Магия имени

               
       В Саниной семье произошло долгожданное пополнение. Ко всеобщей радости, в солнечный июльский день, появился на свет первенец. Санька сиял, как начищенный пятак,  ведь как повезло – сразу сын,  вот другие, как не стараются – все девочки выходят, впрочем,  девочки- тоже хорошо! Волновался, конечно, как все происходило, когда жену в роддом на Соколе отвозил  в первый раз, все-таки.  Хлопотал с приготовлениями, колясочку выбирал в «Смене»- знакомом еще с собственного детства магазине, самую лучшую, синюю, с  уютно спящими медвежатами.  А уж когда родился малыш, спешил поделиться радостью со всей родней, родителями конечно в первую голову.

       Особенно деда Михаила Степановича приятно было осчастливить. Уж больно старик переживал о продолжении фамилии. Младший сын детишками не порадовал, многочисленная Сибирская родня вся девичье потомство имеет, нет мужиков. И только единственный внук от старшего сына, то бишь, он Санька и есть, порадовал деда.

       Дед сидел довольный, улыбающийся,  на своей светлой кухне за столом крытом в голубоватую клетку клеенкой, рядом гудел вечный холодильник ЗИЛ, могучий, со скругленнными углами, похожий на небольшого белого слона с одним никелерованным бивнем ручки, виднелись вместительные серо-голубые жестяные банки для сахара и круп с видами Петропавловского шпиля, старый  термос со стариком-китайцем,  едущем на ослике, ведомом под уздцы мальчиком и транзисторный приемник ВЭФ.

       - Ну, Санечка, порадовал старика! Будет теперь продолжение рода, не угаснет фамилия! Молодец, внук, постарался на славу ! Вот хорошо бы побольше махряпок рождалось!
       От этого особеного, с детства слышанного , дедовского словца- махряпки, малышей он так называл, у Сани потеплело на душе.
       - Будем работать в этом направлении, Дед!  Будут у тебя правнуки- красавцы!

       На столе помещались  снятая с плиты эмалированная кастрюлька с дымящейся отварной картошкой, заправлялась она обычно по дедовской традиции подсолнечным маслом из бутылки с синей закрывашкой, большая прямоугольная банка шпрот, крупных с хрустящими зернами икры,  копченная краковская колбаса, малосольные огурцы в литровой банке и свежий черный хлеб.

       Все как в детстве, не было только неповторимых пикантных кабачков нарезанных кружками в масле с овощами в больших консерных банках, привозимых дедом  из своих Донбасских командировок. Это чудо готовилось, кажется, в Горловке, по-домашнему смачно,  малым тиражом. Казалось, поедим  и как 30 лет назад  достанем из стенного шкафа богатый дедовский инструмент и пойдем к верстаку мастерить из дерева кораблик с парусом из куска лампового абажура, пушечку с пружиной, стреляющую ядрами, или кузнецов -мужика с медведем , бьющих поочередно молотами по наковальне, запахнет свеже-струганным деревом...

       За добрую новость и рюмку поднять не грех. На столе появилась запотевшая бутылка водки «Левша» тульскогого разлива. Выпили по грамульке за все хорошее  из маленьких «горняцких» дедовских рюмочек с золотым ободком по краю и с золотыми же скрещенными молоточками. Закусив, принялись пить чай из граненных стаканов в подстаканниках с видами Красной площади и Кремлевской Спасской башни. К чаю были неизменные тульские пряники, свежие,  со сливовой начинкой, восточное рассыпчатое печенье шакур-чурек и острые осколки твердых кубиков сахара, колотые блестящими щипчиками.
 
       - Ну как, имя то для сына уже выбрали? - поинтресовался Дед.

       - Да, дело серьезное, не определились еще. Разные есть варианты, многие имена нравятся  и чтобы с отчеством красиво сочетались. Сергей Александрович- как Есенин, звучит! Дмитрий- тоже достойно получается, а вот супруга очень за Николая ратует, в честь Николая-Угодника, Святителя Мир Ликийских. Я и не против, доброе имя!
 
