Предчувствие беды

                Только когда беда случится,
                дураки её видят.               
                Гомер, «Илиада»

     В прошлом веке многим казалось, что человеческая цивилизация на Земле – не более чем пленка плесени на головке сыра. Сравнительно недавно, эта изящная метафора подчеркивала ничтожество копошения человеческого рода на огромном земном шаре. Но за последние десятилетия её смысл кардинально переменился. Стало очевидным, что «плесень» грозит уничтожением самой себя, т. е. жизни на Земле. Самые свежие примеры этого самоубийственного копошения – рукотворный вирус COVID-19 и разлив 20 тысяч тонн дизельного топлива в Норильске.

     Умные люди во все времена предостерегали от слишком ретивого вмешательства в природу. На рубеже XVII века лорд Ф. Бэкон заметил: «Природа побеждается только подчинением ей». А вот более близкие по времени слова нашего соотечественника: «Человек, освобождая силы извечных равновесий вещества, сам делается в их руках игрушкой» (Максимилиан Волошин). Да кто и когда этих умников слушал?

     Летом 1935 года мы жили в городке Сарапул на Каме. Помню поросшие ивняком, белые песчаные берега этой могучей реки. Можно было долго идти по волнистому как стиральная доска дну, пока прозрачная, пронизанная солнечным светом, холодная вода, играя слепящими бликами, подбиралась от ног к груди, и стайки мальков прыскали в разные стороны.

     Наши внуки такого уже не увидят. Бассейн Волги-Камы отравлен. Замасленные нефтью берега, мутная вода с хлопьями промышленной пены. Многокилометровые стоячие разливы и дохлая рыба возле бетонных плотин – «строек коммунизма». Примерно такую же картину я видел и на Днепре. Ненамного лучше выглядит бассейн Mississippi-Missouri. Болот и нефти поменьше, но грязные замусоренные берега, та же мутная, рыжая вода. Купаться не манит.

     Люди приспосабливаются. Американцы привыкли к пахнущей хлором, мертвой воде бассейнов. Отправляясь купаться, большинство из них повернет к бассейну, даже когда рядом плещется океан. Питьевая вода продается в супермаркетах. Дышать пока можно без противогазов. В некоторых местах с трудом, например, в Запорожье или Нижнем Тагиле, в Нью-Йоркских автомобильных пробках. Пишу о том, что видел (обонял). Слышал, что летом в Лос-Анжелесе порой бывает и того хуже.

     В апреле 1979 года в Свердловске разразилась эпидемия «сибирской язвы». Что за болезнь? Откуда? Погибли десятки людей. Теперь известно, что тогда умерли 64 человека, но, возможно, гораздо больше, т. к. диагнозы фальсифицировались. Инфекционное отделение 40-й больницы было срочно перепрофилировано. Налетело большое начальство из Москвы. В том числе заместитель министра здравоохранения генерал Бургасов, главный санитарный врач СССР. В местной газете появились невразумительные сообщения о каких-то вековой давности захоронениях больного скота. В качестве главной профилактической меры рекомендовалось мыть руки перед едой.

     Постепенно выяснилось, что все пострадавшие, в основном молодые мужчины, были из района Вторчермет, на южной окраине города, где за одним из бетонных заборов, скрывался секретный «Свердловск-19», в котором бактериологи-гуманисты корпели над выращиванием полезных бактерий. Вот и вырвался, нарушив секретность, привет в виде облачка их продукции под названием АНТРАКС. Все это знали, хотя, власти категорически отрицали вплоть до 1992 года, когда Ельцин, наконец, признал, что вспышка сибирской язвы в Свердловске в 1979 году была связана с разработкой биологического оружия.

     Но отравление Урала началось гораздо раньше. В сентябре 1957 года в одном из закрытых атомных городов-заводов возле Кыштыма, расположенном между Свердловском и Челябинском, внезапная ядерная реакция в отработанном топливе привела к сильнейшему, взрывному выбросу радиоактивности. Никакой официальной информации о происшествии, естественно, не последовало. Только слухи.
Место взрыва было огорожено рвами и колючей проволокой, почва удалена. Сотни квадратных километров земли вокруг в одночасье стали бесплодными и бесполезными. От Свердловска до Челябинска 220 километров на юг. Проезжая по соединяющему города тракту, в течение многих последующих лет можно было видеть поваленные, обгорелые деревья, печные трубы сгоревших домов и знаки, призывающие закрывать окна автомобилей.

     Лейкопения – пониженное количество лейкоцитов в крови до 4-х тысяч вместо обычных 8-ми, была объявлена нормой для жителей Урала. По собственным анализам знаю -- эта «норма» выполнялась. В закрытой статистике Минздрава Урал стал лидером по количеству раковых заболеваний.

     Юго-восточные склоны Уральского хребта, Челябинская область, славятся множеством живописных озёр, которые всегда были излюбленным местом отдыха свердловчан. Один мой знакомый, заядлый рыбак и пьяница, в конце 70-х годов рассказывал: «Понимаешь, наловили ведро окуней. Наставили счетчик Гейгера – трещит, зараза! А выпили крепко и ухи хочется. Ну, сообразили, что стронций же накапливается в костях! Мякоть ободрали и под это дело пошло за милую душу». Передаю дословно. Почему именно «стронций», не знаю, но особенно мне понравилась рыболовная оснастка, кроме удочек и водки, включающая ещё и счетчик Гейгера.

     Теперь известно, что взрыв в Кыштыме произошел, как, впрочем, нетрудно было догадаться, из-за небрежности, безалаберности при хранении радиоактивных отходов. Баки для них не имели надёжной защиты и стояли на расстоянии менее 10 метров друг от друга. По международным правилам такие баки должны иметь двойные стенки и располагаться не ближе 175 метров один от другого.

     В 80-е годы я несколько раз приезжал по делам в Киев, где познакомился с известным специалистом по трению и износу машин, профессором Борисом Ивановичем К-цким. Кроме профессиональных интересов, нас сблизило то, что в прошлом он был, как и я, уралмашевцем, и, хотя уехал в Украину ещё до моей работы на заводе, у нас нашлось много интересных тем и общих знакомых. Помню, как его жена Клавдия Ивановна, гостеприимная пожилая дама, угощала нас знаменитым «Киевским» тортом. «Как вы там живёте? Уезжайте!» – говорил Борис Иванович летом 1985 года, имея в виду экологическую обстановку на Урале... До Чернобыльской катастрофы оставалось менее года.

     К-цкие жили в тихом переулке возле Крещатика. Выйдя от них однажды вечером, я поразился темноте и безлюдности центра города. Щемящее чувство тревоги, возникшее при виде темного Крещатика, едва освещённого несколькими тусклыми фонарями, крепко засело в памяти. И хотя нехватка энергоресурсов -- известная проблема Украины, этот мрачный образ стал тогда знаком неизбежно надвигающегося всеобщего развала.