Спектакль на все времена

Спектакль Нижегородского Академического театра оперы и балета им. А.С. Пушкина опера М. Мусоргского «Борис Годунов» в октябре этого года будет отмечать свой 25-летний юбилей.

Не так часто «доживают» спектакли до такого почтенного возраста.
Наш спектакль дожил…

Уж очень хотелось всему творческому коллективу театра вернуть на сцену шедевр отечественной классики.

Это было время, когда театр готовился отметить свое 60-летие. Главный режиссер театра Заслуженный Артист России, Заслуженный деятель искусств Белоруссии Отар Михайлович Дадишкилиани был убежден в том, что 60-летие нашего театра нужно отмечать не только праздничным концертом, но и постановкой  масштабного спектакля, входящего в золотой фонд отечественной классики.

Это было время коренного перелома в жизни страны, когда актуальными были проблемы власти и народа, совести и ответственности за принимаемые решения.
Все указывало на то, что «Борис Годунов» может прозвучать особенно своевременно и современно.

А, главное, в это время в театре был великолепный состав будущих исполнителей, что не часто бывает.

Итак, в 1992 г было принято решение: будем «ставить» «Бориса Годунова». Это было единогласное решение Художественного Совета театра. (что, кстати, не часто случается).

И ставить Народную музыкальную драму в четырех действиях с прологом мы будем в редакции и оркестровке Н.А. Римского-Корсакова.

А дальше началась история, достойная пера авторов детективных романов.
Не просто подходил театр к своему будущему успеху.

Какой-то, очень короткий, период музыкальное руководство театра осуществлял Ш. Мегриашвили, - главный дирижер Чувашского театра оперы и балета. И, что вполне естественно, Шалва Комосович захотел сам поставить эту великую оперу. На постановку был приглашен маститый Питерский режиссер. Вопрос о художнике-постановщике оставался открытым, но у постановщиков по этому поводу не было беспокойства. Они пребывали в уверенности, что впереди еще масса времени и к 1994 г премьера будет спокойно осуществлена.

Беспокойство же владело только мной: время тогда было трудное, нужных тканей в достатке не было, зачастую их приходилось красить. Материальное обеспечение спектакля было весьма проблематичным. Я отчетливо понимала, что нужны большие финансовые затраты, но кроме того, нужно было еще и «найти» все необходимое.
Поэтому при каждой встрече с постановщиками я убедительно просила их: «Дайте мне хотя бы перечень необходимых материалов, чтобы можно было их закупать заранее».
Наконец, на одной из последних встреч, режиссер-постановщик, с долей некоторого раздражения, попросил меня не беспокоиться, потому что, кроме мешковины, им ничего не понадобиться.

«А как же «польский акт»? А величие царских и боярских костюмов?» - не понимая происходящее, робко спросила я у именитых постановщиков. И в ответ услышала: «Мы приняли решение ставить спектакль в другой редакции, а то, что вы нам предложили, нам не интересно».

Возникла долгая пауза, в ходе которой я лихорадочно соображала о том, что же делать дальше. Сейчас трудно представить, каким мог стать спектакль «Борис Годунов» в мешковине. Возможно, мог родиться шедевр оперного искусства…
Однако, Художественный Совет театра не захотел менять своего решения и отказываться от выбранной ранее редакции.С приглашенными  постановщиками, пришлось расстаться.

За постановку спектакля взялся Отар Михайлович и молодой, начинающий главный дирижер театра Евгений Борисович Шейко.   Они приняли решение пригласить на постановку спектакля талантливых московских художников Э. Стенберга (декорации) и Н. Паваго (костюмы).

У театра был опыт успешной работы с этими художниками: они оформляли у нас оперы « Пиковая дама» и «Бал-Маскарад».

Шел 1993 год. Времени было вполне достаточно. Работа над «Борисом Годуновым» началась с самого начала. В апреле 1994 г оформление (эскизы декораций и костюмов) были представлены Художественному Совету на утверждение. Заседание проходило в открытом режиме, на нем присутствовали все ведущие солисты оперы, - будущие исполнители главных партий в спектакле.

