Глава шестая

I

Прошлое. Как часто мы пытаемся сбежать, порвать все невидимые нити, прочно связывающие его с настоящим? Как часто нам не хочется прощаться с ним и мы всеми силами стараемся его удержать? Не отпускать людей, отношения с которыми слишком давно изжили себя; утопать с головой в чувствах и эмоциях прошлого, теряя себя настоящего на задворках воспоминаний?
Вероятно, сбежать все же хочется чаще. Наполнять легкие прохладой поздней осени и чувствовать, что ты наконец свободен от оков; кандалы больше не сковывают твои движения; ты можешь, подобно маленькому ребенку, нестись с радостным смехом навстречу будущему, которое неизвестно, но не менее приятно, чем боль старых утрат и переживаний, что терзали душу многие годы.
Но, к сожалению, порой, чтобы стать свободным от прошлого, приходится отдать многое.

II

Спешно покидая стены больницы, Кэтрин не оглядывалась назад, стараясь как можно быстрее сбежать. Сбежать дальше, на дрожащих негнущихся ногах; в неизвестность. Прочь от прошлого, которое так неожиданно протянуло к ней свои мерзкие лапы, желая вновь утопить в себе и в этот раз ни за что не отпускать.
Ей было страшно, по-настоящему страшно. И это чувство душило ее, как и семь лет назад.
Спасения нет.
Тьма всегда рядом, даже если ты всеми силами тянешься к свету, пытаясь стать свободным от призраков прошлого, которые на протяжении многих лет маячат на горизонте.
Тьма всегда рядом.
Теряясь в мыслях, что хаотично крутились в голове, связываясь в тугой ком, Кэт не услышала Филиппа, который быстрыми шагами приближался к ней. Неожиданная перемена в настроении озадачила его, заставив на доли секунд усомниться в адекватности своей «коллеги». Он совершенно не понимал, какая фраза Элизабет произвела такое сильное впечатление на Хилл, что она сорвалась с места и убежала, ничего не объяснив?
Что, черт возьми, не так с этой девушкой?
Тихо ругаясь сквозь плотно сжатые зубы, мужчина ускорил шаг в попытке догнать Кэтрин, которая неслась в неизвестном направлении от больницы, видимо, абсолютно не разбирая дороги. Тяжко вздохнув, Филипп сделал небольшой рывок вперед, и спустя несколько мгновений ему наконец удалось схватить Кэт за руку. Не рассчитав силы, он достаточно грубо и резко развернул девушку к себе, на что она лишь возмущенно шикнула, высвобождаясь из крепкой хватки.
– Хилл! Что, черт тебя дери, происходит? Может, объяснишься?
– Нет. Не сейчас. Оставь меня в покое, Джонс, – глубоко вздохнув, девушка подняла на Филиппа усталый безучастный взгляд в одно мгновение потухших глаз. Чувствуя нарастающее напряжение и замечая злой взгляд мужчины, она тихо, но ровно произнесла: – Отвези меня домой.
– Ненормальная, – бросил капитан, разворачиваясь и тяжелой походкой направляясь к машине. – Садись. И адрес скажи, Хилл.

