История 7 В ожидании беды

Начавшее было подзабываться чувство надвигающейся беды разбудило Виктора среди ночи, оставляя лежать, пялясь в тонущий во тьме потолок. Уже через пару минут, земля не сильно, но ощутимо дрогнула. Инстинкты, что заставляют животных ни с того ни с сего срываться с насиженного места, а птиц подниматься в воздух, и на этот раз не подвели его. И только что-то человеческое, укоренившееся в них за века существования цивилизации, уговаривало не дергаться: толчок совсем слабый, может, обойдется. И он хотел бы в это верить, но толчок повторился, более сильный и тревожный.
Вскочив, поспешно натягивая джинсы и прихватив рубашку, надевая на ходу, Виктор бросился к ближайшей к нему комнате.
— Люба!
А ударить в дверь кулаком не успел — та распахнулась сама, явив на пороге одетую в старомодную ночнушку, заспанную девушку. От вида дурацких рюшечек, под которыми вздымалась девичья грудь, перехватило дыхание. Эх! Если бы не землетрясение, втолкнул бы обратно в комнату и закрыл дверь изнутри, но...
Очередной толчок поколебал равновесие, и, буквально толкнув его грудью, не накинув даже халата, Люба вылетела в коридор, кидаясь в детскую.
— Малыши!
Те уже проснулись и, освободив от мертвой хватки названного брата, Леночка кинулась ей на шею:
— Мамочка! Мне страшно.
И Люба погладила ее по черным кудряшкам, поцеловав в макушку. Быстро одев девочку, — да, хоть Васька уже был способен позаботиться о себе сам, — вывела обоих, чтобы отвести в общую гостиную, где по давнему договору, в экстренных ситуациях собирались все обитатели.
— Курточки захвати, — бросила она через плечо.
Послушно взяв с вешалки две детские куртки, на случай, если придется бежать из дома в холодную ночь, Виктор вернулся к ней. Скользнув в чужую спальню, куда ни разу не удавалось даже заглянуть, осмотрелся. Ожидаемо, среди вещей девушки преобладали книги, в основном по психологии, но была еще классика и, неожиданно, небольшая стопка женских журналов. А ему казалось, что такие вещи недотрогу совершенно не интересуют. На тумбочке, над которой висело овальное зеркало, шкатулка с украшениями, которые Люба почти не носила, расческа, шпильки и обгоревшее с одного угла фото в рамке. Люба на нем была еще совсем девочкой лет четырнадцати, рядом, судя по всему, родители и три мальчика, что называется, мал мала меньше. Братья? Что ж, тогда становилось понятно, почему она так хорошо управляется с детьми. Сердце неприятно екнуло — Люба никогда бы не оставила братьев или их поиски, если бы они были живы, значит...
Додумать мысль не дал вздрогнувший под ногами пол. Ругнувшись себе под нос, Виктор схватил платье, что висело на спинке стула, пальто Любы и рванул к выходу, застыв на миг в дверях. Вернулся, чтобы схватить фото. Так или иначе, пока, заменить возможно было все: разбитое зеркало, испорченную одежду или книгу, но не единственную память о близких.
Выскочив в гостиную, он застал всех в сборе возле самого крепкого в подвале перекрытия. Туда даже успели подвинуть один из диванов, на котором сидела Люба, успокаивая малышей.
— Ты что там, заснул? — недовольно спросил Толик, чья куртка покоилась на плечах Любы, маскируя за агрессией тревогу. Протянул винтовку.
Правильно, пожалуй, оружие и боеприпасы это еще одна, трудно восполнимая потеря.
Виктор передернул плечами:
— Да брось ты. Самое интересное еще не началось, — заметил он, отдавая девушке вещи.
Увидев фото, та подняла на него такой преданный взгляд, что стало не по себе. Из-за вечных ссор и грязных, низменных мыслишек. Из-за "Клавы", которая, нет-нет, а проскакивала в перепалках...
— И, надеюсь, не начнется, — протянул Лешка, крепко прижимая к себе Свету, что спрятала лицо на груди парня.
Двери оставались открыты настежь, чтобы иметь возможность выбраться, если все начнет рушиться, и снаружи доносились испуганные крики животных, которые такой возможности были лишены.
— Может, выпустить их? — предложил Степка, примостившийся на боковине. — Так у них будет больше шансов.
— Ага, — фыркнул Виктор, присаживаясь на корточки возле стены. — А ловить их потом по округе ты будешь, умник? Кроме того, не стоит забывать о тигре.
Подтверждая слова делом, дотянулся до цепи беспокойно топчущейся на месте Торы, но лишь для того, чтобы намотать конец на ладонь, не позволяя зверю спасаться бегством, и та ткнулась мордой ему в ноги, ища поддержки и утешения. Надо будет спросить у Любы, страдают ли посттравматическим синдромом животные. И он потрепал ее по холке, ушам, убеждая, что бояться нечего. Прикрыл глаза, вспоминая день, когда все началось, а может, закончилось.
Тора первой почуяла неладное, заметалась от хозяина к дверям и обратно, показывая, что надо делать. Столкнувшись с человеческой тупостью, начала поскуливать, потом рычать, хватая за штанину. А они поняли, что происходит, только когда земля неожиданно и сильно содрогнулась, точно рвануло что рядом. Они еще успели выскочить на лестницу, сбежав на несколько этажей вниз, когда все начало рушиться. Тора скулила, Суслик наступал на пятки, изощренно ругаясь, на улице выли сигнализации припаркованных тачек, кричали люди... Какофония звуков, когда-то запрятанная подальше, вырвалась, вызывая желание зажать уши ладонями, но руки были заняты.
Земля не переставала содрогаться, на кухне посыпалась посуда, и звон битого стекла вытеснил отголоски прошлого, возвращая к реальности. Точно очнувшись ото сна, Виктор скользнул взглядом по напряженным позам, по застывшим в напряжении лицам, и поднялся. Придерживаясь за стену, преодолев несколько шагов до дивана, прислонил к нему винтовку и скользнул по руке Любы, судорожно прижимавшей к груди ребенка.
— Раздавишь, — заставил он губы сложиться в привычную усмешку.
В комнатах продолжало что-то падать, но, судорожно вздохнув, девушка ослабила хватку, позволяя Леночке нормально вздохнуть.
— Все обойдется, — пообещал он, набравшись наглости коснуться ее бледной щеки.
И его пророчество сбылось. Ближе к утру. Однако они не двигались с места до самого рассвета, ожидая повторных толчков, которых не последовало.
— Оставайтесь пока тут. Толик. Надо проверить комнаты, нет ли угрозы обрушения.
Тот кивнул, оставляя винтовку у стены.
— Вась, привяжешь? — вверил Виктор мальчику заботу о собаке, смывая с личика застывшее выражение, возвращая на него слабую, но счастливую улыбку. Тот любил, когда к нему обращались как к равному.
— Будьте осторожны, — попросила вслед Люба, румянец смущения которой не оставлял сомнений — она тоже вернулась из кошмара в реальность.