Я отчетливо помню представленное оформление. Если говорить о нем образным языком, то это была драгоценная жемчужина на черном бархате. Черная одежда сцены, черный пол, на котором возвышалось белоснежное лобное место почти в натуральную величину, к нему из арьера сцены ведет узкий, тоже белый, подиум, по которому должны были выходить персонажи на центральное лобное место. Здесь происходит коронация Бориса, здесь же Пимен ведет свою летопись…  весь спектакль должен был проходить на этой площадке, как бы символизируя – каждый человек когда-то окажется на своем лобном месте.

В костюмах было представлено смешение всех веков: опричники, чекисты, красноармейцы, бандиты времен чеченских событий, и прочие представители репрессивного аппарата.

Сам Борис в течении всего спектакля должен был быть одетым в белые одежды, что говорило бы о чистоте его помыслов, помыслов царя, взошедшего на русский престол. А в финальной сцене с колосников на него должна была падать кроваво-красная сеть, олицетворяющая трагизм Бориса, не сумевшего сделать свой народ счастливым и погибшего из-за предательства ближайшего окружения.

Должна сказать, что в тот период мода на подобные миксы, набирала обороты.
Каким бы был спектакль в подобном решении? Возможно, «Золотая маска» была бы ему обеспечена…

Но тут «взбунтовались»  ведущие певцы, которые категорически отказывались выходить на сцену в предложенном художественном решении.

На мой вопрос к Евгению Борисовичу Шейко, видит ли он спектакль успешным в подобном оформлении, он ответил, что музыкальную часть спектакля он, безусловно, обеспечит качественную. Но ведь меня волновал спектакль в целом.
И вновь повисла долгая пауза…

Складывалась тяжелейшая ситуация. Руководство Министерства культуры сочло, что я преждевременно доверила такую серьезную работу молодому дирижеру и посоветовало передать спектакль опытному и талантливому Мастеру, каким, безусловно, был Владимир Васильевич Бойков.

Я сделала перераспределение и незамедлительно издала приказ с изменениями, чем глубоко ранила Евгения Борисовича. Думаю, что он никогда не сможет простить мне этого шага.

И вот, уже после того как жесткий приказ о замене дирижеров-постановщиков был издан, В.В. Бойков с группой ведущих солистов, в которую входили В. Ермаков, А. Правилов, М. Ларин и др, поднялись в декорационный цех, чтобы еще раз внимательно познакомиться с оформлением спектакля. О чем и в каких выражениях они говорили о предложенном художественном решении, зная горячие характеры этих артистов, можно только догадываться…

Только после этой встречи в художественно-декорационном цехе, в мой кабинет ворвался В.В. Бойков с заявлением, пока еще устным, о том, что он отказывается от спектакля, хотя и мечтал о нем всю жизнь. «Не желаю позорить своих седин», - громогласно восклицал, этот всегда сдержанный человек.

Вот так! Отказ был категорическим, да и певцы своего отрицательного мнения не поменяли. В работе с таким оформлением,  они  принимать участия не желали.
Напоминаю, это был уже апрель 1994 года.

Ни один художник уже не сможет в такие короткие сроки предложить новое решение.
Я была растеряна и не знала, что мне следует предпринять…все говорило о том, что план постановочной работы срывается.

Две бессонные ночи провел и Отар Михайлович. И вот, накануне майских праздников, ранним утром, он позвонил мне и голос его буквально вибрировал от радости. Я поняла – он нашел решение!

Оно было до гениального простым: попросить разрешения у наследницы прав на творческое наследие Народного художника СССР, Академика, бывшего главного художника Большого театра поставить «Бориса Годунова» по его эскизам, эскизам великого Мастера.

Для этого нужно незамедленно ехать в Москву и встретиться с сестрой художника Нонной Федоровной. Что мы немедленно и сделали.

Мы получили официальное разрешение воспользоваться этими эскизами, но с условием, что контроль за адаптацией эскизов на нашей сцене будет осуществлять Виктор Немков. Виктор уже осуществлял подобную работу в Татарском Государственном театре оперы и балета им. М. Джалиля.

Но время? Как успеть при наших ограниченных возможностях поставить такой масштабный спектакль?

