Стихотворение Есенина

       Впервые это стихотворение Сергея Есенина я услышал в начале шестидесятых годов как песню в исполнении Юрия Визбора. И запомнил:

В том краю, где желтая крапива
Да сухой плетень,
Приютились к вербам сиротливо
Крыши деревень.

Там вдали, за синей дымкой лога,
В зелени озер,
Пролегла песчаная дорога
До сибирских гор.

Проклятая Русь мордвы и чуди,
Нипочем ей страх.
И идут по той дороге люди,
Люди в кандалах.

Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я их с печалью взоры,
С впадинами щек.

Я и сам себя надеждой тешу –
Совестью я чист, –
Что и я кого-нибудь зарежу
Под осенний свист.

И меня по утреннему свею,
По тому ль песку,
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску.

Тихо улыбнувшись мимоходом,
Распрямлю я грудь,
Языком залижет непогода
Прожитый мой путь.

       Через какое-то время я обнаружил данный текст в собрании сочинений, отредактированном, как я думаю теперь, советской цензурой. Там было написано «избы деревень». Для большого поэта, каким был Есенин, такая тавтология озадачивает. «Крыши деревень» («у Визбора») наполняют словосочетание смыслом, ибо, если они соревнуются с вербами, значит дома убогие и низкие, в один этаж. Я жил в детстве в глухой калужской деревне и могу это подтвердить.

       «Проклятая Русь мордвы и чуди» заменена в официальном издании на «Затерялась Русь в мордве и чуди». Это звучит политкорректно, но нелепо. Финно-угорские народы, хотя и проживают в европейской России, немногочисленны по сравнению с русскими. В «варианте Визбора» есть правда о том, что мордва и чудь в большинстве своем не пробивались наверх, относились к рядовым гражданам из-за склонности к языческим верованиям и алкоголизму, говоря по-нашему, неумению пить, часто попадали на каторгу. Я был знаком с одной мордовкой (мордвинкой), очень красивой, похожей на Элизабет Тейлор, она в пятнадцать лет родила девочку, после школы работала продавщицей в универмаге на проспекте Мира, а потом спилась и сгинула в начале перестройки. Не уверен, что жива.

       В «советском тексте» есть и другие отличия, которые не буду разбирать. Поясню лишь, что свей – дымка из взвеси легкого снега или мелкого песка.

       На магнитофонной записи Юрий Визбор не сообщал, чьи стихи он использовал. Стояла «хрущевская оттепель», и «блатной жанр», «лагерные страдания» были в моде. Однако надо понимать, что Сергей Есенин написал свое замечательное стихотворение в 1915 году – в совсем другую эпоху.

       Среди образованной публики встречаются сторонники взаимозависимости и взаимосвязанности всего человечества, какой бы странной подобная идея ни выглядела. Согласно такому подходу, Первая мировая война началась не из-за территориальных претензий, не из-за жажды пограбить другие государства и возвеличить собственное, а из-за стремления преодолеть внутриполитические кризисы, переломить склонность обществ к революциям и анархии; из-за активизации преступных элементов в ряде «передовых», «цивилизованных» стран. Кроме того, революционные времена – раздолье для неадекватных личностей. Возможно, в целом об этом и ведет речь Сергей Есенин. Если так, то процитированные мною строки актуальны и в наши дни, поскольку нечто подобное мы наблюдаем и сегодня во всемирном масштабе. На наших глазах происходит «смена вех» (по названию философско-публицистического сборника, изданного на русском языке в Праге в 1921 году). Иными словами, прежняя модель развития исчерпала себя, а новая пока не пришла.

       Изложенное выше не исключает и личных мотивов автора при написании.

       Простые граждане склонны уговаривать себя: я этого достоин, я этого достойна. Талантливые люди не могут такого сказать, ибо они уже удостоились. В евангельских притчах утверждается, что тому, кто попросит, дадут. У Христа спрашивали, чего просить? И Он отвечал: Духа Святого. То есть благодатного житья. Рядовые граждане ищут зачастую лишь материальных благ, которые наиболее доступны. Им невдомёк, что решающей роли эти блага никогда не играли.

27.11.2020