Камбала. Ч. 1. Дядя Саша. Гл. XIII. Рыба мечет икр

     Глава XIII. Рыба мечет икру

     События, которые могут быть упомянуты с большой долей правдивости и достоверности, будут датироваться, начиная с осени 1974 по конец весны 1978 годов. Приятного прочтения! Нет, я не ухожу. Я остаюсь с вами до самого последнего листа этой автобиографической повести.
     Позади «третий трудовой» семестр, как в ВУЗе называли производственную практику. Не все, конечно, ехали на целину или стройки, как бытует мнение о романтике студенческой жизни. Стройка для строителей, прокладка железнодорожных полотен – для железнодорожных спе-циальностей. А мы будущие инженеры-механики после второго курса должны были закрепить знания, набраться умений и опята, пока еще не управления производства, не руководства трудовых коллективов, начиная со звеньев, бригад и по возрастающей, а просто освоение рабочих специальностей и заодно, изучение серьёзного производства, глазами и рабочего и уже будущего специалиста.
     Если местом моей первой производственной практики был родной колхоз, то вторая была на большом и известном на всю страну заводе ХТЗ (Харьковском тракторном заводе). Теперь, если представить, сколько технических ВУЗов в стране и сколько производств, серьёзных производств с показательной энерговооруженность, механизацией и автоматизацией производств, то можно понять, какая трудная задача стояла во взаимодействии, по налаживанию связей и заключении долгосрочных договоров. Это не то, что сейчас, не вставая с кресла за компьютером можно столько дел «наворочать», что, как говорил А. Райкин «10 институтов с профессорами и доцентами» за годы не «разволочёт».
     Но, нужно отдать должное, что в «застойные» времена всё работало, строилось и возводилось, заводы и фабрики, тот же завод КамАЗ, строительство которого было начато в 1970 году было объявлено ударной комсомольской стройкой. Сколько рук там было задействовано, тысячи и десятки тысяч.
     «Ростсельмаш», гордость нашего донского края всегда с распростёртыми руками принимал специалистов технического профиля для сельского хозяйства, в основном, инженеров-механиков, инженеров-ремонтников, которых и готовил нах институт.
Практика в красивом и чистом городе на востоке Украины, была интересная и запоминающаяся. И не только знакомством с заводом и работой на производстве. Главное же не в том, чтобы заработать побольше денег, а чтобы хорошо провести время. Как можно забыть: площадь им. Дзержинского, вторую по величине площадь в Европе, если не ошибаюсь; парк культуры и отдыха им. Максима Горького; канатная дорога и это не в Геленджике где-то; строящееся открытым способом метро; а ка-кие девочки там, братцы, увидел – не забудешь.
     После лета всегда учиться немного лень, а тут еще то, что не может быть проходящим… Да, нет, сейчас не о музыке, которая, конечно вечная. Я о любви, она, разве не вечна, пока существует род людской. Наташка из Новочеркасска, 16-летняя девчонка, она же далеко и для поддержания «жара угольков» пока хватало длинных и чувственных, а иногда наивных писем, мечтателя, хоть и «классика» в определённых кругах, под прозвищем Дядя Саша.
     Люда, пухленькая, невысокого роста ученицей ещё 9-го класса понравилась мне, когда шли со своей подругой, неизменно, мимо нашего общежития. Было ли это случайностью? Пожалуй, так как это был ближайший путь от их школы, сейчас она № 14, а тогда не помню таковой ли была, но её здание располагалась под прямым углом к нашему общежитию и мы могли в простой театральный бинокль, при открытых в теплый период окна видеть, что происходит в классах.
     Миха, бывалый ловелас, после того как увидел впервые меня, провожающего Люду домой, а она жила в многоэтажке на Дубках, выпалил умышленно при свидетелях:
     - Иду с Тимерязевки от своей зазнобы мимо парка, смотрю, Дядя Саша навстречу и кого-то «несёт». Ну, как-как? Под мышку взял, как конспект по сопромату и несёт. Идут навстречу. Когда поравнялись, глянул на то, что под мышкой, не поверите – Жадница!