       - Дед внезапно посерьезнел и нахмурился даже,- Ты называй сына, как хочешь но только не Николаем! Несчастливое имя это в нашем роду, с фамилией опасное сочетание, как заговорил кто-то, или проклял. Саня, ты к моим словам серьезно отнесись, нельзя с этим шутить!Вот послушай историю без выдумок.

       Род наш происходит корнями из рязанских землепашцев, веками жили в тех краях. А вот в первой половине 19 века, не скажу когда точно, помещик переселил предков наших с Рязанщины  в Чистопольский уезд Казанской губернии. Легенды разные на этот счет имеются, одни говорят,  крестьян барин другому в карты проиграл, или купил на вывод. Об истинной причине пойди узнай, скрылась в веках. А может и просто переселил из одного своего имения в другое. Имя того помещика не передали мне, но, к примеру, Асановы – древний боярский род, родня Годуновым, владели обширными имениями в Рязанской, под Касимовым и под Михайловом, а также и в Казанской губерниях. Так, или иначе, оказались наши пращуры в селе Красная или Русская Майна, Чистопольского уезда.

       Там и застал их царский Манифест от 1861 года об отмене крепостного права. Мужикам тогда фамилии по именам отца давали, один из братьев Алексеем прозывался, другой Егором, вот и повелись с тех пор Алексеевы и Егоркины.

       Моего деда величали Николаем Иванычем. Мужчина представительный был, силищи огромной, два куля муки по четыре пуда каждый, как говорят, поднимал, грамоте разумел, рассудительностью славился, за что и был выбран на сходе сельским старостой. Фото старое сохранилось. Мужик осанистый с окладистой бородой, вместе с супругой. Крупные черты, лицо как топором вырублено, крепко сшит.

       И вот в 1905 году прокатились по всей России крестьянские волнения. Каждые 12 лет общинный передел земли был, а землица то почти вся помещичья, да еще война несчастная японская, Порт-Артур да Цусима, народ обозлился больно.

       Пожгли помещика мужики, пустили «красного петуха» на двор, спалили вместе с усадьбой. Учинили следствие по смертоубийству. Непосредственных виновников не нашли, а вот сельского старосту- деда моего Николая Иваныча забили в кандалы и отправили сначала в Иркутский централ, а потом на вечное поселение  в Забайкалье. Вот так пострадал дед Николай безвинно «за обчество» и оказался с семьей  в Забитуе, а потом в Черемхово на угольных копях.
 
       В судьбе его принял участие,  облегчил наказание известнейший юрист Анатолий Федорович Кони, возглавлявший тогда прокуроскую надзорную инстанцию. За это ему в нашем роду особое почтение было, даже портрет в избе висел, рядом с образами, но это отдельная история. Он много громких  дел пересматривал, взять хоть обвинение вотяков, так удмуртов тогда называли, в ритуальных убийствах, разобрался, невиновных избавил от тяжкого наказания.

       Вообще, выдающиеся юристы, адвокаты прошлого брались безвозмездно помогать бедным простым людям, как служение правосудию. Федор Никифорович Плевако защищал Люторических крестьян,  тоже дело было громкое о беспорядках в Тульской губернии.

       Отец мой, твой прадед Степан родился еще в Казанской губернии в 1894 году, а рос уже в Сибири. Подростком застал падение Тунгусского метеорита, землепашествовал , работал на угольных копях, помогая отцу. Когда началась Первая Мировая, или Великая, как тогда говорили, Степан Николаевич  пошел на войну добровольно, как человек холостой вместо своего старшего брата Ивана, к тому времени уже женатого, кормильца семьи и детей.

       Попал Степан в 1915 году, окончив пулеметную школу, на Кавказский фронт, командиром пулетного расчета, унтер-офицером значит. Тогда русские войска под началом генерала Юденича разгромили превосходящие силы турок начисто, взяли  Эрзрум,  армян спасали от резни. Казачьи разъезды доходили аж до Месопатамии, до Ефрата реки.

