Rip current. Кольцо Саладина. 35

В кое-как накинутом пальто Татка летела по нашей пешеходной дорожке мне навстречу.
- Ну что? Как? – затормошила меня она, едва не сбив с ног.
- Ответил, – вымолвила я, идиотически улыбаясь.
- Да ты что?! Он ответил? Он?
Я кивнула. Потом ещё раз кивнула. Потом зажмурилась и мелко закивала, как китайский болванчик.
- Да ты что! Ой, с ума сойти! – верещала Татка. - Сам ответил?
- Сам ответил. Своим голосом…
- А что сказал? Ну? Что он?
Она подхватила меня под руку и поволокла ко входу. Мы почему-то обе спешили, шли скорым шагом, почти бегом - хотя вот сейчас уже вроде и некуда было торопиться. Так же бегом влетели в двери общежития, промчались через вестибюль и заскакали по лестнице, словно за нами гнались.
- Что он? Где?
- Не знаю.
- Как не знаешь? Что он сказал?
- Ничего. Просто ответил… - я сгоняла со своих губ дурацкую неудержимую улыбку, но она не уходила. – Ничего. Просто ответил своим голосом.
- А ты что?
- А я?.. Просто слушала… Просто стояла, его голос слушала…
- Ой, ну ты романтик… Ой, ну ты вообще…

Весь оставшийся вечер я сомнамбулой прометалась по нашей келье, цепляясь то за половичок в прихожей, то за порог в ванной.
- Я всё-таки не понимаю, почему ты не ответила? – допрашивала меня Татка с недоумением. - Ждала-ждала, мечтала-мечтала – и дар речи потеряла? Онемела?
Я кивала. Соглашалась. Да, онемела. Да, дар речи потеряла. Когда он ответил, что-то волшебное стряслось во мне. Это же, действительно, было волшебным – вдруг услышать голос его здесь, в Москве. Как можно что-то говорить самой, вламываться в волшебство? Вот сейчас скажу что-то – и всё исчезнет же. Как мираж, как чудесный сон. Вот и молчала. Стояла, как дура, и молчала.
- Это я дура, я! – сокрушалась Татка. – Надо было мне рядом быть и тебе слова суфлировать. А ещё лучше – на бумажке записать. В следующий раз так и сделаем. Всё на бумажке напишем!
Но при всех попытках меня рассмешить, я успокоиться не смогла. Кончилось тем, что Татка напоила меня валерьянкой, мы сели на своих постелях, закутавшись в одеяла, и ещё часа полтора разбирались с канителью звонков.
- Пятнадцатого числа это началось, - вспоминала Татка. – На следующий день после Валентинова дня, в понедельник. Я села на телефон. И начиная с этого момента мы звонили ежедневно и иногда по нескольку раз. И ни разу человек трубку не взял. Ни разу! Это как называется? Это невероятно! Что такое особенное произошло, что вдруг сейчас он к телефону подошёл? Собственной персоной?
- Силы небесные подключились, – усмехнулась я.
- Чего-чего?
- Я помолилась, - усмехнулась я.
- Да ты что? Ты шутишь? – воззрилась на меня с изумлением Татка.
- Да нет, - я пожала плечами. - Правда. Помолилась в Лавре.
- Ой, как это? Прямо в Лавру ходила специально молиться? – Татка смотрела на меня во все глаза.
- Ну, нет, конечно… Просто на улице. Когда увидела её издалека, весь ансамбль. Такое красивое всё, светлое, в снегу…
- Подожди, - не верила Татка, - ты сейчас всерьёз говоришь?
- Ну, нет конечно, - я задумалась. – Не знаю. Но когда смотрела на эти купола, так грустно стало, что всё бездарно у меня… Как всё бы могло быть хорошо, вот так же чисто, светло, высоко… И ведь так всё и было – и вдруг всё сломалось…  Короче, я всё вспомнила, и… просто попросила. Конечно, это была никакая не молитва, я их и не знаю. Просто попросила всей душой.
- А что ты именно попросила? – заинтересовалась Татка.
- Просто встречи. Пусть мы встретимся – и всё… Если можно.
- Просто попросила… - как заворожённая повторила Татка. - Нет, ну это конечно дичь, но ведь совпало же.
- Совпало, - усмехнулась я, уселась поудобнее, спрятала голову в коленки и вздохнула.
- Нет, подожди, - не дала мне расслабляться Татка. - Просила-не-просила, но что-то реальное должно быть. Какое-то человеческое объяснение. Мне просто интересно. Ты уж, пожалуйста, когда его увидишь, спроси, как это так получилось, что мы неделю его не могли застать.
- Ну, может, его не было в Москве. А сейчас приехал.
- А кто тогда отвечал? – воскликнула Татка.
Вдруг лицо её переменилось, глаза стали совсем круглые.
– Ой, слушай, - страшным шёпотом проговорила она. – Так может это он мне и отвечал? Помнишь? Мне несколько раз парень отвечал?
- Причём, не один, - усмехнулась я. - То нахал, то интеллигент.
- Вот! – Татка вскочила на своей постели, роняя одеяло. – То один, то другой! А вдруг какой-то из них был он?
- Интересно, какой? – не без иронии поинтересовалась я.
- Ну, конечно, нахал! – немедленно воскликнула Татка. – Ой, нет, нет, конечно, интеллигент, у него такой голос был. Или нет, это у нахала был голос… Точно, у нахала! Или нет, у нахала был грубый…
Я засмеялась. Счастье всё клубилось во мне, не угасая.
- Да… - Татка озадаченно покачала головой. - Я сдаюсь. Эта загадочная история нам сейчас не под силу. Нет, ты спроси у него!
- Я спрошу.
- Нет, ты не забудь!
- Да не забуду!..
- Кстати, о волшебном, - спохватилась Татка, опять подскакивая на кровати. - Тебе отгул за командировку дают, ты в субботу уже свободна. И как теперь? Что? Поедешь домой завтра?
- Надо ехать, - я вздохнула. - Я должна ехать, в те выходные же не была, плюс у папы день рождения. Я ему шарф красивый купила. Ой, даже тебе не показала… Ой, я же пончиков привезла! – спохватилась я. - И коврижку медовую! И сижу, как дура…
- Главное, я-то сижу, как дура, с тобой! – Татка вскочила с постели. - Давай чай пить! Правда, первый час ночи, но резко захотелось пончиков.
Мы вскочили, собрали чай. Странное праздничное чувство владело мной, у меня было какое-то новогоднее ощущение. Словно завтра случится что-то невероятное.
- Ну ты завтра-то хоть не молчи, - теребила меня Татка. – Слушай, пончики бесподобные. А коврижка почём?
- Два девяносто, - машинально отвечала я. - А пончики по одиннадцать копеек.
- Надо в Загорск ездить за пончиками, - мечтала Татка. – Вот будет жизнь. И что, это всё там спокойно продаётся? Какой-то невероятный город…
- Невероятный, - кивала я, думая о своём.
- Я понимаю, ты не про пончики…
- Не про пончики. Но чувство там потрясающее… Как в сказке.
- Я прямо завидую. Но с пончиков уже падаю. Слушай, давай посуду завтра утром помоем, сейчас уже сил нет…