     - Чего? – не поняв, спросил «ЗАЗ»ик, это чё, погоняло или чё?
     Все, кто был, пожалуй, а я, так в первую очередь, догадались, над чем или кем прикалывается Миха, кроме меня, конечно.
     - Ну, Жадница или Задница – не велика разница, - заключил он и повернувшись ко мне, подмигнув, добавил, - так же, а, Дядя Саша?!
Я слегка замялся и, наверное, даже покраснел слегка. Ведь, в отли-чие от других наших одногруппников, которые становились ежедневным поводом для разговора из-за каких-то, ну очень отличительных от нормального, в наших понятиях, поведения, манере одеваться даже или отношению к различным жизненным аспектам, типа «бабтист» - это не любитель баб, как можно подумать «тискающий баб», а напротив – бо-явшийся, до потери сознания девушек, человек. Ну, «штангист» или «гиревик» - эти прозвища говорили сами за себя.  Но, а то, что кто-то меня так «подковыривал» мог, пожалуй, только Карась. На то он и карась.
     Действительно, Люда было небольшого роста и Миха совершенно не врал, что я её брал за шею под мышку. А иначе, мне нужно было приседать, чтобы обнимать за талию. А девичьи прелести от того, видимо, выглядели слегка или даже не совсем слегка великоваты для данной по росту фактуре.
Так и прижилось, что Люда и Жадница – эта девушка, с которой я встречался. Это еще хорошо, что пацаны не называли, изменив первую букву на созвучную ей. А так, как-то все привыкли и стали ассоциировать это прозвище с однокоренным «жадная».
Из-за этого, иногда можно услышать было шутку:
     - Ну, что, Дядя Саша, Жадница жадничает? Не даёт тебе?...
     Это, пожалуй, единственная девушка, с которой я встречался, хоть и не очень долго, было блондинка. Больше я не припомню белокурых дам. Были или чернобровые казачки или хохлушки с каштановым цветом волос и разными оттенками, но не такими, как сейчас – можно встретить и синие и зелёные волосы, кто на что горазд.
     Из дисциплинированного студента я постепенно превратился в обычного, со своими «косяками», мог со своим лучшим другом, после ночных приключений, проспать первую пару лекций, порой, вместо второй или третьей пары, сходить в столовку и позавтракать. Но сказать, что был таким, на котором клемма негде ставить под перечнем «косяков» сказать не могу, да и не было такого.
     Вот сейчас, сравнивая моих студентов с собой, хоть и разница-то эпох в полвека, хочу сказать, что я бы сейчас был в десятке лучших из группы. Что значит время. И как меняется всё. Да, что там говорить, страны целой не стало, самой большой по территории страны, самой мо-гущей по многим показателям. Где наш Великий Советский Союз! Где?
     Я как-то говорил о некоторых изменениях в моем духовном мире, что касается веры и отношения к религии. Один из ярких примеров из жизни атеиста.
     Вела у нас научный атеизм дочь заведующего кафедры, будущего профессора исторических наук Зайдинера В.И. Но прежде, немного расскажу, какую я работу в своей знаменитой и часто отличающейся не всегда хорошими поступками 21 комнате. Началось с того, что я приобрёл церковный календарь. Всегда внимательно следил за праздниками и старались, по возможности их отмечать. Часто обряды были придуманные или упрощенные из общепринятых.
     Что касается постов, то он у нас, как начался с первого дня учёбы и прерывался лишь на несколько дней в году, когда мы попадали домой и на каникулах. Короче, любой священник мог позавидовать нашей сдержанности и терпимости, если можно было так назвать извечное недоедание, отсутствие практически мясных блюд (хлебные же котлеты – не мя-со?!)