       Позднее, часть отца перевели в Стрельну для подготовки Русского экспедиционного корпуса для отправки на западный фронт во французскую Шампань. И какой народ отправляли, на помощь союзникам! Требования высокие были: православное вероисповедание, грамотность , гренадерский рост. Но грянула революционная заваруха. Страшная смута, братоубийство.
 
       Вернувшись с Сибирь, Степан Николаевич принял участие в антиколчаковском партизанском движении, довела до ручки местных мужиков  атаманщина. Черемховские партизаны заблокировали Транссиб , угрожали взорвать Байкальские тоннели и не пропустить эшелоны с Чехословацким корпусом на восток. Чехи за проезд выдали красным Колчака на погибель и выкрав часть золотого запаса, двинули вокруг света на Родину...
 
       Потом прадед твой боролся уже с антисоветскими повстанцами, отрядом поручика Чернова. Удивительный был человек, хоть и противник, а уважение заслуживал, в то лихое время  чтил законность, любое изъятие у крестьян строго под расписку, наказания только по суду. Страшная усобица, смута, хорошие русские люди друг против друга!

       Пока Степан воевал, брат Иван не терял зря времени, крутил шашни с красивой солдаткой- соседской женой. Сосед был мужик крутого нрава, да еще и слетели с резьбы люди в войну, озверели. Пришел  к Ивану разбираться за бабу свою, что , в общем-то справедливо было, да больно уж жестоко, круто взялся метелить. Николай Иванович  вступился за сына, встал между ним и соседом, понадеялся на свою богатырскую силу и неожиданно получил нож в живот...
Вот такая несчастливая судьба была у деда Николая!

       Но жизнь своим чередом. В жены взял Степан Марию Калистратовну из рода Евтушенко. Ее семья- малороссы с Полтавщины по Столыпинской аграрной реформе переселись в Сибирь. Получили подъемные , обжились , обустроились, мастера были знатные по плотницкой части, церковь выстроили в селе, дивной деревянной резьбой, как кружевом украшенную. Может я в их плотницкую породу до инструмента больно охоч.

       Я старшим ребенком был в семье.  Двое братьев и две сестры родились после. Небогато жили, но не голодали. Природа кругом богатейшая, омуль Байкальский, орехи кедровые промышляли в тайге, грибов и ягод широкое обилье. В расшибок играли огромными медными пятаками Екатерининских времен, нашли где-то горшок с ними. За клад никто не почитал, так забава для ребятишек. На чердаке у нас еще с Гражданской стоял японский ручной пулемет и книги из бурятских буддистких монастырей с длинными шелковыми лентами. Из них выходили славные закладки для школьных учебников. С оружием любым пацанами были привычные, что с тулкой охотничьей, что с кавалерийским карабином. Озоровали даже не по хорошему, из нагана палили в лесу, прячась за  вековыми лиственицами да кедрами. Господь хранил от беды!

       В Ангаре купались, вода холоднее льда, аж думать о ней дрожь берет, вот такая закалка была, если ноги сводило, на руках переплывал реку.

       В детстве у меня случай забавный был: по малолетству, да по глупости я вперся в церковь в отцовской буденновке. Кто-то из прихожан, служка церковный, или еще кто-то, не разъяснил ничего мальцу, да и сдернул суконный шлем со звездой с моей головы, я обратно выхватил и снова натянул , а тот с силой уже сдернул, так и препирались. Я схватил свою буденновку и ходу вон. Так вот легко пришедшего в храм человека, пускай  неопытного, несмышленного, оттолкнуть, отвратить. Направить на путь веры много сложнее, дорога к храму порой целую жизнь занимает.

       Отец, Степан Николаевич служил в милиции по уголовному розыску, имел на синих петлицах ромбы- знаки начальствующего состава. В 37-м году во время ежовых чисток, арестовывали прадеда твоего.