Мы смогли. Часть декораций было изготовлено в Москве, самые сложные костюмы были изготовлены в мастерских Татарского Государственного театра им М. Джалиля. Костюмы служителей Святой церкви и вся церковные принадлежности были изготовлены в Софрино по ходатойству Митрополита Арзамасского и Нижегородского Николая.
Все службы театра понимали, что время упущено  и работали, практически круглосуточно.

Кажется, никогда мы не работали с таким напряжением…
Премьеру  выпустили во-время, спектакль был включен в юбилейную афишу театра.
Я держу в своих руках старую программку спектакля «Борис Годунов», которая была тщательно подготовлена Светланой Лариной. На ней стоит дата премьеры: 15 октября 1994 г.

Успех спектакля был оглушительным. Началась 25-летняя жизнь новой работы.
Этот спектакль занимает особо значимое место в жизни театра. Особое место он занимает и в моей памяти…слишком много личного связано для меня с этом спектаклем.

Листаю программку и в моей памяти оживают картины создания и жизни на нашей сцене великого полотна М. Мусоргского.

Самым сложным моментом в работе постановщиков над любым спектаклем является правильное распределение ролей среди артистов. Как правило, на каждую партию в театре есть несколько претендентов. Важно не ошибиться в выборе. Хочется при этом быть абсолютно объективными и никого не обидеть, потому что важнейшим фактором будущего успеха спектакля с самого начала работы над ним является, создание  доброжелательной атмосферы  творческого процесса.
 
Психологическая напряженность, возникающая от ощущения несправедливости, допущенной при распределении ролей (а и такое в театрах порой случается), отрицательно влияет на весь процесс работы.

В случае с «Борисом Годуновым» с самого начала было ясно на какого исполнителя «ставится» спектакль.

Предлагая к постановке шедевр Отечественного классического репертуара, Отар Михайлович Дадишкилиани не единожды аргументировал свою позицию следующим образом: «За «Бориса Годунова» можно браться только в том случае, если есть исполнитель заглавной партии. У нас он есть! Это Владимир Ермаков. На него я и буду ставить своего «Бориса».

Да, собственно, в театре ни у кого не было сомнений в том, что Ермаков «рожден» для этой партии. А сам Ермаков всю жизнь мечтал о «Борисе», и  постепенно шел к этой партии.

Однако, в театре в то время работали и другие выдающиеся солисты, имеющие право петь «Бориса». И это Народные артисты России Александр Правилов и Владимир Бусыгин.

Я не знаю, какие доводы нашел Отар Михайлович, но только Александр Сергеевич Правилов согласился исполнять партию Пимена, а на «Бориса» был назначен вторым составом. Это было мудрым и мужественным решением большого артиста, который умел быть ответственным не только за себя, но и за весь театр в целом.

Распределение исполнителей на партии было удивительно точным: царственная красавица Засл. Артистка России Вера Сурикова была назначена на партию Марины Мнишек; молодой, горячий Сергей Перминов стал исполнителем роли Самозванца. Мудрый, с лукавыми и коварными искорками в глазах Иван Сазонов стал лучшим исполнителем партии Василия Шуйского, изобретательным и достоверным.
У творческого коллектива были крайне сжатые сроки для поиска, времени не было упущено и приходилось работать, буквально, и днем, и ночью.

Весь театр работал так, словно от успеха этого спектакля зависит вся его будущая жизнь. Возможно, так оно и было, потому что в это время мы с волнением ждали решения о присвоении театру звания «Академический» и  успешная премьера «Бориса Годунова» могла свидетельствовать о безграничных творческих возможностях театра. Кстати, далеко не каждый театр может качественно осуществить такую масштабную премьеру.

Работа велась с предельной тщательностью, все исполнители получили уроки не только с концертмейстерами, но и с дирижером. Владимир Васильевич Бойков скрупулезно прорабатывал партии с каждым исполнителем, обращая внимание на музыкальные нюансы, характеризующие тот или иной образ.

Естественно, что я «с близкого расстояния» наблюдала за тем, как готовил партию Бориса Владимир Ермаков.

Его работа над образом не прекращалась ни днем, ни ночью. На уроках, которые проходили с дирижером и концертмейстером, меня, конечно, не было. А вот о том, что происходило дома, могу немножко рассказать. И сделаю это исключительно с одной целью-  помочь читателям понять сколь трудна, сложна, напряженна и тяжела работа настоящего оперного певца. Она принципиально отличается от того, что делают на сцене артисты, держащие в своих руках микрофон.