     Больше всего всем нравилось, когда я объявлял:
     - Уважаемые обитатели кельи № 21, миряне, братья и … братья, прослушайте важного сообщение. Сегодня такого-то числа, такого-то месяца и года от Рождества Господня, великий праздник.
     - Слушаем, отец наш, Протоиерей Александр. Слушаем и повинуемся!
Дальше шло краткое знакомство, что это за праздник и как его сле-довало проводить, что льзя, чего ни-зя делать в этот день. Позволялось прогулять даже занятия, дабы не грешить.
     У моей бабушки было несколько божественных книг, видавших виды, передаваемых из поколения к поколению и имевшие изрядно по-трёпанный вид. Просьбы дать мне одну книгу «напрокат» были отклонены, видимо бабушка понимала, что это может быть проявлением нечистой силы, которая во мне вселилась. Но всё было намного прозаичней. Во мне смешалось желание познать больше о том, к чему был определён-ный интерес и всё тоже желание пошухарить.
     Сказать, что наша комната была центром духовной культуры не могу, но то, что явно отличалась лояльным отношением к религии, как минимум – это точно. Иногда нам удавалось приобщить и других жильцов общаги, пусть не полностью к религиозным традициям, а культивированных из религии и адаптированных к нашим условиям.
     И вот настало время «Х». Иначе его ещё называют временем «трындец». У нас по научному атеизму был экзамен. Евангелию я у ба-бушки не выклянчил на экзамен, но готовился к экзамену по современному изданию, не помню чьём, но называл книга «Библия для верующих и неверующих». Она меня привлекла тем, что там было и научное мне-ние ученных и часть тех церковных канонов, которые из-за «абсурдно-сти» атеисты не рассматривали. У меня было редкое право выбора, ве-рить или не верить.
     Это было очень тяжело потому, что многие доводы с позиции церкви для меня повторным открытием Америки. У нас и в селе не было церкви и в районном центре в то время. Сейчас, благо, везде восстано-вили или восстанавливают и строят новые храмы.
Бабушка ездила пару раз в год молиться на Украину, в соседнюю Донецкую область. Благо, что электричка ходила, да до неё нужно было 25 км на попутках добраться. С собой она брала оклунок (наполовину или даже меньше наполненный мешок) отборных и просеянных подсолнечных и тыквенных (у нас их называли кабашных) семечек. На месте бабушка их жарила, продавала шахтёрам, утром спешащим в шахтный забой, а после смены домой. Это для того, чтобы оправдать стоимость проезда туда и обратно и не быть никому обузой, в плане материальной.
     Я имел наглость взять книгу на экзамен и не как шпаргалку, под полой или ещё как, а в открытую положив её на стол. Преподаватель, отобрав, конечно, сразу книгу (благо, что не выгнала вообще), решила устроить мне экзекуцию. Кроме того, что я ответил, как предполагал на «отлично» на вопросы билета, а это были только цветочку, на меня посыпался град вопросов.
     Отбивался достойно. Сказать, что на все ответил – не скажу, а на некоторые ответил не так, как хотела она, преподаватель. Анализируя прошлое и сопоставляя то время с настоящим, а себя ставя на её место, «зуб последний даю», что без «пятерки» за такие «истязания» студент бы с экзамена не ушёл. Но, что было, то прошло. Прошло время, и даже институтские преподаватели помоложе и особенно работники учебной ча-сти удивлялись:
     - У вас, что даже экзамен по атеизму был? – смотря на меня, как на прокажённого.
     - Был! Да, ещё какой…
     Конечно подробности «экзекуции» я им не рассказывал, а лишь одаривал довольной улыбкой, при воспоминании тех давних «баталий» в борьбе за «государственную оценку», которой называли часто «три» балла, удовлетворяющую всех, кроме моего гордого юного самолюбия, которое очень сильно при этом пострадало.