III

– Дома кто-то есть? Кто знает, что ты сотворить можешь, сумасшедшая.
Девушка отрицательно покачала головой, полностью игнорируя едкую фразу Филиппа, и молча протянула ему телефон. На экране высвечивался номер Грэгори, и Кэтрин надеялась, что капитан поймет ее просьбу.
Выхватывая сотовый из подрагивающих рук Кэт, Филипп нажал на кнопку вызова. Гудки и долгая тишина на том конце провода начинали потихоньку выводить из себя, но в итоге он услышал недовольный голос Грэга:
– Кэтрин, у меня много работы – домашние задания сами себя не проверят.
– И тебе привет, Браун. Твоя Кэтрин сидит тут и не может и слово из себя выдавить. Так что советую забрать ее поскорее.
– Джонс? А ты-то тут при чем? – удивленно спросил Грэгори, совершенно не понимая, каким образом его подруга оказалась вместе с капитаном полиции.
– Я и сам бы хотел знать, какого черта нахожусь сейчас здесь, – бросив тяжелый усталый взгляд на девушку, которая абсолютно не реагировала на происходящее вокруг, Филипп вздохнул и продолжил: – Так что быстрее, Браун. Мы возле ее дома.
На том конце послышалось какое-то копошение и неразборчивые ругательства, что вызвало слабую улыбку у капитана. Спустя несколько мгновений Грэг сказал твердое «пятнадцать минут» и сбросил вызов, хотя в его голосе отчетливо проскальзывала тревожность и обеспокоенность – видимо, состояние Кэтрин и впрямь озадачило мужчину.
Филипп протянул Хилл телефон, а после откинулся на спинку кресла с тяжелым вздохом. Напряжение, повисшее между ним и девушкой, неприятно давило, но он совершенно не знал, что говорить. И нужно ли. Возможно, самым верным было просто молча дождаться, когда Браун придет за Кэтрин и заберет ее куда подальше, потому что все, чего на самом деле искренне желал в данный момент Джонс – остаться одному, а не беспомощно сидеть рядом с девушкой, которая даже не могла нормально объяснить, что с ней произошло.
Кэт лишь бездумно смотрела в окно, пытаясь отыскать силуэт Грэгори в туманных улицах города. Она была обессилена и безумно вымотана; крепкий кофе и теплые объятия – все, о чем девушка могла мечтать. События последних дней слишком резко ломали стены ее безмятежного мира, поэтому она хотела на время забыть о расследовании, смертях, травматичных событиях и Филиппе Джонсе, который будто отравлял воздух вокруг.
Спустя время давящую тишину нарушил несильный стук по стеклу. Поднимая усталый взгляд, Филипп заметил Грэгори, который стоял возле машины и выжидающе смотрел на него. Облегченно вздыхая, капитан разблокировал двери. Браун распахнул пассажирскую, протягивая широкую ладонь Кэтрин. Девушка вздрогнула от резкого движения и ледяного порыва ветра, но, замечая Грэгори, с благодарностью легко улыбнулась ему и приняла помощь. Разминая затекшие ноги, она не без труда выбралась из автомобиля и в то же мгновение утонула в неожиданных объятиях. Они вышли спасительными. Кэтрин чувствовала окутывающее ее спокойствие, которое дарили ей крепкие и теплые мужские руки. В них она словно пряталась от мира и проблем, что слишком неожиданно обрушились на плечи.
Грэг ловко подхватил девушку под руку, собираясь поскорей отвести ее домой и расспросить о произошедшем. В конце концов, ему не терпелось узнать, каким образом связаны Кэтрин и капитан полиции – неужто его юная мисс Хилл состоит в отношениях с этим самодовольным эгоистичным Джонсом?
К сожалению, дорогу к дому им преградил Филипп. Скрестив руки на груди и лениво привалившись к своей машине, он с ехидной усмешкой смотрел на то, как Кэтрин цеплялась за руку своего друга и отводила взгляд, нервно постукивая ножкой по асфальту.
– Спасибо, Джонс, – сухо сказал Грэг, намереваясь не продолжать разговор и избавить себя и Кэт от общества капитана.
– И тебе привет, Браун. Следи за этой, – ядовито бросил Филипп в сторону девушки, – потому что у нее явно с головой не порядок.
Не дожидаясь ответа, мужчина сильно хлопнул дверью своего Вольво и завел мотор. Не смотря в сторону Кэтрин, которая устало прижималась к крепкому плечу Грэгори, Фил нервно и чересчур резко вывернул руль, шипя шинами по асфальту, и скрылся в туманных улицах.
События, произошедшие за день, совершенно не вписывались в привычную картину мира капитана Джонса. Он впервые за долгое время признал себе, что безумно устал, а непонятное поведение Хилл вывело из себя и окончательно вымотало. Поэтому единственное, что он хотел – взять выходной и напиться в SS. Потому что больше не было сил что-то делать, о чем-то думать или выяснять. С каждым моментом все приобретало неожиданные повороты, кардинально менялось. И это никак не укладывалось в привычный устрой жизни, рушило давно выстроенные границы и правила. Так не должно быть. Он не привык к переменам.

