Ай, заинька, ай, серенький!

  Это было фиаско. Винить было некого; они сами должны были предвидеть все варианты и учесть, что “железяка” уронила тарифы и весь дальнобой по Западной Сибири практически встал. И что в воскресенье вечером весь поток пойдёт на запад.  И что все колхозники и дачники в конце сентября будут возить свою клюкву-брюкву.   И что в понедельник утром - лекции, которые пропускать вообще не след.

  И, хотя до Болотного оставалось не больше десяти километров, вечерняя “собака” уходила через полчаса, и перспектива ночевать на заплёванном вокзале вырисовывалась всё ярче и ярче. И замечательный “прохват” грозил закончиться совершенно бесславно.
Западная Сибирь - не Калифорния и жизнь автостопа полна невзгод и лишений.

  Из-под колёс  пролетающих мимо машин летела грязь и подсолнечная шелуха. Вечерело, первые снежинки уже замелькали в воздухе…а где-то недалеко, всего за сотню километров - уютная общага с добрым комендантом…и чего их понесло так поздно, говорили же старшие товарищи, - сезон закрыт, чего не послушали… Покоцанная “Тойота” вдруг приветливо заморгала треснутым поворотником…

…”Стопщики,  что ли? - помятого вида небритый  колхозан в поношенной лётной куртке, несмотря на зачухазный внешний вид, оказался неожиданно “прошаренным”, с ходу расшифровав характерный жест большого пальца, - залезай, только я - до Юрги, не дальше”. Не ожидавшие такого счастья студентики моментально расположились между мешками, пустыми вёдрами и парой лопат в углу.

  И снова дорога стелется под капот; и снова ожидаемое - “Ласточки летают низко, мне в суде карячится вышак…” из динамиков; в этих краях трудно встретить ценителя  Брамса и Массне. Интереса к дежурным историям из жизни автостопа местный хлебороб явно не испытывал, и разговор мало-помалу сошёл на нет, как вдруг:“Стопщики-хренопщики, делать вам нехрен, вот мы в ваши годы…, - пареньки с грустью собрались выслушивать истории о том, как деды строили Беломорканал, зарабатывая грыжу за орден Сутулова, да в сельхозинституте развесистую брюкву окучивали…, - да мы в ваши годы, не автостопом, мы - авиастопом по всему Союзу путешествовали!”
  Это был уж явный “гон”, ребята слышали, конечно, от родителей про замечательную страну СССР, чего там только не было, но фантазии мужика явно зашли слишком далеко, разве ж такое возможно, чтобы на самолётах, вот так, любой... .

…любой, конечно, не мог, а вот, гордо носящий форму курсанта Высшего Лётного Училища Гражданской Авиации, - вполне. Необходимо было всего лишь пройти “наземку” у более опытных товарищей, знать, где “выловить” экипаж, как подойти, представиться, обьяснить цель своего перелёта, маршрут и пункт назначения. Надо было знать что за час до вылета командир будет в АДП, а до того - в штурманской; и надо было, в конце концов, как-то пролезть в вышеупомянутые места. Впрочем, с этим, в те благословенные времена, проблем было меньше всего. Бабушки-вахтёрши, если не варили ночью картошку, или не вязали, то сидели низко в своих окошечках и погоны им было не видны. На студенческий билет красиво ложилась по диагонали целлофановая красная полоска от пачки сигарет, превращая его в настоящий “Аэрофлотовский” пропуск. Особенно, если смотреть издалека, ночью, внимательно не приглядываясь.

 Необходимо было учесть также местные особенности, как например, неприметную жёлтую дверь в стене рядом с конвейером приёма багажа в “Толмачёво”, зайдя в которую, повернув налево и, пройдя несколько комнат, можно было легко оказаться на перроне; а от него до АДП - рукой подать. Не рекомендовалось вылетать из  Актюбинска; курсантов - “зайцев”  там вылавливали очень активно. Проще было доехать на поезде до близлежащего Оренбурга и пытать счастья уже там.

  Надо было знать, что легче всего “брали” южане, то есть  - грузины, армяне и бакинцы, и интеллигенты-питерцы, а к москвичам и сибирякам лучше и не подходить. Неплохо было захватить “стеклянный билет”, то есть бутылку водки, но с ним надо было обращаться очень острожно. Он  иногда был совсем не лишним, а иногда  мог командира и разозлить. И надо было знать, где на самолёте прятаться от лишних глаз. На Ту-154 это был передний техотсек, там вполне вольготно размещалось человек шесть, на маленьком “Туполе” (134-ке, его ещё называли “зайцевозом”) это был громадный гардероб экипажа, а на Ан-24 и Як-40 надо было ползти в хвост.

