Сестры. Гл. 4. Её окружение

                Глава 4

                ЕЁ ОКРУЖЕНИЕ

Алиса откинула халат и придирчиво оглядела себя. Зеркало отразило высокую стройную фигуру во всём великолепии побеждающей, гордой, вечной юности – прекрасная богиня, словно сошедшая с полотен старого мастера. И слегка взволнованный взгляд нетерпеливых, требовательных и высокомерных глаз. Та девушка машинально поправляла и без того безупречные, пышные, золотисто-медные волосы, уложенные в причудливом беспорядке, но с явным искусством, ослепительным ореолом вставали вкруг головы в ярких лучах утреннего солнца.

Алиса улыбнулась – девушка ответила, но улыбка вышла невесёлой и напряжённой – уверенность в себе и сила ещё не исключали неожиданностей и новых неприятностей в её жизни. Тогда она задумчиво взяла со стола розовую баночку и стала растирать грудь и живот бесцветной мазью – комната наполнилась острым запахом мускуса и ещё каких-то пряностей и трав. Затем она убрала баночку в серебряный шкафчик. Алиса села на низкий пушистый диван, торопливо застегнула ослепительно-белый атласный халат с шитьем, снова тронула волосы. И, словно не выдерживая больше, уставилась на круглые часы на стене, гипнотизируя их. Резная стрелка двигалась к 12-ти медленно, но верно. Наконец она перевалила за 12, и Алиса, отведя взгляд, принялась рассматривать причудливые кружева на ткани халата.

И в это мгновение в дверь тихо постучали. Алиса вскочила, глаза её вспыхнули.

- Алиса, это я! – позвал за дверью знакомый, долгожданный голос.

- Да, милый, да… - она распахнула дверь – и тут же упала в объятия любимого – их губы соединились страстно и нетерпеливо, истосковавшись в разлуке.

- Что с тобой, милая? – сказал юноша, отступая на шаг. – Ты чем-то встревожена?

- Он грозится остричь меня ночью, - с кривой усмешкой сказала Алиса. – Мне приходится закрывать по ночам дверь.

Алиса засмеялась, наблюдая, как Дали машинально схватился за пояс, где таился в прорези тонкий нож, хотя Алиса знала, что от любого вида крови Дали теряет сознание.

- Когда я слышу о Сэмуре, - сказал он смущённо, - мне хочется схватить тебя на руки и бежать отсюда. Куда? Знаешь, в детстве, когда я думал о том, что данный нам клочок суши, называемый Островом, до смешного мал, так мал, что всё на нём, кажется, должно быть таким же игрушечным – и сами люди, и их переживания, и всё вокруг них. И я тогда пугался – а вдруг мы лилипуты на теле Земли, ничтожные пылинки. Но здесь живут настоящие люди, стоят настоящие дома, происходят настоящие трагедии. Порой мне становится душно здесь, тесно, словно что-то давит и сжимает грудь, мне хочется вырваться отсюда на морской простор. Думаешь, это пустая бравада? Не смейся. Как часто я, мальчишкой, с Учителем поднимался на самую вершину Большого Театра и тщетно всматривался в бесконечную морскую даль, пытаясь увидеть оттуда новые земли. А чужие корабли, равнодушно проплывающие мимо, вызывали безудержные рыдания – я хотел быть там, чтобы плыть по безбрежным волнам вместе с весёлыми свободными людьми, видеть другие материки, в сотни, тысячи раз большие нашего Острова. Я уже знал, что существует вселенная, существуют другие миры. И каждая тоже в тысячи раз огромней нашего Острова. Они притягивали, они озадачивали, они манили. Я готов был вопреки всем опасностям выбраться за пределы окаянного колпака и плыть, плыть за прекрасным кораблём. И скорее погибнуть в море, чем остаться навсегда прикованным к этому проклятому Острову. Но тогда я переводил взгляд на Город – прекрасное фантастическое насекомое распласталось передо мной, раскинув колоннады – хрупкие белые крылья, в курчавой зелени парков и лесов. И чёрная язва на севере Острова – выжженная земля, исковерканная рудниками и нефтяными вышками. И я думал о том, что ничто, замкнутое в самом себе, не может быть прекрасно, прекрасна лишь бесконечная, вечно зовущая неизведанность. Но время шло – все мои мечты воплощались в музыке и вечном стремлении к совершенству, и в них открывалась Вселенная. А сейчас я узнал тебя. И оказалось – в тебе заключена целая Вселенная. Я понял – человек тоже бесконечен. Он может убежать далеко вглубь себя…

- Ты, как всегда, изъясняешься метафорами, - усмехнулась Алиса, прерывая его. – Все ученики Мастера так велеречивы? Вы всегда говорите так, словно пишете поэму?