IV

Дом встретил теплом, долгожданным умиротворением и мягко обволакивающей тишиной; такой необходимой и спасительной, будто укачивающей на своих волнах.
Грэгори, какое-то время проведший на кухне, вернулся в гостиную с двумя большими чашками ароматного имбирного чая, который всегда успокаивал Кэтрин. Поудобнее устраиваясь на диване рядом с ней, он протянул обжигающий напиток и с легким беспокойством взглянул на  девушку, дожидаясь момента, когда она наконец сможет собрать воедино свои мысли и объяснить причину, по которой так невовремя отвлекла его от проверки домашних заданий.
Задумчиво разглядывая яркую дольку лимона, плавающую в чашке, Кэтрин молчала, пытаясь подобрать слова, но в итоге так и не смогла издать и звука. Она лишь открывала и закрывала рот, смотря невидящим взглядом в стену напротив. Прошлое вспышками мелькало в сознании, терзало девушку жуткими тревожными моментами и топило в пучине ужаса и страха, не позволяя оторвать от него своего внимание.
Тихо и осторожно забрав чай из рук полностью оцепеневшей подруги, Грэгори мягко и ненавязчиво коснулся ее плеча кончиками пальцев, надеясь привлечь внимание. Его беспокоило состояние Кэт, но он прекрасно понимал, что резко выдергивать ее из воспоминаний в реальность – не лучшая идея, иначе пришлось бы еще минимум полчаса приводить ее в чувства. Поэтому мужчина покорно молчал, не прекращая неторопливо и ласково поглаживать девушку по плечу.
– Мы с капитаном Джонсом были в больнице. Опрашивали пациентку, – тихим ослабшим голосом начала Кэтрин.
Ее слова сильно удивили Грэгори, и он не сдержал изумленного возгласа:
– Ты работаешь с Джонсом? Серьезно?
– Даже не спрашивай, как так вышло – я и сама не знаю. Просто… просто мне было необходимо взяться за расследование, пускай и вместе с ним, – с легкой ироничной усмешкой сказала девушка и, будто полностью погрузившись в свои мысли, продолжила: – Сам понимаешь, я не могу раскрывать тебе все детали. Но…
– Но?
– Коттедж, – коротко и неожиданно резко выпалила Кэтрин, опуская взгляд.
Заметно напрягаясь, Кэтрин уткнулась носом в плечо мужчины, жмурясь от наплывающих тревожных воспоминаний. Грэгори на мгновение притих, пытаясь осознать происходящее. Коттедж. Место, которое играет в жизни девушки немаловажную роль; место, из-за которого она не выходила из дома месяцами, боясь каждого шороха, и билась в лютых истериках, успокаиваемая лишь сильными препаратами. События, превратившие юную наивную Кэтти, верящую в сказки и «долго и счастливо», в Кэтрин Хилл – строгую журналистку, верящую только сухим фактам, а не живым людям.
– Кот, послушай, – девушка чуть отстранилась, поднимая взгляд на Брауна, который серьезно, но в то же время с долей волнения смотрел на нее. – Это было слишком давно. Понимаешь?
Кэтрин слабо кивнула, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит Грэгори.
– Умничка, уже радует, – мужчина улыбнулся ей уголками губ, стараясь подобрать слова, которые могли бы хотя бы немного приободрить девушку, и протянул ей чай, который, видимо, уже остыл. – Ты должна понимать, что травмирующие события никогда не забываются, но… но если ты позволишь прошлому вновь сковать тебя цепями, лучше не станет.
– Но Грэг… – понуро опуская голову, Кэт сделала небольшой глоток, ощущая легкое жжение имбиря и сладость меда, а после продолжила, набираясь решительности: – Боюсь, мне придется вновь оказаться в этом месте. И что тогда? Как вообще объяснить Джонсу все это? Ты слышал, что он теперь обо мне думает, – недовольно фыркнула Хилл, забавно сморщив нос, чем заставила Грэгори искренне засмеяться.
– Если тебя волнует, что подумает Филипп, то я могу с ним поговорить. Хотя, на мой взгляд, лучше ты сама ему все объяснишь. Со временем. Уверен, что он, конечно, та еще скотина, но понять должен.
Мягко и ласково заправляя прядь волос за ухо Кэтрин, мужчина невесомо коснулся губами ее лба, вкладывая в этот жест всю свою любовь и заботу, вызвав у девушки смущенную улыбку. После он неспешно поднялся с дивана, уходя в сторону кухни и на ходу доставая телефон.
– Я позвоню твоему психотерапевту.

