Часть 2, Сестры, гл. 1. Фамильные тайны

                Глава 1.

                ФАМИЛЬНЫЕ  ТАЙНЫ

Дали потихоньку передвигался по дому Алисы Фэйвуд, опираясь на трость: оказалось, что у него трещина в кости голени, и нога была затянута эластичными бинтами и заживляющими пластырями с вытяжкой Желтой Змеи. Дали и Алиса вели разговоры обо всём.

- Чем ты занимался в Академии Лесса?

- Учился живописи и музыке.

- Как ты попал в Академию, ведь твой отец по образованию – инженер-химик?

- Мои способности перешли ко мне от матери, и отец поклялся ей, что я не буду гнить на шахте, а стану учеником Лесса.

- Твоя мать… что с нею? Она не живёт с отцом?

- Они любили друг друга. Но маму увели…

- Кто? Куда?

- Увели жрецы. Её принесли в жертву Жёлтой Королеве на обряде Коронования.

Воцарилось молчание.

- Какая ирония – обряд происходит всего лишь раз в пять лет, но неизменно забирает лучших. Мы чем-то похожи, - сказала Алиса, помолчав. – Моя мама тоже… умерла, только её второй брак оказался несчастливым, и она зачахла от тоски, как цветок без живой воды.

Эти разговоры ещё больше сближали их.

Дали с трудом мог усидеть без дела, и на третий день уже попросил бумагу и карандаши.

- Извините, но мои пальцы, мои глаза, моё сердце не хотят праздности. Они сходят с ума от желания писать вас. Ведь вы не откажетесь позировать?

- Прекрасно! Я прикажу привезти вам всё необходимое, – смеялась Алиса. – Однако, вы умелый льстец, вам невозможно отказать.

 Алиса велела слуге закупить всё подряд в лавке Мондрусса – и Дали посмеивался над её рвением, копаясь в огромной коробке с карандашами, мелками, тюбиками и брикетами, кипами бумаги всех сортов и десятком загрунтованных холстов. Потом выбрал пастельную бумагу любимого оттенка и тиснения, набор пастели и принялся рисовать хозяйку дома Фейвуд.

Рано или поздно Дали придётся покинуть её дом. Его лицо пришло в норму, синяк под глазом и кровоподтеки почти исчезли, благодаря мазям и примочкам из Жёлтой Нефти – родных сестёр Жёлтой Змеи, он уже спокойно наступал на больную ногу.

Поздно ночью в своей комнате, пытаясь уснуть, Алиса размышляла.

После последней ломки Лора заметно поздоровела и похорошела. Жёлтая Змея задержала её физическое развитие, и теперь Лора быстро навёрстывала упущенное. По мере выздоровления она всё более становилась похожей на сестру – и лицом, и фигурой – и это смутно раздражало Алису. Однажды Лора приблизится к сестре и норовом – и взбунтуется против её опёки, сочтя себя окончательно здоровой. Но от Жёлтой Змеи никогда не излечиваются до конца. Змея всегда найдёт лазейку, чтобы вернуться, прокрасться, неслышно прошмыгнуть, незаметно ввинтиться в искалеченное сознание. Поэтому Лора никогда не покинет свою темницу. Есть ещё одна причина, в которой Алиса признаётся сама себе скрепя сердце. Она любила сестру – но иметь точную копию рядом? Более свежую и непосредственную, не испорченную властью?

Алиса прекрасно понимала, что для выхода из тупика, для спасения Лоре нужно задать цель, подарить ей стимул.

Этот юноша? Лора смотрела на него с нежностью, она могла бы его полюбить – её душа и тело готовы к этому. Нет ничего невозможного и невероятного, что сестры-близнецы одновременно и безоговорочно влюбились в одного и того же мужчину.

Но подарить Дали сестре, пусть и близнецу? Или делить его с ней по-сестрински, уступая по первому требованию? Нет. Ни за что на свете. Ни за какие богатства! Он необходим ей. Необходим, чтобы вырваться с этого проклятого Острова, который Алиса ненавидела всеми фибрами души.

Ни для кого не было секретом, что Белые женщины сильнее западали на Жёлтую Змею. Исключением не стали и сёстры Фэйвуд. Если для Лоры Жёлтая Змея была частью лечения, то Алиса поначалу просто составляла ей компанию. И это была единственная слабость, в которой всячески потакал им отец, Сэмур Фэйвуд, в надежде, что однажды Наркотик Жизни сделает своё дело – и тогда ему будет принадлежать всё: и состояние Эдеи Липс, и сама Алиса Липс, похожая на свою мать настолько, что у него даже не возникало чувства, что Алиса - его родная дочь. Он видел в ней только желанную женщину и любовницу.

Алиса, по настоянию Анны, делала попытки избавиться от привязанности к типичному времяпровождению жителей Эггля. Впрочем, она не считала себя «больной»: что за причуда, в самом деле, заставлять лечиться от того, что большинство почитает либо за лекарство, либо за изощренное удовольствие?

Лечение прошло успешно, но время от времени обеих сестёр посещали мучительные вспышки наркотической жажды – и тогда они погружалась в апатию. Эти вспышки уже никого не беспокоили, они были естественны – никогда ещё никому не удавалось до конца избавиться от этой губительной страсти. На Острове существовало лишь одно наркотическое растение – дерево Лакри, порождение Жёлтой Королевы, которого на Острове не существовало до тех пор, пока не были вскрыты кристаллические горы, и испарения не затопили низины вокруг них. Затем деревья стали разводить на отмелях на севере Острова. Там же был завод по переработке сока лакри – от чистоты его обработки зависело воздействие наркотика на организм. Их было четыре: лакри, лакрин, лакрисс и лакриссон. Четвёртый, лакриссон, вызывал сильные галлюцинации, подобные снам о будущем. Некоторые сны и впрямь оказывались вещими.

