Озеро

Взгляни на меня. Что ты видишь? Леденящая пустота охватывает душу, вынося на берег безжалостной волной все чувства. Что ты чувствуешь? Осколки прошлого словно лента фотографий окутывают сердце и разум. Обнажая. Оголяя. Освобождая.

Художник размывает акварель на холсте, послушная кисточка водит меланхолично-синей краской, вымывая белизну из оков. Взмах ею, словно взмах крыла, проносится по воздуху, и музыка льётся на холст и в душу. Своими движениями он вырисовывает озеро. Озеро, некогда счастливое для них. Озеро, несущее в себе миллион воспоминаний…

Озеро… Ему семь лет. И она. В лёгком платье, с распушившимися косичками. Смеётся.
– Давай на раз-два-три прыгнем? – Подмигивает ему, а он, не уловив обмана, застыл в предвкушении проказы.
– Раз. – В ответ подмигнув ей, напряг все мышцы.
– Два. – Рука в руке.
– Три. – И оба в озере с головою.
Детский смех нёсся быстрее ветра по округе. Без вопросов, без сомнений, без лишних мыслей. Только детство, радость, озеро и они. Такие беззаботные. Такие счастливые. Такие дети. С жизнью впереди.

На холсте отрывистыми линиями Художник дрожащей рукой выводит горизонт. А где-то там, за горизонтом, остаются они. Молодые, с горящими сердцами. Казалось, амбиции выходили как реки из берегов. Выплёскивая наружу всю жизнь, горящую ярко-красным оттенком. На том самом горизонте. Рассвет только начинал проявляться, а они были готовы уже бежать.

Озеро… Ему семнадцать. И она. С волнистыми волосами, с застенчивым взглядом, с тихим голосом. Цитирует.
– "Память воскрешает всё, кроме запахов, и зато ничто так полно не воскрешает прошлого, как запах, когда-то связанный с ним". – Ветер окутал их двоих, привязывая тонкой нитью друг к другу.
– Ты веришь в это?
– Я это чувствую. А ты?
– А я хочу поверить. – Неуверенно прошептал он, взяв её руку в свою.
Миллион чувств рассыпались жемчугом на долгие годы. В которых были только они. Без сомнений, без лишних мыслей, без колебаний. Только юность, влюблённость, озеро и они. Такие горящие. Такие окрылённые. Такие юные. С жизнью впереди.

Акварель размыла безвкусно яркие пятна на холсте, позволив волнам унести вдаль грустную теплоту, щемящую сердце Художника. Облака дождём спустились над глубиною синевы озера. Розовая дымка окутала их, позволив отразиться в зеркале водной глади. И некогда белый холст наполнился объёмом надежд, любви и чувств, так глубоко сидящих в воспоминаниях Художника.

Озеро… Ему двадцать семь. И она. В белом платье, с слезинкой на глазах, с жемчугом на шее. Улыбается.
– Ты согласна?
– Да.
– Навечно. – Сомнения не берут его душу, а вера сильнее ветра завывает такую знакомую им мелодию. И снова рука в руке.
Слезинки незаметно обнажили их чувства. Без лишних мыслей, без колебаний, без оправданий. Только жизнь, только любовь, только чувства и они. Такие окрылённые. Такие вдохновлённые. Такие сплетённые. С жизнью впереди.

Очертания линий обрели пейзаж на холсте, а акварель наполнялась цветом. Седина Художника бессовестно отражалась в лучах сентябрьского солнца. Руки больше не дрожали, позволяя напоить водную гладь ветром. Тихим. Тёплым. Светлым.

Озеро… Ему тридцать шесть. Шелест деревьев, пение птиц, свист ветра. Так отчётливо слышны в тишине вечернего озера. Заглушая своей громкостью стоны. Его стоны. Стоны его души, сердца, чувства… Далеко уходящего чувства. Убегающего вдаль, уносящего воспоминания. И миллион вопросов, миллион сомнений, колебаний, мыслей, оправданий закружили в буре. Он позволил утонуться в скорби. Безжалостной. Леденящей. Уносящей.
– Зачем? – Его стон, словно камень, нарушил шелковистость водной глади.
– Почему? – Его крик, словно молния, рассёк небосвод.
– За что? – Его плачь, словно дождь, обнажил всю глубину озера.
Солнце закатилось за горизонт. Без смыслов. Без понимания. Без жалости. Только Он. Такой одинокий. Такой скорбящий. Такой без неё. С пустотою впереди.

Кисть под движениями рук Художника закончила своей полёт, поставив последнюю ноту в воздухе. Холст завершён. Художник, окунаясь с головою в озеро, осмотрел своё творение. Озеро… Некогда наполненное надеждой… Некогда наполненное любовью… Некогда наполненное Ею. Теперь стало ничем, кроме как каплей чёрной акварели, растворяющей всю нежность чувства.

Художник неспешно положил кисть на холст, и ушёл.