V

– Черт! – Филипп гневно опустил кружку кофе на рабочий стол. Несколько капель попало на документы, что окончательно вывело его из себя.
Рабочий день не задался с самого начала – дежурные халатно выполняли свои обязанности и прохлаждались в отделении, раздражая капитана своей безответственностью; Паулина до сих пор не могла составить полную картину воздействия нового вещества и лишь что-то невнятно бормотала себе под нос, изводя Джонса недосказанностью.
Спустя неделю дело так и не сдвинулось с мертвой точки; все, что мужчине удалось узнать за это время – имена людей, с которыми сотрудничал Морган последние месяцы своей жизни, но эта информация оказалась абсолютно бесполезна. Все либо отмалчивались, либо действительно не знали, кому Дейв мог помешать; после долгих изнурительных вечеров, что прошли за допросами подозреваемых, Фил понял, что ни один из них не имел мотива, чтобы совершить убийство. Складывалось ощущение, что у его бывшего наркоторговца и вовсе не было врагов. Непонимание, что делать дальше, выводило из себя и безумно бесило.
Но больше всего его бесило одно – Кэтрин, мать ее, Хилл не выходила на связь уже чертову неделю. Полнейшая тишина. Ни звонка, ни сообщения.
Филипп не раз был в издательстве в надежде застать ее привычно погруженной в работу – чуть хмурящую брови, кусающую губы в моменты напряженных раздумий, вечно поправляющую пряди волос и слегка притопывающую ножкой. Каждый раз, проезжая мимо, он бросал взгляд на большое панорамное окно ее кабинета, где они впервые встретились, но мягкое кресло пустовало. Изо дня в день. Оливия Грант, временный главный редактор, на вопросы капитана о Кэтрин отрицательно качала головой, говоря, что последний раз видела девушку еще на прошлой неделе.
В Блэквуде ее, к огромному удивлению Джонса, тоже не было. Кофейня встречала его знакомым ароматом любимой выпечки Кэт и ненавязчивыми мелодиями, навевая теплые воспоминания о встрече, но он гнал их прочь от себя. Кристофер Блэк с легкой толикой грусти и сочувствия смотрел на мужчину, который каждый день приезжал к нему, судорожно выискивая взглядом Кэтрин, а после устало вздыхал и, опускаясь за стойку, по привычке заказывал американо. Видимо, он думал, что Филипп волнуется о девушке.
Вот только Филипп не волновался – он был взбешен. Абсолютный непрофессионализм, какие-то нелепые отговорки, игнорирование. Его раздражало то, что она беспрекословно шла на поводу своих чувств и эмоций. Всегда, поддаваясь любому мимолетному порыву, была готова обрушить на каждого, кто окажется рядом, лавину эмоций, которые сносили напрочь и не оставляли возможности спастись. Она топила в них всех и в первую очередь себя, упиваясь, как самым настоящим наркотиком.
В какой-то степени, Джонс даже завидовал ей – она ощущала жизнь каждой клеточкой тела, чувствовала все так ярко и красочно, что он невольно корил себя за то, что не умеет так. За то, что его эмоции выгорели слишком давно, чтобы надеяться, что они, словно феникс, возродятся из пепла.
Впервые в жизни Филипп не знал, что ему делать. Он раскрывал дела различной сложности, всегда был хладнокровен и подходил ко всему с трезвой головой, но, столкнувшись с таким эмоциональным ураганом по имени Кэтрин, терялся, словно подросток, попавший в незнакомую среду.