Сок лакри считался изысканным и утончённым лакомством. Брикеты осаждённых испарений Жёлтой Королевы, наряду с кристаллами – мощной валютой, которой хозяева Острова «откупались» от зловещего призрака осады и возможной оккупации. (Хотя канал связи и контролировался тщательно, но только Жрецы знали о том, что прорыв возможен).

Алиса начинала с самого слабого напитка, лакри, который в Эттле потребляли все. Только Анне удалось заставить Алису лечиться: пока Лора мало-помалу выходила из болезни, Алиса в неё погружалась. Однажды измученная девушка сама отдала себя в руки сестры. Анна продолжала оставаться для Алисы авторитетом и помощником. Анне она продолжала поверять свои сокровенные тайны, и Анна несла тяжкое бремя хранителя невесёлых тайн сводных сестер. Про Лору знали только Круг и домашние.
Ныне Алиса не собиралась делить своё состояние, свою красоту и своего любимого с сестрой – близнецом, и знала, что за это она не дождётся прощения от Анны…

…В тот день, после смерти Круга, снова невыносимая тоска сжала её горло, и она не пыталась с ней бороться, хотя и ждала в тот день Дали. Искушение забвением было настолько велико, что она вызвала слугу.

- Ланна изволила вызвать?

- Бун, ты не помнишь, куда Анна запрятала мой ларец? – она старалась говорить спокойно, расчесывая волосы, но внутри клокотала жажда, сушила губы и глотку.

- Ланна Алиса изволила забыть, что ларец ланна Анна унесла в свою комнату и собственноручно закрыла на замок.

- Дружок, не припомнишь, где ключ? Кажется, я забыла в ларце новые серьги.

- Ланна Алиса знает, что мне категорически запрещено посещать комнату ланны Анны.

- Да ладно, не капризничай, никто не узнает, я просто хочу найти пропажу. Ты ведь знаешь – сегодня вечеринка у Маты.

- Ланна Алиса, - Бун бледнел и краснел, но стоял на своем. – Ваша сестра меня убьёт, если я ослушаюсь её. Пощадите!

- Тогда я уничтожу тебя! – разъярилась Алиса. – Я задушу тебя собственными руками, негодяй, как ты смеешь мне отказать?

- Помилуйте, ланна, - Бун упал на колени. – Не губите мою душу, да и о своей не забудьте!

Алиса наотмашь ударила Буна по лицу, перстень вспорол его щеку, рана медленно наливалась кровью.

- Бун, - Алиса рухнула перед ним на колени. – Бун, прости меня… но ты сам виноват – надо всего лишь отдать мне ключ, так просто, так легко, всего лишь ключ…

- Можете убить меня, ваша воля, - угрюмо пробормотал Бун. – Мне вас жаль, ланна, ваша сестра права – не стоит возвращаться…

Алиса вскочила, схватила со стены хлыст и полоснула по полу. И еще. И еще. Все ближе к коленопреклоненному слуге. Бун сжался и закрыл глаза …

… А тем временем Лора в своей изысканной темнице смотрела в цветущий сад и мечтала, охваченная истомой и негой.

Оказывается, совсем не обязательно употреблять лерус или лакри, чтобы погрузиться в чудесные грёзы и видения, думает Лора. Достаточно просто мечтать. Мечтать о любимом. Грезить наяву, видеть сновидения, даже не закрывая глаза. Вот Дали открывает дверь в её комнату, она видит его так отчетливо, так ясно, что кажется, она может воссоздать его в своей комнате, перенести усилием мысли.

Лора смеётся и кружится по комнате – на её плечах лежат красивые изящные руки Мерика, светлые глаза, не отрываясь, смотрят на неё, в них светится восхищение и благоговение: - Монсита, ты спасла меня, я твой до самого предела, распоряжайся моей жизнью.

- Я не хочу распоряжаться твоей жизнью, - шепчет Лора. – Я хочу вручить тебе свою. Ну же, иди ко мне, не бойся, я обычный человек, я люблю тебя, я хочу любить тебя вечно…

Дали вздыхает и притягивает её к себе. Коленки их соприкасаются, и по ним бежит ток. Руки сплетаются и становятся все более жадными, его сильные пальцы сжимают её плечи так крепко, что она тихонько стонет.

Их губы тянутся друг к другу, касаются друг друга, щекотно и трепетно, словно соприкасаются бабочка и цветок. Лора качает головой, трется губами о его губы, пока он не становится смелее. Вот уже он приоткрывает рот и забирает её губы своими губами, обводит языком, пробуя, словно изысканное лакомство. Лора отвечает на поцелуй, языки встречаются и словно знакомятся. Она так явственно ощущает вкус его губ, что не может удержаться от искушения и идет дальше: стягивает его прекрасную руку с плеча и кладет на свою грудь. Грудь пульсирует.
Ах!

Лора скучает, отчаянно скучает по Дали. Никто не знает, как она скучает. Почему он не приходит? Почему не идет по улице, не крадется по саду, не перелезает через ограду, не стучит в окно. Она ждет и ждет, а его нет. Она непременно спросит у Алисы, как дела у нечаянного пациента, выздоровел ли он, когда ушел, не возвращался ли и не спрашивал ли её?

И в этот момент сквозь стены доносится яростный вопль сестры. Лора вздыхает. Грезы разбились. Вопросы отложены в долгий ящик. У сестры снова приступ.
п.