Попутчица

   Динамик неразборчивыми, расплывчатыми буквами сообщил об отправлении с какого-то пути. За окном исчезала очередная станция. Суета, встречи, проводы, веселье и тихая грусть остались где-то там, позади. Поезд настойчиво набирал скорость, убегая вдаль и вот уже телеграфные столбы перемешались с лесным массивом, мелькая размазанной картинкой в чёрно-белых тонах.

   Верхняя полка, к моей большой радости, всё ещё была свободна. Мой путь далёк, и совсем не хочется делить маленький столик с назойливым соседом. Он, конечно же, будет сидеть напротив, забирая последние крохи мизерного комфорта. Боковое место у самого тамбура и так не самое приятное пространство, хоть и временное.

   Почему-то своего попутчика я представлял именно таким: тучным, усталым мужиком в мятой одежде, пропахшей потом и недорогим табаком. Он непременно будет навязывать свою компанию во время вечерней трапезы. На столе расстелется скатерть из вчерашней газеты, рассыпятся нехитрые закуски. А центральной фигурой небрежного натюрморта станет пол-литра дешёвой, тёплой водки.

   Меня даже слегка затошнило от несостоявшихся споров, крепкого перегара, нелепого, слишком громкого смеха придуманного незнакомца и собственных фантазий.

— Извините, можно присесть? — нежный женский голос вернул из бездны иллюзии.
Я перевёл взгляд и увидел её.
— Что?
— Позволите? — она указала на пустое сиденье передо мной. — Просто там ребёнок уж очень шумный, а я…
— Да, конечно, — знаю, перебивать неприлично, но мне совсем не хотелось возвращаться к своему воображаемому спутнику и слушать ненужные оправдания незнакомки.

В конце концов, какая разница, почему она пришла именно сюда? Сегодня мы здесь, в одном вагоне. А завтра просто забудем друг друга и при случае наверняка не узнаем. И состоится ли он вообще, этот случай.

— Меня Марьяна зовут, — еле уловимый цветочный аромат духов обнял, закружил голову и затянул в сеть образов.
— Михаил, — я зачем-то протянул руку, и тонкие холодные пальцы коснулись ладони.

   Не ночь, а целая жизнь пролетела в разговорах, откровениях, признаниях. Я почему-то разглядел в этом юном создании все свои несбывшиеся желания, потерянные надежды и… любовь, что так и не смогла возродиться. Мои постоянные разъезды и командировки разрушили хрупкий мир счастья, когда-то бережно сотвор;нный. Однажды я просто вернулся в опустевший дом с прохладными стенами, пропитанными безнадёжностью...

   Детский хохот зазвенел где-то там, далеко, в другой счастливой судьбе. А может, это в соседнем купе резвился тот самый неугомонный малыш, нарушивший покой девушки.

   Рассвет мы встречали вдвоём, держась за руки и молча наблюдая за рождением первых солнечных лучей.

— Ну, вот и всё, — прошептала моя прекрасная попутчица. — Это твоя остановка. Пора выходить.

   Состав тронулся. Она улыбалась. Я стоял в одиночестве на незнакомом, пустынном вокзале, окутанном густой утренней дымкой…

   Врач скорой помощи устало произнёс: «Мужчина, тридцать лет. Причина смерти — инфаркт. Время 5:55. Запишите в карту вызова.»