VI

Размеренный стук по клавишам ноутбука, согревающий облепиховый пунш, мягкий пушистый плед и аромат миндальных круассанов, тянущийся со стороны кухни – то, что окружало Кэтрин последние дни. Девушка полностью погрузилась в работу над статьями, что давалась ей с легкостью – она наконец могла сосредоточиться и посвятить все время любимой деятельности. Вечерами, когда Грэг возвращался из школы, Кэт позволяла себе расслабленно нежиться в его объятиях, на время забывая о тревожащих мыслях, рвущих душу на части. Она посмеивалась над другом, который в очередной раз сетовал на влюбленных в него учениц, и предлагала ему как-нибудь предстать перед ними с Паулиной или любой другой девушкой.
– Ты думаешь, я не пытался? Бесполезно – они коршуны какие-то, – удрученно отвечал мужчина.

Кэтрин понимала, что побег от реальности являлся не лучшим решением, хотя он был вынужденной мерой – чтобы не выгореть от извечных треволнений и не свалиться без сил.
Треволнения все равно оставались – не раз девушка замечала знакомый синий Вольво, проезжающий мимо дома Грэгори. С содроганием сердца она замирала возле окна, не в силах сдвинуться с места и задвинуть штору. Взглядом она ловила каждое его движение – как капитан Джонс гневно хлопал дверью машины, на повышенных тонах разговаривал с кем-то по телефону, расхаживая из стороны в сторону; как нервно прикуривал сигарету, опираясь на капот; как топтал окурок тяжелыми ботинками и уезжал, резко вжимая педаль в пол. Кэтрин тут же одергивала себя и уходила из комнаты, стараясь не думать о мужчине, на звонки которого не отвечала уже чертову неделю. Тщетно – проницательный взгляд ледяных злых глаз постоянно мелькал в сознании, не отпуская из своего плена.

Разговоры с психотерапевтом, к огромному счастью, приносили пользу, поэтому события прошлых лет тревожили девушку меньше, но все равно не хотели до конца опускать из своей хватки. Порой, оставаясь наедине со своими внутренними переживаниями, Кэтрин вновь погружалась в воспоминания, раз за разом ныряя с головой в темный омут липкого чистого страха. Мысли в хаотичном порядке проносились в голове, яркими вспышками всплывая в сознании и затмевая реальность. Все, что оставалось в такие моменты – не позволять эмоциям брать верх, мыслить рационально и пытаться убедить себя, что ничего не повторится.
К сожалению, девушка не всегда справлялась с прошлым, что кутало ее в своих мрачных объятиях.