  Крайней удачей считалось пролететь в кабине Ту-154 на обычно пустом дополнительном кресле. Те счастливчики, кому это удавалось, могли понаблюдать реальную работу экипажа в полёте, послушать радиообмен, нахвататься лётчицких словечек. Они щеголяли знаниями сакральных слов: “штурманская, “БАИ”, “привода”. Они были центром внимания и обьектом невероятной зависти. До следующего отпуска, пока кто-то новый не устанавливал очередной рекорд.

  Коих  было немало. Как-то раз мне удалось “сквозануть” Оренбург-Алма-Ата-Красноярск-Кемерово. А однажды, на самом настоящем военном самолёт-салоне Ан-26, с настоящим генералом, с его, собственно, милостивого позволения - до Чкаловского. Меня даже в полётный лист внесли, чтобы наряд в Москве выпустил с аэродрома. Разгильдяйство, всё-таки, имело определённые границы. Капитан в столовой Оренбурга, помню, сразу сказал: "Я бы взял, но не могу, генерала везём". Я уже, вздохнув, засобирался к выходу, но он мне, уже на пороге: - Так он сейчас приедет, к нему и подойди…Лётное поле, под крылом выстроился экипаж, три чёрных “Волги” в сопровождении пары УАЗиков…генерала я определил сразу, тут-то и пригодились навыки строевой подготовки…..левой, левой…. 
“Товарищ Генерал, разрешите обратиться, курсант ( предусмотрительно не указав какого училища, главное - лётного)Белов…”. На выруливании я помахал в блистер Володе с Пашкой. Они смиренно брели на посадку в толпе обычных пассажиров. Их “не взяли” и пришлось идти в кассу, скучно покупать билеты до Перми. Две фигуры в форменных пальто отсалютовали мне в ответ. “Счастливо, Шурян, сегодня тебе повезло больше!”

 Это была цель ради цели, охота ради охоты, а материальная составляющая была лишь приятным бонусом. Мы знали все расписания практически наизусть, мы знали  какие существуют авиапредприятия и куда они выполняют рейсы, мы могли отличить профилакторий от гостиницы и с ходу выявляли проверяющих. Нам были известны  технологический график работы экипажа, расположение перронной механизации, порядок обслуживания воздушного судна на стоянке. К началу курса “Введение в специальность” мы знали куда больше наших преподавателей….
…прошли  годы и  наступила пора расплачиваться  по векселям….

 Ледяной ветер с Балтики нещадно хлестал металлические буквы “Пулково”, украшающие крышу аэровокзала, в бизнес-зале финские туристы, наверное, допивали дешманский ( по их мнению) “Джек Дениэлс”, а наш самолёт, прибывший из Новосибирска, окружали серьёзные парни в камуфляже. Мигали милицейские маячки, начиналась операция “маски-шоу”. К самолёту медленно подъезжал трап…. Михалыч, мой командир, грустно наблюдал за его неумолимым приближением. “Ну что, Санёк, вот мы и попались. По твою душу приехали, иди, теперь, разбирайся”. Вздыхая, рассуждая про себя о нелёгкой судьбе второго пилота, тоскливо пробираюсь мимо штурмана, натягиваю китель, водружаю  на голову фуражку. Статус. Авось поможет.  Ну, вот, почему всегда  - “по мою душу?”. Штурман срочно нашёл что-то невероятно интересное во флайт-плане, бортинженер деловито переносит в журнал показания давно уже выключенных приборов. Ясно же, второй пилот - он вроде завхоза и его всё равно не жалко. Он молодой, ещё успеет. Как будто это не мы, всем экипажем, перед вылетом из Новосибирска, распихивали по самолёту курсантов, возвращающихся из отпуска в Академию. Уловив ободряющий взгляд командира (ладно, Михалыч, я тебе это ещё припомню), важно и неторопливо перемещаюсь в “предбанник”,в котором, с трудом помещаясь между сумок, баулов и шинелей, украшенных буквами “К”,  терпеливо дожидается  моего появления  реинкарнация Нила Армстронга, Чака Йегера и Великого лётчика Коккинаки  в одном лице, увешанная многочисленными орденами, регалиями и значками “Пилот первого класса” и “Заслуженный пилот СССР”.  За его спиной - звероящеры  с “Калашами” наперевес. Вдалеке мелькают  бледные лица бортпроводников.