Дали покраснел: - Прости, любимая, увлекся. Действительно, последнее время я посвящаю дни песням о тебе.

- Милый Дали, - помолчав, сказала Алиса. – Мне кажется, я знаю, что тебе нужно. Но время для этого ещё не пришло. Подожди, – она взяла его за руки. – Ведь мы счастливы, и наша жизнь сейчас ограничена кругом нашей любви. Когда-нибудь острову придёт конец – тогда настанет время испытать наши силы. Мы выйдем в Большой, свободный мир. И тогда для нас, молодых и сильных, не будет преград, чтобы завоевать весь мир. Для этого не нужно углубляться, уходить в себя. Напротив – мы должны открыться миру.

- Ты слушал Анну? – перебил её Дали тревожно. – Я тоже слушал её – она хочет навязать свое видение и свой опыт всем вокруг. Это банда насильников, они идут к хаосу и крови. Зачем ты слушаешь их?

- Да, я слушала Анну, - Алиса упрямо сдвинула брови, лицо её стало жёстким, блеск глаз – суровым. - Но ты ошибаешься – эта «банда» на деле бессильна. Они питаются иллюзиями, а не мы, Хозяева. Её слова – это слова телёнка, а не сильного человека. Добротой и мягкостью ты не добьёшься ничего ни на Острове, ни в Большом мире, где царит хаос и вечная война за Королеву. Если в нашем уютном, идеально скроенном городе царствует лишь воля жрецов, с кем заговоришь ты о смирении? Я не из таких, и у меня хватит сил за всех мягкотелых…

Она вдруг резко замолчала и, стиснув пальцы, обернула лицо к Дали – он стоял неподвижно и слегка растерянно. Алиса снова взглянула на своего музыканта – в её глазах, мягких и грустных, снова светилась любовь и успокоение. Она нежно и властно положила руки ему на плечи и притянула к себе.

- У нас одна цель, одно желание, мой любимый. Забудем же обо всём – что нам до города, до целого мира! Через 10 дней мы обвенчаемся – 10 дней. Только 10 дней! И мы соединимся навсегда.

- Да, да… - взволнованно повторял Дали. – Алиса, позволь мне только навестить отца – он должен присутствовать на нашем венчании – ведь это единственный близкий мне человек.

- Я скажу об этом Мастеру Лессу, - сказала Алиса, подумав. – Конечно, он увидит нашу свадьбу. Но только не сразу. Мы проведём наш обряд в одиночестве, и все боги Острова даруют нам долгое счастье.

- Наверное, отец с ума сойдёт от радости! – лицо Дали просветлело. – Всю жизнь он гнул спину на хозяев. Я так благодарен тебе – ты столько для нас сделала. Ведь у него нет никого кроме меня.

Алиса увлекла его к постели, прерывая разговор, нежно гладила волнистые темно-русые пряди его волос, обжигая и опьяняя близостью своего тела.

- Монси, монси! – в дверь настойчиво стучали. – Хозяин вернулся!

- О Королева, – Алиса побледнела. – Что-то случилось – он никогда не возвращается в это время.

Дали уже выскользнул из постели, поспешно накинул блузу и панаму, заметался по комнате. Алиса вскочила, смятые волосы её рассыпались по плечам. Прикосновением руки распахнула искусно врезанное в стену зеркало, оказавшееся дверцей на узкую потайную лестницу.

- Скорее, милый, скорее, – она поспешно покрывала поцелуями его руку со шрамом, оставленным ножом Сэмура, затем втолкнула его в лифт и захлопнула дверь. Прислушалась – громкие, нарочито грубые шаги утончённого слэйка умолкли у двери, затем началось возмущённое дёрганье дверной ручки.