Выходя на сцену, особенно в ведущей партии, певцы оставляют там часть своей души, свое мастерство и, порой, кусочек своей жизни. (даже вес тела становится меньше).

Итак, утро В. Ермакова начиналось с того, что в очередной раз, он прослушивал записи Ф. Шаляпина и Гяурова. Этих певцов Володя особенно ценил и постоянно «брал у них уроки мастерства». Именно так он говорил: «Брать уроки мастерства нужно, прежде всего у Великих.» Нередко, прослушав, он надолго замолкал, потом срывался с места, звонил В.В. Бойкову, и еле проговорив: «Здравствуйте», начинал показывать по телефону отдельные музыкальные места партии… потом,  безапелляционно заявлял: «Да, ладно! Сейчас я приду», - и стремительно «летел» в театр на встречу с дирижером, которого бесконечно уважал. Это уважение было взаимным, поэтому Владимиру, как капризному ребенку, многое прощалось. И так, практически, ежедневно…

Внутренняя работа над образом не заканчивалась и ночью. Не редкими были случаи, когда под утро он вскакивал, будил меня с одной единственной целью – показать  музыкальный кусочек из оперы в той или иной интонационной трактовке. Будучи полусонной (да и вообще, мое ухо не способно различать подобных тонкостей в исполнении), я выслушивала его и робко спрашивала: «А тебе самому что больше нравится?» «Второй вариант лучше!» - уверенно говорил супруг.
«Конечно, это значительно интереснее», - соглашалась я, и в глубокой ночи нашего многоквартирного дома наступала тишина. Бедные соседи! Как они терпели подобные поиски. Однако, никто из них ни разу не пожаловался на нарушение закона о тишине.

Я понимала насколько важна для Володи партия Бориса, и старалась, в меру своего разумения, помочь ему в работе: собрала всю историческую и художественную литературу о периоде правления Бориса Годунова. В это время была издана книга Валишевского «Борис Годунов». Все эти сокровища я складывала на прикроватной тумбочке в комнате у Владимира. Однако, он не расставался с партитурой «Бориса…» и не читал, принесенную мной литературу. Иногда по вечерам я пыталась прочитать для него вслух наиболее интересные места из той или иной книги. Он, кажется, слушал меня, но я видела, что в своих мыслях он находится где-то далеко.
Наконец, не выдержав моих литературных происков, Володя остановил мое чтение, объяснив причину своего нежелания читать и слушать: «Я иду от музыки, там есть все, для того чтобы образ Бориса сделать достоверным. Просто ты этого не понимаешь…» Возможно, он и был прав. Во всяком случае, чтение вслух я прекратила.

Мне давно хочется спросить у Ольги Правиловой о том, что происходило в их доме в те дни, когда Александр Сергеевич работал над «Борисом Годуновым». Ведь он готовил сразу две партии и Бориса,  и Пимена. И обе очень сложные.

В процессе работы очень помогало то, что постановщики гармонично дополняли друг друга:  стремительный, шумный, легко воспламеняющийся Отар Михайлович Дадишкилиани и вдумчивый, спокойный и уравновешенный Владимир Васильевич Бойков.
Огромная нагрузка в спектакле ложится на хор. Немногочисленный по составу коллектив нашего хора всегда отличался высоким художественным уровнем. В нем работают преданные своему делу артисты, для которых практически не существует вокальных проблем. В данном же спектакле проблема состояла в том, что в течении спектакля артистам хора приходилось неоднократно переодеваться: народ – бояре – народ – бояре…А это не просто нужно быстро поменять костюм. При этом нужно еще и перейти из одного сценического состояния в другое. Одна манера исполнения и проживания народных сцен, и совсем другая боярских.  В крупных театрах хор работает в два состава.  Но, тем не менее,  наш хор справился со всеми творческим задачами и не раз был отмечен местной и столичной критикой как яркий и высокопрофессиональный коллектив.

Все мы были буквально  одержимы идеей создать спектакль, который заставит зрителей ощутить высокий уровень творческого коллектива,  привлечь к нему внимание нижегородцев, а также заставить глубоко задуматься о проблемах нравственности власти и судьбах простого народа.