     Ещё об одном «поединке» хотелось мне поведать из-за того, что он имел, если не роковое значение в моей судьбе, но много изменившей обстановке и ставившей «крест» на Дяде Саше, в качестве героя повествования. Жизнь на этом, конечно же, не закончилась, а лишь эпопея Дяди Саши, который остался лишь в воспоминаниях одногруппников, одно-курсников и не только, а также всех тех, кто меня знал таковым и при встрече называл именно так и не иначе.
     Вот, если бы, через полвека кто-то остановил где-то меня и с небольшим сомнением, предположительно больше, чем утвердительно, спросил:
     - Дядя Саша! Это ты?! Мама родная, сколько лет прошло. Жив ещё, старина! – я бы был бесконечно рад и счастлив встретить старого, доброго знакомого. Мы бы ещё долго сидели где-нибудь в теплом уютном ка-фе и вспоминали годы юности, прекрасней которых жизнь не придумала.

                ***
     Третий курс – пик обучения в институте. Бытует много поговорок на этот счёт, приведу некоторые из них. Говорят: «Закончил третий курс – можно жениться». И многие студенты этим спешили воспользоваться, хотя не обязательно, могли это торжественное мероприятие и один из самых серьёзных шагов в новую, пока неизведанную жизнь, мог сделать на 4-м или выпускном курсе. А кто-то терпел вовсю до защиты дипломного проекта.
     Вторая немного изменённая, но с тем же смыслом: «Сдаю сопромат и сразу женюсь».
     Есть много расшифровок, которые бытуют в студенческой среде. Вот, например, слово студент, расшифровывается, как, Сонное Теоретически Умное Дитя Естественно Нежелающее Трудиться. Ещё задолго до 3-го курса слышал выражение для дисциплины «Теория механизмов машин», сокращенно ТММ, как «Тут моя могила». И как многие смеялся, а зря. Это выражение было предвестником неприятностей.
     Дисциплины, подобно «Технической механике», одной из составляющих которой являлась ТММ, «Сопротивление металлов» и «Детали машин», были теми, которые были очень трудны в изучении из-за множества формул и расчётов при решении задач, выполнении курсового или дипломного проектирования, но необходимы для будущего инженера-механика, и я это понимал, мало того, они мне нравились, как всё, что связанно с механикой, начиная с физики, да и с математикой я тоже дружил, чего не могу сказать тоже о высшей математике, где дело обстояло несколько иначе.
     Третий курс был ещё интересен по-своему и тем, что начинались занятия один день в неделю по курсу дисциплин под кодовым названием «Р-2», а если рассекретить, то это занятия по военной подготовке. В этот день мы с утра и пока не закончатся занятия ходили в солдатской роде старого образца, в гимнастёрках и галифе, в кирзовых сапогах и, конечно подпоясанные армейским ремнём, не считая брючного.
     Кто-то скажет: «С чем боролся – на то и напоролся», имея ввиду, что от военного училища сам себя освободил, а поносить сапоги-то, всё равно пришлось. Первый день «военки», как кратко называли занятия, запомнился особо.
     Думаю, что об этом стоить рассказать чуть подробнее. Нам всем объявили, что на занятия, которые проводились в новом корпусе института, на третьем этаже. Учебные классы занимали не весь этаж, а только половину и, которая была отделена металлическая решёткой с проходом на котором было организован пост дневального у тумбочки, как и положено в армии в казармах. Нужно было приходить без опозданий, одетым по уставу в выданную накануне форму и главное, было требование к внешнему виду – коротко постриженным… Вот это обстоятельство, когда большая часть студентов за два года успели отрастить патлы, прошлась «как серпом по…», но доскажу поговорку выдержкой из другой «… по тому, что плохому танцору мешает».
Надо, значит надо и почти все дружно заняли очередь Вове «цирюльнику». А вот о Вове хочется рассказать поподробней, ему и главы будет мало, так как таких «уникумов» земля рожает не часто.

(продолжение следует)