- Алиса, открывай! Чёрт побери! – в дверь застучали. Оставшись одна, она с облегчением вздохнула, поправила халатик на груди.

- Ну, что ты стучишь? – сказала она. – Собственной дочери покоя не даёшь. Какое право…

Она неспешно открыла дверь – Сэмур ввалился в комнату, подозрительно вращая мутными глазами. Он покачивался, глаза его припухли, над бровью вскочил красный прыщ.

- Опять налакался лакрисса? – спросила она, уперев руки в бока.

- А ты опять натёрлась духами – что это вздумалось среди белого дня?

Сэмур крякнул, икнул и сел в кресло, водрузив длинные тощие ноги прямо на туалетный столик, причём его пятка в бархатной туфле влезла в хрупкую перламутровую пудреницу.

Алиса задохнулась от возмущения: - Ах ты, старый пьянчуга! Не слишком ли много себе позволяешь? Не забывай, – она гордо вскинулась, – этот дом – мой, он принадлежит мне по праву, по закону.

- Твоя мать была сумасшедшая, - констатировал Сэмур. – И не дом, а половина дома. И половина всего прочего. – Сэмур хихикнул и прищурился: - А что? Не прочь бы весь дом заиметь, а? Для своих приватных делишек? В обход отца?

Алиса смотрела на его прыщ, и к горлу её подступала тошнота.

- Я бы хотела поговорить с тобой о юго-западном руднике, - заговорила она ровным голосом. – Подходит срок окончания нашего контракта. Так вот, я не желаю его возобновлять.

Брови Сэмура поползли вверх от неподдельного изумления. Он поперхнулся и кашлял долго и надсадно.

- Ты это придумала сама? Кто тебя укусил? – спросил он, отдышавшись.

- Это моё твёрдое решение. Четыре года прошли, бумаги ты мне не предъявил, я желаю вступить во владение своим имуществом.

- Хорошо, девочка, хорошо, быстро же ты созрела после совершеннолетия. Но я думаю, не стоит тебе напоминать о том, что я есть, и наступать мне на пятки. Это тебе стоит наступить на свой прелестный хвостик.

- Что ты есть? Чем ты стал благодаря моей матери! – резко бросила Алиса. – Благодаря богатствам её рода. Ты забыл, как пытался побоями заставить её отдать тебе нефть?

Лицо Сэмура потемнело от ярости, он встал, сделал несколько шагов в её сторону:

- Думаешь, тебе удастся отвертеться от смерти банкира? Сойдёт с рук – как сходило всё до сих пор при моей поддержке?

- Тебе не удастся это доказать. Варвольд мёртв – у него десятки заклятых врагов – были и есть, для которых его смерть – избавление от кабалы. Конец твоим грязным делишкам. Слава Королеве, - она подняла лицо. – Памяти моей матери больше не грозит позор.

- А также – разорение твоему капиталу, - добавил Сэмур, справившись с собой. – Но боюсь, ты слишком поторопилась с выводами. Кто же твой союзник – этот молокосос?

- Мой любимый! Он чист – и ты не впутывай его в свои грязные махинации.

- Скорее, в них его впутаешь ты, – Сэмур усмехнулся. – М-да…

Вдруг он резко пододвинулся к ней – Алиса испуганно качнулась в сторону – и хрипло проговорил ей в лицо: - А если мы объединимся и объединим наши денежки – ведь половинка к половинке льнёт, а? Чем я для тебя плох – хуже этого молокососа, а? Сделаем ему рога. Клянусь – о деле Варвольда не узнает ни одна живая душа.

Но тут же Сэмур отошёл от опешившей Алисы, снова плюхнулся в кресло и расхохотался.

- Грязный, мерзкий старик! – сказала Алиса с отвращением. – Ты смешон – и ничего более. А теперь слушай. Ты не смеешь более вламываться в мои комнаты, ты не смеешь касаться меня своими грязными лапами, ты не смеешь мне угрожать – я не боюсь твоих угроз, и всё равно всё будет так, как пожелаю я. Ты понял – я! В этом доме существую только я, и - мои желания и предпочтения. Рудники мои, и я собираюсь управлять ими единолично. По истечении контракта. На родовое имущество матери имеют право только мои сестры. Но никак не ты. Слышишь меня?

