Любовь-судьба

       Ю. М. Сапожков
                Любовь-судьба
(о книге А. П. Бесперстых «Любовь. Словарь эпитетов», Новополоцк, издво ПГУ, 2009 г.)

 Среди человеческих страстей есть одна, которую, пожалуй, пережил каждый. Это страсть коллекционирования. У одних с возрастом она затухает, а у других становится чуть ли не профессией. Конечно странно, если человек всю жизнь собирает, например, пакетики сахара из разных заведений, обёртки, вкладыши и наклейки от жевательной резинки или крышки от бутылок, пуговицы... Вызывает уважение, но и удивление. Но есть коллекционеры-историки: редких книг, картин, морских и речных раковин, магических атрибутов, моделей самолётов, кораблей, даже (кто побогаче) редких машин. А недавно в редакцию зашёл большой любитель автографов знаменитых людей. Он узнал, что в мае этого года навестил нас Евгений Евтушенко. Наверняка ведь расписывался на своих книгах тому, кто догадался их приобрести, подумал этот человек. Собиратели нематериальных вещей (так они именуются в специальной литературе) занимаются накоплением анекдотов, шуток, стихотворений, песен, билетов аэрофлотов мира.
Но о коллекционерах эпитетов к одномуединственному слову слышать не приходилось. Ан есть и такие!
Заходит в редакцию «Нёмана» поэтесса из Полоцка Светлана Чижова и спрашивает: не заинтересуемся ли? И протягивает мило изданную книгу, довольно объёмистую. На красной обложке крупно название: «Лю¬бовь». Автор, точнее сказать, составитель –житель Новополоцка Анатолий Павлович Бесперстых, по образова¬нию фи-лолог, издавший нескольких собственных поэтических сборников. Я ещё не понимаю, в чём ключик к этой книге: «Любовь» – не Бог весть какое название для сборника. Но на обложке и уточнение, всё объясняющее. Оказывается, это словарь, который состоит из 3000 эпитетов к слову любовь. И это отнюдь не перечисление определе-ний, используемых в русском языке для повышения изобразительно-сти того или иного предмета, в дан¬ном случае всеобъемлющего чув-ства сердечной привязанности. Нет, здесь каждый эпитет (в алфавит-ном порядке) является в со¬провождении целого эскорта примеров из отечественной и миро¬вой литературы, и мы видим, как мастера изящной словесности изощрились оттенить, выпятить, расцветить великое состояние любви. И словарь тем самым превращается не только в пособие для тех, кто сам работает, скажем так, в литератур-ном цехе, но и в увлекательное чтение (особенно в поезде, метро, ав-тобусе, где ты то и дело отвлекаешься, а сюжет мешает следить за дорогой), но и в своего рода тест для людей, считающих себя интел-лектуалами и просто грамотеями. Рассмотрим вкратце, что может из-влечь для себя каждая из этих групп читателей.
Для пишущего, например, опасно повториться, употребить сравнение, эпитет не первой свежести. Счастливо снизошло, дума-лось – своё, и вдруг тебе сказали – чужое. В искусстве нет ничего страшнее вторичности. Настоящая проза или поэзия всегда ориги-нальны. Поэтому доверяй себе, но проверяй. И если искушённый пи-сатель находит яркий, на его взгляд, троп, он не будет спешить радо-ваться, а напряжёт свою память. Кажется, до чего уместно прилага-тельное неспелая к несозревшей любви. Увы, употреблять его не стоит. Первым это словцо пришло в го¬лову Борису Бедному (роман «Девчата»): «Да и не нужна была ему вовсе неспелая Тосина лю-бовь». Несытая – тоже определение не из широко употребляемых. Но тоже не будем ликовать. Давным-давно при¬думано. Николаем Огаревым: «Любовь несытая хотела // Вол¬ненья молодого тела, // Чтоб, замирая близ него, // Дыханье жар¬кое горело, // Чтоб жилка каждая его // И трепетала бы и млела, // И он впадал бы в смутный сон, // Весь упоеньем истомлён».
Трудно представить себе сокращённую любовь, но и такую хо-рошо объясняет Александр Куприн. Не дай Бог козырнуть цыган-ской любовью. Можно не знать Валентина Катаева и тем более Евге-ния Фёдорова, но не забыть бы известное многим блоковское: «И ко-варнее северной ночи, // И хмельней золотого аи, // И Лю¬бови цыган-ской короче // Были страшные ласки твои»! И каких только Любо-вей, оказывается, не бывает: буйнокудрая, брезгли¬вая, глухая, жир-ная, паллиативная, швабская, учтивая, утробная, реющая, птичья, по-этическая... Последней характеристикой лю¬бовь одарили В. Белин-ский, Л. Толстой, А. Чехов, А. Майков, К. Паустовский, А. Павлов-ский. Итак, совершенно понятно, как полезно нашему пишущему брату заглянуть в словарь А. П. Бес¬перстых перед тем как поставить точку в своём произведении. Кстати, а бывает любовь полезная! От-крываю книгу на странице 241. Ну вот – ещё как бывает! «Любовь тогда лишь нам полезна, // Как с милой дружбою сходна; // А дружба лишь тогда любезна, // Когда с любовию равна» (Карамзин). По-разному согласны с Ни¬колаем Михайловичем Антон Павлович Чехов и Виктор Славкин.
