Разговор с психиатром, которого не было-37

                ***

- Не кажется ли Вам, что большинство Ваших страхов связано с часто встречающимся на практике видением ада в других?
- Не кажется. Т.е. «другие» окружают меня, - так что я не могу дышать и двигаться, - но они не виноваты.
- Кто же виноват? Вы?
- И я, конечно.. Просто порой я понимаю, что никаких других нет.
- Иными словами, Вы считаете, что другие – отражения Вашего «я»?
- Иногда происходит и так. Но.. Этой ночью я почувствовал, что других – нет, вообще нет. И квартиры, в которой я лежу на кровати – тоже нет. И спустя мгновение я осознал, что и меня – тоже нет.
- Если Вас нет, то кто же тогда осознал, что Вас нет?
- Пытаетесь поймать меня на противоречиях. Но это и было воплощенное противоречие: я есть, и меня нет. Я не чувствую себя, а когда чувствую – то уже не я.
- Вы снова чувствовали себя другой личностью?
- Нет, я вообще не чувствовал себя личностью – ни чужой, ни своей. Была боль, какие-то мысли – но они не принадлежали никому, они просто были – как звезды на небе. Разве звезды кому-то принадлежат? Я наблюдал это со стороны – как нечто, не принадлежавшее мне или кому-либо..
- Намекаете на деперсонализацию?
- Ни на что я не намекаю. Вот что: это переживание было похоже на сон, только более глубокий, потому что во сне все-таки осознаешь свое я, пусть не полностью, пусть это сонное «я», а тут его будто и не существовало. А сон был: судороги. Были горы. Они сверкали чем-то. Они даже были усеяны огнями, - как кладбище на день поминовения усопших. Горы содрогались, и это было лицо. Оно плакало. Из-за умершей собаки. Которая бежала, бежала, и постарела настолько, что упала. Но, уже мертвая, она лаяла на кого-то в темноте.
- Разве мертвая собака может на кого-то лаять?
- Вряд ли. Так было во сне. А потом эта собака поднялась, и убежала. Но я знал, что она мертвая. И знал, что она – я. И все эти горы, огни, судороги, плачущее лицо во сне – это являлось мною. Но это не было мною, это не могло быть мною. Я смотрел на это словно в телескоп. Мне казалось, что это все судороги. Это судороги порождают и горы, и огни, и лицо, и собаку.
- Но что содрогалось?
- Ничто, понимаете, - ничто. В том-то и дело. Судороги были, но не было того, что содрогается. Оно не успевало быть, оно, может, даже и не хотело быть. Как если бы камень упал в воду, и в следующее мгновение исчез, потому что был камнем-самоубийцей - а волны появились на поверхности воды, и продолжали разбегаться. Так ощущалось в эту ночь. Ощущения были лепестками не существовавшего цветка. Я хотел было сказать, что лепестки рассыпались, но как они могли рассыпаться, если цветка никогда не было?
- Значит, ощущения были разрозненными, не соединенными в одном субъекте – т.е. в Вас?
- Пожалуй, не так. Вы противопоставляете разрозненность – соединенности. Ощущения были и не соединенными, и не разрозненными – они были где-то, где еще не наступило разделение на хаос и порядок, на личное и обезличенное. Это были и образы, и как бы «недообразы», - вот только я так и не появился ночью в нормальном обличье. Может, я и был тем «некто» в темноте, на которого лаяла мертвая собака?