Сэмур внимательно исподлобья глядел на Алису, на её гневно блестящие глаза, взгляд его был мрачен, а губы двигались. Похоже, он неслышно смеялся. Потом, не говоря ни слова, он ловко соскочил с кресла и быстро пошёл к двери твердым уверенным шагом. Но в дверях вдруг обернулся – и голос, в котором не осталось ни следа дурашливости, прозвучал зловеще и едко: - Береги своего… милого. Да и о себе не забывай.

Алиса следила за ним глазами, пока не захлопнулась дверь. Затем она быстро достала из шкафчика кипу папок и бумаг, начала торопливо их просматривать. На одной из них взгляд задержался, она долго раздумывала.

Подделать эту бумагу ему ничего не стоит, тогда… тогда она лишится и нефти, и рудников, как четыре года назад лишилась золотой жилы. Нет, теперь она не упустит ни капли нефти, ни крупицы платины. Но почему он медлит? Смерть Варвольда не может быть причиной. «Неужели он надеется осуществить свой мерзкий замысел, своими изощренными методами сделав меня своей женой?»

Алису передёрнуло. Мерзость, мерзость. Она вдруг вспомнила слова Дали – новые места, новые страны, чужие корабли, безмолвно скользящие вдаль…

Она представила себе, как всходит на корабль – свободная, счастливая, чуждая зависти и похоти окружающих её людей, чуждая мелочных расчётов и забот. Яркое палящее солнце золотит волосы, резкий ветер треплет их, на губах высыхают солёные брызги моря. Быть там, где никто не знает её…

Ей представился Остров – снова Остров, но прекрасный пустынный остров, зелёные равнины, безмятежная мирная жизнь среди мирных людей. Нет, это не для неё. Власть её денег и власть её красоты – они вечно будут сеять вкруг неё бури, смерчи, смерть.

Алиса дрожала от возбуждения и предвкушения. Она должна знать всё, чтобы действовать наверняка. Лора, бедняжка Лора, её временами осенял тяжёлый бред с вкраплениями ясновидения – побочный и редчайший продукт наркотика, тот самый, от которого многие кончали жизнь самоубийством или сумасшествием. Но он поможет ей избежать дурных сюрпризов. И Алиса поспешила к сестре, в её заточение.

- У тебя были сегодня видения? – спросила она, сгорая от нетерпения, с жадностью заглядывая Лоре в глаза.

- Что ты, Пик с тобой, сестричка! Я уже давно не вижу этих ужасных провалов в небе. Иногда моя голова становится такой лёгкой, что кажется – я сейчас улечу. Это куда приятней, чем погружаться в пучину.

- Мне очень нужен твой особый взгляд, твоё пророчество, Лора.

- Нет, нет, только не это! Я так устаю от них…

- Лора, сестричка, милая, золотая, ну, пожалуйста, умоляю тебя! Хочешь, встану на колени? – И Алиса ткнулась лицом в маленькие ступни сестры.

- Ой, Алиса, встань, ну что  ты… - растерялась Лора.

- Ты же знаешь, Сэмур охотится за приданым и готов выспрашивать у судьи разрешения на брак. Судья продажен, а администрации Слэйк-управления это будет только на руку. Моё будущее, моя любовь – под ножом. Я не знаю, что меня ожидает и как действовать, чтобы раз и навсегда вырвать тебя и себя из-под этой гнусной опеки. Подумай, Лора, ведь наши судьбы крепко связаны.

- Ну ладно, ладно… я постараюсь. Только, может быть, не получится я так давно не пила лакрисс. К тому же, сиделка обнаружит меня и накажет.

- Я тебе помогу. Мы уйдём в мою комнату. Там тебя никто не найдёт. Идём же.
Идём! – Алиса крепко взяла сестру за руку и повела через переходы в свои покои, в самую спальню, в которой никто не осмеливался беспокоить владелицу рудников. Там усадила сестру в глубокое и мягкое кресло, уткнулась ей в колени: - Ты – моё спасение!

- Алю, что за спасение может исходить от слабоумной девушки?

- Ты себя принижаешь. Ты – бесценное сокровище, ты – единственная в своём роде, ты – пророчица.