Зыбкая беспокойная ночь парила над миром. Я лежала, глядя на светлое пятно на потолке. Странно всё. Уже почти нашлись, и вот опять врозь. И не ехать нельзя. Уже давно все привыкли, что я дома на двадцать третье – и день рождения папы, и мальчишки наши собираются, и вся наша компания меня ждёт…
Опять, опять мы не вместе…
Или всё опять плохо?
А вдруг он эту ракушку прислал, как знак, что мы расстаёмся? На прощанье? Чтобы у меня была память о нём? Мысль пронзила меня, как молния, сон мгновенно улетучился.
- Наташка! – вскричала я, сама не своя.
- Чего, - неразборчиво-сонно пробурчала Татка.
- Слушай… слушай! А если эта ракушка – это подарок на прощанье?
- Чего?
- Вдруг это он со мной так расстаётся? Вот так красиво хочет расстаться! Это в его стиле!
- Спи давай, Беляева, - неразборчиво пробормотала Татка. - Завтра только дар речи не потеряй... Молви слово хоть какое-то... Прямо вот сейчас сочини текст, всё равно не спишь…
Татка права, надо спать, надо сочинить какой-то текст. Ничего не получается, я верчусь и мучаюсь. А вдруг опять не получится разговор? Сколько мы уже впустую трезвонили!.. И ледяная стужа страха сжимает всё моё существо.
Князь, это ведь ты был? Ты здесь, в Москве? Или мой изощрённый ум так обманул меня, и это кто-то совсем чужой - какой-то нахал, какой-то интеллигент, мало ли у Норы знакомых нахалов, мало ли у неё интеллигентов…
Нет, это невыносимо!
Встаю, не в силах больше справиться с волнением, натягиваю халат, носочки вязаные, кладу в карман сигареты, спички. Накидываю сверху ещё тёплую кофту, выхожу тихонько, стараясь не стучать.
В коридоре вечная темнота, как вечная мерзлота, половина лампочек вывернуто, а половина половины не горит, то есть, в итоге одна несчастная какая-то тлеет на лестничной площадке.
Я тихо спускаюсь по лестнице, подхожу к окну на площадке. А вот на улице светло за окном. Виден смежный корпус, пешеходная пустынная дорожка. Пусто кругом, часа три, наверное. Наш гулкий неугомонный дом почти притих. Одна я тут, стою, курю, думаю. Пытаюсь сложить в уме кусочки, кончики хвостиков. И ничего не складывается, ничего, совсем я дурочка…
Нет, надо хоть сейчас сосредоточиться. Значит, он здесь. Приехал зачем? Просто в гости? Найти меня? Чтобы быть в проекте? Значит, он всё-таки, решил танцевать?
Телефон Норы. Значит, и адрес тоже Норы. Значит, он у неё живёт. А Вероника где? Она же тоже здесь?
И почему я решила, что он собрался прощаться? ОН просто решил встретиться. Добрался до моего города, нашёл дом, хотел видеть меня. Как хорошо, что папа был дома… Интересно, он понравился папе?..
Господи, о чём я думаю, мне просто нужно пойти спать. Завтра после работы я позвоню - и всё будет ясно. Его голос, его интонации, родные, то с лёгкой хрипотцой, то чистые, мальчишески-юные, такие молодые…
Я погасила сигарету, выбросила в урну. Вот такой день сегодня. Ещё утром меня окружали подмосковные леса и рощи, ещё утром в уши мне летели слаженные рассказы экскурсоводов, а сейчас я обрушилось совсем в другой мир – где он совсем рядом. Невероятно…
Невероятно - что вдруг он мне теперь встретится здесь, на московских улицах, настолько невероятно, что душа отказывается верить, а предчувствие захлёстывает и захлёстывает острыми знобкими волнами, и ночь идёт, не принося покоя, и никак не уснуть, никак, никак… никак…

продолжение следует.