VII

– Эй, Хилл! – грубый мужской голос, раздавшийся откуда-то из-за спины, заставил юную Кэтрин вздрогнуть и нехотя обернуться. Навстречу ей с самодовольной улыбкой шел один из самых омерзительных людей школы. Человек, которого она меньше всего хотела видеть сегодняшним днем.
– Чего тебе, Джефферсон? – едко бросила Кэт и надменно посмотрела на парня, пытаясь не выдать свою тревожность.
– У котенка прорезались зубки? Какая грубая. Ай-ай-ай. Нехорошо, – с усмешкой бросил юноша, твердой походкой надвигаясь на девушку. Она пыталась держаться стойко, но, осознавая разницу их физических сил, заметно напряглась. Ей стоило немалых усилий уже несколько лет давать отпор этому высокомерному парню, который находил удовольствие в издевательствах над ней.
Хищно оскалившись, Джефферсон вплотную подошел к Кэт грубо сжал ее подбородок пальцами, заставляя поднять вымученный взгляд на себя. Он упивался своей властью над хрупкой девушкой, наслаждался ее испуганным видом и лишь больше распалял ненависть и страх, давно поселившиеся в сердце Хилл. Склонившись к ее уху, парень сладостно нашептывал мерзкие пошлые фразы, в красках расписывая свои самые грязные и темные фантазии. Внутренне сжавшись, Кэт замерла, боясь разозлить юношу; все, что ей оставалось – молиться, чтобы звонок на урок прозвенел как можно раньше.
– Чарльз, оставь Кэтрин в покое, – неожиданно твердый и до боли знакомый голос заставил парня отпустить девушку и недовольно поднять взгляд на человека, что помешал его развлечению. В это же мгновение теплые крепкие руки опустились на плечи Кэт, успокаивающе поглаживая.
– О, защитник пожаловал. Браун, не лезь не в свое дело, мы сами разберемся. Правда, малышка?
Поежившись от такого фривольного тона и пошлого обращения, Кэтрин нашла ладонь Грэгори и мягко сжала ее, вкладывая в этот жест одну единственную просьбу: «Забери меня отсюда поскорее». Уловив довольно сильное волнение подруги, парень потянул ее в сторону кабинета биологии, бросив вовсю смеющемуся с ситуации Чарльзу:
– Еще увидимся, Джефферсон. Держи язык за зубами.

VIII

Поморщившись от нахлынувших воспоминаний, Кэт нехотя поднялась с дивана, откладывая нагретый плед в сторону. Грэг еще не вернулся, но ждать его не представлялось возможным – через несколько часов девушке предстояло выйти в ночную смену в SS.
Тихая улыбка тронула губы, а тело инстинктивно качнулось в такт ненавязчивой мелодии, которую Кэтрин напевала, доставая одежду из шкафа. Сладостное предвкушение затягивало в безграничные фантазии, но не отталкивало; наоборот – будоражило и манило своей темнотой. Очередные пьяные мужчины, похотливо смотрящие на нее, стойкий запах пота и алкоголя, плотная завеса табачного дыма – стандартный набор любой ночи в баре. Но именно в этом была своя чарующая атмосфера, ведь лишь там Кэт могла позволить себе не прятаться за вечными масками «идеальности» и «правильности».
SS не было местом, где продают души – оно было местом, где их спасают.