 “Фигасе, - думаю, - поворот”.

 -Ну что, с прибытием в Ленинград - Колыбель Революции, командир! Я - начальник местной инспекции, безбилетные пассажиры на борту имеются?
 -Здравствуйте, рады вас видеть (правда что ли?); нет, ну что вы, конечно же, нет ( хоть я и не командир, но начальственная невозмутимость и барственная безмятежность, думаю, у меня вышли неплохо) а в чём, собственно, дело, какие ещё безбилетные пассажиры?
 -А это кто ( указывает на  перепуганных курсантов, готовых от ужаса забиться под “приставушки”).
 
Хорошое ещё, в кабину экипажа  не заглянул; там вообще “Ну, погоди!” можно было снимать.

 - Как  - “кто?” Курсанты это, ваши же, ОЛАГовские.
 -У них есть билеты?
 -?????? Билеты??? У курсантов????
 Видел бы в тот момент меня Станиславский, или, хотя бы, худрук Кехман, может быть,  моя карьера и по-другому сложилась. Но - не сбылось. Делаю вид, что мне смешно от глупой постановки вопроса, но не переигрываю, “Заслуженный Пилот”, всё же таки.

 -Это курсанты, сами же видите; откуда у них билеты? Когда ж такое было, чтобы курсант по билетам летал?
 -То есть,  они - безбилетники?
 -Я же вам говорю - курсанты!
 - А простые безбилетники в наличии имеются?
 -Да ни за что ( Слава Богу, врать  не пришлось).
 -Ну и много их?
 -Кого? (Разыгрываю “дурачка”).

 -Курсантов, конечно же; кого же ещё?                Замечательный вопрос; ну кто бы их считал? В Новосибирске  кто только своих отпрысков не приводил. Поскольку “заначка топлива”, и “зайцы” весу не имеют, подсчёт поголовья “ушастых” моей задачей не являлся.
 -Не, не очень. ( Весьма приблизительная формулировка).
 -Да как вы можете, это же нарушение всех лётных законов, это же, так вот нельзя делать, вы это…неправильно это… (Противник гнётся! Отряд, в контратаку!).
 -А вы разве не помните, сколько раз вы меня возили, когда я курсантом был? Я-то вас хорошо запомнил! ( Факт вполне мог иметь место, поэтому за враньё мне не считается). Это же наши святые традиции, вы - меня возили, я - внуков ваших, они, потом - моих детей! На этом стояла и стоять будет Авиация Российская!  (Театральное подвывание в конце фразы и закатывание глаз,  должны были, по идее, усилить впечатление. Надеюсь, что, хотя бы - не испортили). Великий адвокат Ф.Н. Плевако подал  бы в отставку, услышав  моё выступление перед судом присяжных.
Суд был скорым и правым.

 "Ладно, с ментами я сейчас договорюсь, дам “отбой” (уже тише, мне на ушко) понимаете, из Новосибирска радиограмма пришла, “заложили” вас.  Сейчас я им отвечу, что ваш рейс проверен, нарушений не было; нет, лучше так - “не выявлено”;  они были, конечно, нарушения, просто мы их выявить не смогли… Но вы это, того… в следующий раз…". Что именно  нам следует делать (или не делать) “в следующий раз” Заслуженный Пилот не уточнил. Осёкся, вспомнив, должно быть, своего внучка где-нибудь в Бугуруслане или Ульяновске. Милицейские маячки погасли, голодные диплодоки разочарованно покидали поле битвы. Михалыч задумчиво наблюдал за их отступлением через форточку пилотской кабины. Ушастые существа в форменных шинелях вприпрыжку исчезали за  дверями аэровокзала…..

… Поток неуёмной  фантазии  местного садовода  преследовал бы незадачливых путешественников ещё долго, но их спас внезапно появившийся из-за угла Юргинский автовокзал. “Вибачте, хлопці, бананів немає, - произнёс водила непонятную фразу, добавив уже вразумительнее, - отсюда до Томска вам куда ловчее будет”, и унёсся, разбрызгивая грязные лужи. Наверное, он спешил.

 Конечно, он спешил. Скоро начиналась смена и надо было снова покупать билет до Сеула. И выкопать оставшиеся две сотки картошки. И потихоньку выходить из образа.  Вечерело, в стылом воздухе кружились первые снежинки, и тянуло сладким дымком с соседских огородов.   Небритый колхозан  закрыл старую, обшарпанную “Тойоту”  и поднял воротник лётной куртки.