уже больше для меня.
- Поедем в гостиницу, я устала, -попросила Ирина.
С ней что-то происходило - я не знал что, но чувствовал ненужность моего вмешательства. В номере Ирина быстро легла спать, отказавшись от ужина. Этот грустный вечер был совершенно не похож на многие другие вечера, которые мы проводили вместе, находясь в путешествиях. Засыпая, я мечтал, что утром у ней это пройдет, что к ней вернется ее жизнестойкость, практичность. Т.е. ко мне вернется та Ирина, которую я знаю. Я боялся, что будет не так. Но все было так. Утром я вновь увидел ее улыбку, ее открытый нежный взгляд. Он вновь звал меня куда-то и даже что-то обещал…
     Иногда  задаю себе вопрос- понимал ли я ее вообще? Думаю, не совсем. Однако любовь не требует понимания. Тем более, что мы не всегда способны понимать даже себя.
Сейчас, мучаясь и переживая упущенные возможности, я также думаю о Стрелке. Если бы мы смогли тогда дойти, может быть нам дали шанс?
Пройдет несколько лет… Уже с другой женщиной я дойду до Стрелки. Ожесточение…

                ***
     Я вижу, как воспоминания о прошлом умножают скорбь. Как мне выжить, на чем уехать из страны печали, вернуться опять  в счастливую страну любви? Или такое теперь уже невозможно? Я обречен до конца жизни тянуть лямку прошлого? За что же зацепиться, чтобы уменьшить боль и как-то облегчить свое пребывание на земле? Я знаю, помня Ларошфуко, что никакая философия не поможет, но попробуем все же. Попробуем… Ведь у меня все равно нет другого выхода – «не бойся  медлить, бойся остановиться».
     Счастье – это любовь и творчество. Однако, вот проблема - человек по природе двойственен. Даймон, его высшее существо, имеет иные приоритеты,  чем низшая личность человека. Даймон ищет и находит Бога в человеке, и потому его любовь чиста и не умирает со смертью любимой женщины, когда в конце концов исчезают воспоминания об ощущениях, эмоциях, разговорах, идеях. Грубые эмоции, секс, мелкие детали совместной жизни как бы  рассеиваются в пространстве, уступая место чему-то другому, более сильному, которое ранее находилось под исчезающими подробностями. Остается Любовь, которая прочна как железная дорога, глубока как самая глубокая впадина в океане и вечна, как вечен наш Господь.  Осталось то, что неуничтожимо. Я действительно почувствовал, что моя любовь к Ирине со временем трансформируется в светлое, очищенное от страсти чувство. Я почувствовал впервые трансвременной характер наших отношений, что никогда не терял ее, а продолжаю быть с ней как прежде. Но кто-то опять испугался во мне – как же жить дальше? Где ощущения, эмоции, разговоры? Жить одной лишь Любовью - это все равно, что писать в стол. Даймона это бы устроило, ведь в процессе создания книги растет душа. Развивается наше высшее Я, а низшее зачахнет без успеха, без конкретных осязаемых форм, утвердившихся в социуме. Чтобы жить без успеха, т.е. без создания материальных форм в творчестве надо давить личность. А в любви без эмоций, разговоров и секса надо давить тело. А разве умение создавать формы не есть свойство развитой души? Итак, нельзя, живя в этом мире, жить только  духовным, надо  творить формы и любить земной любовью. Может кошку-собачку завести? А ведь начинал с цветочков со сморщенными листиками, которые сумели выжить после смерти Ирины. Цветочки я замечал раньше только потому, что у Ирины их было много. Я замечал только Ирину, а теперь, когда ее не стало, искал, чем бы поддержать жизнь.
     Я мучил себя воспоминаниями, но понял, что прошлое никогда не позволит мне оставить страну печали, и я буду так ходить по кругу, страдая и пытаясь пережить счастливое время снова. Нет ощущений, рассеиваются эмоции. Остается только комок в горле, чего никак нельзя допустить.               
     Все это уже история, точнее сон,  печальный сон… Воспоминания, ее удивительные портреты постепенно превращаются в миф, в тоску по идеалу. Впрочем, если быть честным, этот миф я создавал на протяжении всей совместной жизни. Тем более теперь каждый факт нашей совместной биографии должен быть вновь придуман в соответствии с потребностями настоящего…..

…Творец Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадона
 Чистейшей прелести чистейший образец.
                А.С.Пушкин

 Миф не только об Ирине, не только о наших отношениях, но обо мне самом. Вероятно, я вижу в ней больше, чем было, и теперь не все понимаю. Меня прежнего тоже больше нет, потому что нет Ирины.
       Бог не помог мне, когда я стучался к Нему и просил дать нам с Ириной еще несколько лет – чуда так и не произошло. Но Он не отвернулся от меня после ее смерти, не запер ворота на засов, а дал мне силы сохранить любовь. Я с удивлением понял, что моя любовь к Ирине претерпела большие изменения, вступила в какой-то новый очередной этап. Что она потеряв земную компоненту, предоставила свою вечность… Наверное, мне не следует бояться любить Ирину чистой любовью, постараться постигнуть это новое чувство. И…завести кошечку-собачку, а книги напечатать на принтере для знакомых и выложить в интернете. Кому нужно мою книгу найдет и прочитает, а популярность дается часто отнюдь не за литературные заслуги. И кто знает, как аукнуться «оригинальные мысли» автора на его судьбе и судьбе доверчивого читателя, которому сей автор их безответственно всучил. Потому - терпение, осознание и смирение. Не стоит пытаться решить проблему разом – возможно, она нерешаема в этой жизни вообще, но уже открывается длинный путь к решению, а путь поддерживает жизнь.
      Ирина мне приснилась снова. Она показала наполненный светом город и гигантский центр реабилитации. Она была в белой одежде с короной и браслетами – золото с жемчугом. А я, выйдя на прогулку в тот день как обычно к полудню, нашел на тротуаре совсем новый блокнот формата писчей бумаги. В нем не было еще не единой записи. Кажется, мне предлагают начать жизнь с чистого листа. Усмехнувшись, я подумал, что не смогу это сделать никогда….Могу только написать на этих чистых страницах, о том, как любил  и как пытался сохранить любовь, когда  ушла Ирина…