IX

Граненый стакан с характерным звуком тяжело опустился на барную стойку. Остатки жидкости брызгами разлетелись по столешнице, оставляя неприятные липкие разводы. Моника удивленно и с легкой усмешкой взглянула на мужчину, устало развалившегося на баре – он, не проронив и слова, подтолкнул ей пустой стакан, жестом говоря «повтори».
– Джо-онс, – сладко протянула девушка, привлекая внимание уже изрядно опьяневшего капитана. – Ты понимаешь, что такими темпами оставишь мне всю свою зарплату?
– Плевать. Налей еще, – требовательно произнес Филипп, расфокусированным взглядом прожигая барменшу. Она не сдвинулась с места, надеясь на благоразумие мужчины. – Мони, твою мать! Налей. Мне. Выпить.
Тяжело вздохнув и подавив в себе желание переубедить Фила, девушка плеснула в стакан медовый виски, разбавив его щедрым количеством льда, и протянула напиток мужчине.
– Ну и что сподвигло тебя напиться? – опираясь локтями на барную стойку, спросила Моника и хитро прищурилась, с любопытством разглядывая расслабленного Джонса.
– С чего ты решила, что есть какие-то причины? Захотел и напился.
– Ой, да ладно тебе, капитан. В последний раз ты так напивался, когда тебя «в отделении все бесили», – процитировала барменша, а после кивнула на почти пустую бутылку виски, которую открыла в начале вечера. – Давай, делись, страдалец. Неудачная неделя на работе?
Джонс отрицательно помотал головой, раскачивая стакан из стороны в сторону и помутневшим взглядом смотря на плескающуюся в нем янтарную жидкость, терпко пахнущую медом и корицей. Моника, выжидающе глядя на мужчину, пыталась уловить причину его необычного поведения, а потом резко стукнула ладонью по столешнице, заставив задумавшегося Фила вздрогнуть.
– Да неужели? Джонс, а Джонс, как ее зовут?
– Что? О чем ты?
– О девушке, из-за которой ты в таком состоянии. Нашему капитану разбили сердце? – ухмыльнувшись, Мони вовсю смотрела на Филиппа, сгорая от нетерпения и желания узнать подробности личной жизни неприступного мужчины.
Капитан Джонс, бросив чуть злобный взгляд на девушку, тяжело вздохнул, потер пальцами висок и замер, будто обдумывая что-то важное. Мысли хаотичным потоком проносились в голове, но все, что он мог выхватить из них – одно имя. Оно напрочь засело в сознании в последнее время и совершенно не хотело покидать его даже под огромной дозой алкоголя, что раздражало и выводило из себя больше всего.
– Кэтрин, – будто невзначай сказал Филипп, надеясь, что Моника его не услышала. Тщетно – барменша за время своей работы научилась разбирать любую невнятную речь своих «собеседников».
На лице девушки сменилось бессчетное количество эмоций – от непонимания и удивления до безумного восторга. Молчание капитана лишь будоражило и вызывало томящее чувство в груди. Ее пальцы слегка покалывало от волнения и предвкушения разговора по душам с одним из холоднейших мужчин их города – самим, черт подери, капитаном Джонсом.
Моника витала в своих мыслях и довольно улыбалась, готовая обрушить на Филиппа тонну вопросов, но все надежды и ожидания разбились одной фразой, которую грубым холодным тоном бросил мужчина, лениво делая глоток алкоголя:
– Как же меня бесит эта несносная Хилл.
Моника с непониманием взглянула на Фила и удивленно выгнула бровь, абсолютно не понимая, что имел в виду мужчина.
«Бесит? Разве из-за этого так убиваются и напиваются? Что-то ты недоговариваешь, капитан», – пронеслось в голове у девушки.
– В смысле?
– В прямом. Непостоянная, зависимая от эмоций. Совершенно непрофессионально подходит к делу и порой не может рационально думать, – мужчина шумно выдохнул и в очередной раз ударил пустым стаканом по стойке. Мони поняла его без слов и нехотя налила остатки виски Джонсу, бросая пустую бутылку в мусорное ведро. – Вечно эти ее эмоции, эмоции, эмоции. Я не привык к такому, и поэтому мне сложно с ней работать. Почему она, черт возьми, не может трезво смотреть на вещи и не поддаваться чувствам?
– Может, попытаешься найти какие-то плюсы в этом?
– Нет никаких плюсов, Моника. Когда работаешь вместе, необходимо думать трезво, – в этот момент девушка невольно усмехнулась ироничности фразы, с улыбкой взглянув на пьяного капитана, – в ином случае все обречены. Потому что, если один оступится, он обязательно потянет за собой второго. А мне совершенно не нужно, чтобы эта безумная топила меня в своем эмоциональном омуте.
Уильямс досадливо прикусила губу, обескураженная словами капитана. Она совершенно не ожидала такой резкости и грубости от Джонса, хотя прекрасно знала, насколько он прямолинеен и холоден. Образ любящего и заботливого мужчины, некогда появившийся в мыслях, рухнул в одно мгновение, обличая реальность и вызывая лишь грустную улыбку на губах. К сожалению, жизнь не всегда бывает такой волшебной и красочной, как показывают в фильмах. К сожалению, не всегда и не всем уготован счастливый финал.
Девушка перевела задумчивый взгляд на Филиппа – мужчина, занявший собой почти всю столешницу, совершенно не обращал внимания на то, слушает его Мони или нет, и продолжал высказывать свое недовольство. Желающих выпить было, на удивление, слишком мало, поэтому она решила взять небольшой перерыв. Но, прежде чем уйти, краем уха уловила неразборчиво брошенную в пустоту фразу от изрядно опьяневшего Джонса:
– Зато танцует Хилл шикарно. Она ведь здесь одна из лучших, да? Эх, не беси эта несносная меня так сильно, давно бы забрал себе и…