       Одна артель, ребята молодые да неопытные, сплавляли лиственицу по реке и не рассчитали, что древесина тяжелая, не подлежит сплаву, потонул лес. Ну тут же дело завели, диверсия, агенты польской, германской да японской разведки лес потопили, так необходимый в народном хозяйстве. 58-я статья в чистом виде.
 
       Все ясно, как белый день, в то время лоб зеленкой еще не за такое мазали. Отец за них вступился, мол наказать надо за глупость да самонадеянность, но нет тут заговора и диверсии. Ах, так, значит врагов народа защищаешь, стало быть, сам с ними заодно. Арестовали Степана Николаевича, в тюрьме был, пока разбирались.

       Но слава Богу, разобрались по существу, учли, что человек заслуженный- герой Гражданской войны. А может слово, кто замолвил, были и в Москве сослуживцы, уважавшие отца! Отпустили и в отставку отправили от греха подальше. Но страх остался на всю жизнь с детства, и сейчас иногда в кошмарных снах это видится.
Могло иначе сложиться, мало ли таких героев разменяли нипочем, безвинных...
 
       Перед самой войной, в 41-м году, уже не первой юности супруги- родители  взрослых детей , произвели на свет еще одного мальчика. Младшего сына Степан назвал Николаем, в честь своего отца.

       Дальше, Отечественная Война страшным смерчем прошла, двоюродник наш погиб, а оба Степановa сына, я и брат Виктор с фронта живые воротились! Представляешь, через Сталинградское пекло прошел, и живой вернулся, хоть и с покалеченной ногой!  Об этом я тебе прежде рассказывал, история особая.  Двое сыновей ушли на войну и оба вернулись, немногим семьям такое счастье выпало!

       Помню с братьями, и батькой твоим-пацаненком еще, ездили мы на Байкал  за омулем. Там рыболовецкую артель возглавлял давнишний, еще с гражданской, отцовский товарищ. Мужики по грудь в ледянoй воде, сети выбирали, а потом, выйдя из воды, прямо из горла целую бутылку водки в себя вливали, исключительно для согреву. Чай пили по-бурятски, заправленный поджаренной с бараньим жиром мукой, черный чай пить дурной тон у них. Омуль, слегка присоленный, как масло, просто во рту таял. С ним тоже чай пили, прямо в пиалу с горячим чаем клали кусок жирного омуля, он таял, и по поверхности скользили масляные подвижные капельки, как мальчишки на коньках по глади замерзшего пруда.

       Вырос младшой Коля, крепким, ловким парнем, пел хорошо, рыбачил, отрада родителям к старости. С оружием на короткой ноге был, знал как ствол разобрать да смазать и охотился в тайге, да и просто с пацанами палили из отцовского нагана по консервным банкам. На фельдшера собирался выучиться, а пока в местную милицию пошел служить, по стопам родителя.

       И вот в мирные 60-е, в ночную смену, в служебном милицейском помещении вдруг раздался выстрел... Пуля в живот попала... Что там на самом деле произошло- одному Богу известно. По официальной версии следствия – неосторожное обращение с табельным  оружием одного из сослуживцев, патрон был в патроннике...

       Вот так не стало парня, второго по счету в нашем роду Николая! Молодой совсем был, чуть твоего отца постарше.

       Как тут не задуматься, о роковой, непознанной связи с именем! Я и батьке твоему говорил, когда ты на свет появился и тебе скажу: Многого мы не знаем, не понимаем, но факт, нельзя в нашем роду ребят Николаями называть. Несчастливое, заговоренное сочетание с  фамилией!

       Проклятие какое-то висит. Может тот помещик сожженный крестьянами аукается, а может еще что... А мысль, как теперь говорят, материальна, пробить защитную оболочку человека способна. Век страшный был, жестокий, свою кровь и чужую обильно лили люди. Господь им судья, упокой их души с миром.

       Так дед закончил свой рассказ. Санька к нему прислушался, серьезно воспринял сам и сыну своему решил передать все в точности, а потом внуку, когда придет время. Чтобы все жили по сто лет, как прадед Степан, а лучше еще дольше и счастливее.