Желание сделать все возможное для успеха спектакля жило в каждом работнике театра, порой даже билетеры интересовались тем, как продвигается работа.
Итак, 15 октября 1994 г театр обрел новый спектакль, который долгие годы оставался «визитной карточкой» нашего коллектива. Уже через месяц 18 ноября «Борис Годунов» открывал 8-й Всероссийский фестиваль оперно-балетного искусства «Болдинская осень». В нем не было приглашенных исполнителей, все партии пели наши артисты.

Интерес к спектаклю был повышенным. Зрительный зал быстро заполнился зрителями, среди них было много гостей из числа любителей и знатоков оперного искусства, представителей столичной критики, телевидения, журналисты основных нижегородских изданий. Царило напряжение от ожидаемой встречи с публикой. Сосредоточены были артисты за кулисами, несколько приглушенно разговаривала собравшаяся в зрительном зале публика.

Прозвенел 3-й звонок. Спектакль начался. Он шел при полной тишине, порой казалось, что слышно затаенное дыхание зрителей, которые старались ничего не упустить из того, что происходило на сцене. А на сцене происходило чудо: артисты не играли спектакль, - они жили в нем, искренне сомневались и боролись за власть, предавали и надеялись… и видно было, что у каждого свои цели и свои желания. Голодный, сирый народ и ослепительная роскошь российской знати, - все это было понятно и близко каждому человеку, находящемуся в зале, звучало остро и современно, вызывая глубокие внутренние ассоциации.

Тишина зрительного зала сопровождала спектакль на всем его протяжении и только, после того как артисты стали выходить «на поклоны», зал взорвался дружными аплодисментами, которые переросли в овации.

Стало окончательно ясно, что с этим спектаклем в театр пришел безоговорочный успех.

Особенно остро воспринимался «Борис Годунов» когда на сцене встречались вместе Владимир Ермаков – Борис и Александр Правилов – Пимен. Сегодня мы все отчетливее понимаем, какими талантливыми были эти артисты. Они так достоверно существовали в своих образах, что ни у кого не возникало сомнения в том, что и Борис и Пимен могли быть только такими. Александр Сергеевич и Владимир Ермаков в жизни были большими друзьями, но их обоих никогда не покидало чувство внутреннего соперничества, которое на сцене добавляло какого-то особого эмоционального накала. Зрители чувствовали, что на сцене происходит нечто значительное и незабываемое.

С большим успехом «Борис Годунов» проходил в городах Германии, восхищая искушенных немецких зрителей, на гастролях в Чебоксарах зрители аплодировали спектаклю стоя.

Это единственный спектакль, который записан телеканалом «Культура» и хранится там как его фондовая запись. Он дважды был показан этим телеканалом российским зрителям и имел большой успех.
Новым спектаклем несколько лет подряд открывался Всероссийский фестиваль «Болдинская осень». Партию Бориса практически всегда пел В. Ермаков, ревностно следя за творческим состоянием спектакля. Только однажды в 2001 г ее исполнял Владимир Ванеев – Народный артист России, ведущий солист Мариинского театра. Далее при жизни, все спектакли пел Владимир Ермаков. В 2003 г на 17 фестивале он пел эту партию с особенным чувством, этот спектакль был посвящен памяти Александра Правилова.

17 ноября 2006 г «Борис Годунов» в исполнении В. Ермакова прозвучал в последний раз. У спектакля началась новая жизнь. Сейчас трудно сказать, смог ли бы театр сохранить этот спектакль и вдохнуть в него эту  новую жизнь, если бы в театр не пришел молодой Михаил Наумов, выпускник Нижегородской консерватории им. М. Глинки. Он справился. Театр искренне поздравлял Михаила с премьерой и удачей. А 20 ноября 2007 г он исполнил эту партию на 21-м фестивале. Спектакль был посвящен Памяти Народного артиста России Владимира Ермакова.
В 2007 г  спектакль начал отсчет новой жизни, в него пришли новые исполнители и привнесли новые краски. Главное – спектакль живет. Ему 25 лет.

Перевернута еще одна страница нашей театральной истории.