Погруженный в тяжелые раздумья, Филипп не сразу заметил, что гул и разговоры неожиданно стихли. Он с трудом приподнялся, переводя расплывчатый взгляд на сцену, что освещали мягкие и чуть приглушенные лучи софитов. Плавная тягучая музыка окутывала помещение, создавая интимную атмосферу и распаляя воображение. Слегка покачивая бедрами, на помосте, скользя ловкими пальчиками по пилону, стояла та, что не покидала его мысли последние несколько недель.
Кэтрин полностью растворялась в музыке, позволяя себе двигаться в такт интуитивно и отдаваясь каждому моменту. Она плавилась под теплым светом, изучающими и голодными взглядами и утопала в каждом прикосновении разгоряченной кожи к обжигающему холодом металлу. Оглушающие мягкие басы, отдающиеся от стен, сами направляли податливое тело, наполняли движения граничащей с безумием страстью, и по залу волнами разливались тяжелые вздохи изрядно опьяневших мужчин. И лишь один, устроившись за баром вдали от любопытных глаз, смотрел на нее неотрывно, с усмешкой наблюдая за разворачивающимся представлением. Кэт чувствовала на себе его взгляд – тяжелый, пристальный, изучающий. Она прекрасно знала, что он здесь; прекрасно знала, что он давно нетрезв, что его переполняют раздражение и агрессия из-за ее поступка, которому не было оправдания. Но тем слаще ей было. Изводить капитана полиции своей неприступностью и откровенностью – что может быть приятнее?
Филипп ловил все движения Кэтрин, упивался ими и, если бы не был пьян, корил себя за такую реакцию. Но сейчас, когда девушка скользила по пилону под плотоядными взглядами мужчин, пленила мягкими грациозными изгибами, он не мог сопротивляться. Не мог отрицать, что она вызывала бурю головокружительных эмоций, трудно контролируемые и абсолютно не поддающиеся описанию мысли и вспарывала душу, высвобождая все пороки и темные желания.

Приглушенный свет софитов рассеялся, музыка притихла, возвращая увлеченных зрителей обратно в реальность. Зал разразился аплодисментами и одобрительным свистом, непотребными выкриками и шелестом купюр, стелющихся на помост. Иронично улыбаясь, капитан неожиданно почувствовал на себе чей-то цепкий, прожигающий взгляд. Он знал, что это она смотрела на него.
Глаза в глаза. Пристально. С усмешкой и самодовольством. Она будто видела его насквозь в этот момент. Это раздражало, выводило из себя и заставляло желать только одного – стереть наглую улыбку с алых губ. Но все, что Филипп мог сейчас – пить свой медовый виски, скользить опьяненным взглядом по обнаженному телу и мечтать о девушке, которую ненавидел больше всего.
Кэтрин улыбалась. Мягко и мучительно медленно прикусила нижнюю губу и изящно склонилась за шелковой накидкой, подцепляя ее кончиками пальцев. Чувствовала каждым сантиметром кожи его голодный, опаляющий взгляд.
Она изводила Джонса, наслаждаясь собственным разыгрываемым представлением. Дергала за струнки ледяной неприступной души, разжигала давно потухшее пламя, заставляла вожделеть и страдать от того, насколько недосягаемой была. И он пьянел сильнее, чем от любимого медового виски.
Выпрямляясь, Кэтрин игриво подмигнула Филиппу, и поспешила скрыться за кулисами, оставляя распаленного мужчину наедине с гнетущими мыслями. Он гневно ударил кулаком по бару, развеселив наблюдавшую за всем Монику, и едко прошипел:
– Чертова Хилл, как же ты меня бесишь!