Алиса проворно вскочила, выхватила из кожаного кармашка на поясе тяжелый флакон со зловещей гравировкой в виде перевёрнутой совы и сорвала колпачок.

Лора отшатнулась: - Только не это!

- Один раз. Один-единственный. Последний! – она тянула руку с флаконом к лицу Лоры, и ядовитые испарения уже забивались ей в ноздри. – Один раз. Это ничего не значит, просто случайность. – Алиса неожиданно для себя самой, всхлипнула.

Лора судорожно сглотнула слюну, дрожащей рукой взяла флакон, уже не в состоянии контролировать нарастающую жажду: - Хорошо, хорошо, не плачь, я попробую выспросить у Пика про нас с тобою.

Алиса помогла ей поднять флакон и поднести к лицу, затем сама вытрясла ей в рот содержимое до последней капельки. Лора побледнела, руки бессильно упали, голова откинулась, и на губах забрезжила безумная улыбка. Алиса видела, что взгляд её уже улетел в только ей ведомые выси, что она уже не принадлежит этому миру. Реакция наступала так быстро, что в первые мгновения Алиса пугалась. Её завораживала эта метаморфоза. Во время бреда с Лорой можно было делать всё, что угодно. Она не ощущала прикосновений, боли, не слышала и не видела ничего вокруг.

Вот она вздрогнула, ещё раз – по телу прошли судороги, и Лора забормотала что-то. Алиса склонилась к ней, дёрнула за прядку волос – Лора вскрикнула и заговорила быстрее и громче.

- Огонь… огонь сжигает меня… тяжело дышать… душно… кто-то навалился на меня и душит… сестричка ты знаешь кто это не разрешай ему приближаться убей убей убей убей…

Широко раскрытые, но невидящие глаза Лоры с расширенными зрачками могли навести ужас на кого угодно, но только не на Алису.

- Дали, что же Дали и наша свадьба? – громким шёпотом проговорила Алиса прямо в лицо сестре. – Говори же, говори!

- Дали… ты увела его у меня… а-а-ах! – долгий стон прорвался из груди Лоры. Она оттолкнула сестру, вскочила и закружилась по комнате. В этом состоянии она была беспомощна перед агрессией, но зато безошибочно ориентировалась в окружающем пространстве.
 
– Война уведёт его от Алисы. Дали не достанется никому. Никому. Я так хочу. Я так хочу. Беги. Спасайся. Скоро война. Гроб. Похороны приведут к войне. Я слышу крики. Я вижу кровь. Всеобщее безумие. Лавина катится вверх. Чёрные балахоны гнетут. Жар и зной. Оружие не сработает. Их убьют.

Лора вдруг покачнулась, споткнулась и едва не упала. Алиса помогла ей усесться в кресло. Лора блаженно откинула голову, улыбнулась, уплывая в забытье. Алиса поняла, что время пророчеств закончилось, наступает время внутренних видений, недоступных и неподвластных никому. Лора будет спать, и видеть сны, безоблачные и страшные, нежные и омерзительные, и только смена  выражений лица, судороги и гримасы укажут на них.

Алиса с жадной завистью наблюдала за Лорой. Ей нестерпимо захотелось присоединиться к сестре, как прежде. Вместе грезить наяву о сладком, вытащить из подсознания наружу те картины, от которых шевелятся волосы и каждая клеточка стонет, по сто раз в минуту умирая и возрождаясь.

Она встряхнулась. Нет, прочь опасные забавы. Зачем они ей? Она уже не та. Она – невеста. Любовь Дали куда желанней и прекрасней любого наркотика. Она удержится. Она вычеркнет лакрисс из своей жизни. Навсегда. Ведь она собирается жить вечно и счастливо с Мериком.

И она заботливо прикрыла Лору пуховым покрывалом, чтобы стресс пробуждения, вызывающий озноб и лихорадку, не терзал её слишком сильно, и вышла из комнаты.

Война… о какой войне она говорила, о чьих похоронах? Что именно, витающее в воздухе и прилетающее в больное сознание, отравленное королевским даром, запечатлевается в нём, приобретая конкретику, какие слухи, тенденции, известия, эмоциональные эманации? Алиса поняла только то, что грядущие события могут нарушить её планы и украсть Дали. Она не позволит. Она сделает всё, чтобы этого не произошло.