Теперь оставим писателей в раздумье о том, как трудно в этом старом мире изобрести что-то новое или хотя бы не повториться (чтобы критик не пришил плагиат), и посмотрим, может ли словарь Бесперстых скоротать человеку время в поезде или в автобусе? Вполне. Ему даже иной раз грозит пропустить свою остановку. Дело в том, что примеры в книге чаще всего даются в виде развернутых цитат, в которых содержится столько всего интересного, незнаемого или забытого! Скажем, отношение Льва Николаевича Толстого к по-ловой любви. Вспоминает Со¬фья Андреевна, его жена: «Вчера вече-ром меня поразил разговор Л. Н. о женском вопросе. Он и вчера, и всегда против свободы и так называемой равноправности женщи-ны; вчера же он вдруг высказал, что у женщины, каким бы делом она ни занималась: учительством, медициной, искусством – у ней одна цель: поло¬вая любовь. Как она её добьется, так все её занятия летят пра¬хом». Правда, рядом с этим примером дается другой – уже из самого Толстого, но противоречащий только что приведённому: «Женщин этих сближало ещё и то отвращение, которое обе они испытывали к половой любви. Одна ненавидела эту любовь по¬тому, что изведала весь ужас её; другая потому, что, не испытав её, смотрела на неё как на что-то непонятное и вместе с тем от-вратительное и оскорбительное для человеческого достоинства». Листая книгу, то и дело встречаешь прилежно зафиксированное от-ношение Льва Николаевича к предмету разговора, и таким об¬разом перед читателем развёртывается своеобразный монолог великого пи-сателя на заданную тему. По-своему развивают её и другие классики – то вторя друг другу, то впадая в противоречие самим себе, на ко-тором подловил их кропотливый составитель словаря. Это захваты-вает не меньше хорошего детектива.
Наконец, какое поле для проверки своих познаний в изящной словесности получают преувеличенно уверенные в оных литера-турные интеллектуалы! Что ни страница – то возможное испыта¬ние. «Идут года. Но с прежней страстью, // Как мальчик, я дышать готов – // Любви неотвратимой властью // И властью огненных стихов»? Или: «Много есть людей, что, полюбив, // Мудрые, дома себе возводят, // Возле их благословенных нив // Дети резвые за ста-дом бродят. // А другим – жестокая любовь, // Горькие от¬веты и вопросы, // С желчью смешана, кричит их кровь, // Слух их жалят злобным звоном осы». Хорошо, если бы Валерий Брю¬сов и Николай Гумилёв оказались узнанными.
Нет, чтобы оценить 40-летнее (!) творение Анатолия Павло¬вича Бесперстых, отнюдь не обязательно быть суперзнатоком литературы, в очередной раз получившим удовлетворение от па¬мяти, которая не подвела. Ей-ей – обычный любитель стихов, прозы, публицистики, мудрых мыслей получит от сборника эпи¬тетов удовольствия гораздо больше. Но прежде всего, думается, он оживит душу ладом поэзии, поразится многоликости любви и, возможно, подберёт к своей одну из её подсветок.
Вклад Анатолия Павловича в русскую лексикографию этим словарем не исчерпывается. Моя книжная полка осчастливлена ещё двумя: собранием эпитетов к слову вера и словарем афо¬ризмов на тему «О любви и не только». Отметиться в послед¬нем соседством с Давидом Самойловым и Михаилом Светло¬вым удостоился и автор этих строк, разысканных Бесперстых в новополоцкой библиотеке: «Возраст беззащитен от любви. Любовь защищает от возраста»; «Красота, она совсем не крепость. Не брать её, а – сдаться перед ней!»
Сколько же нужно было всего прочесть, переписать, системати-зировать, разбить по каталогам, затем набрать, сверстать, вычи¬тать!.. И все это – в громадном большинстве своём – когда ещё не было компьютеров. Только ручка и пишущая машинка.
Что движет этим необыкновенным человеком? Слава отпадает
сразу: «Любовь» вышла тиражом всего 30 экземпляров! «Вера» –
10(!) и «О любви и не только» – 40 экземпляров!
Не предполагается пока больше читателей и у очередных
реликтов Бесперстых. Сейчас он работает над афоризмами и па-
радоксами Пушкина. О денежных мотивах смешно и говорить.
Почти всё, что зарабатывает, уходит на подготовку словарей.
Трудно, видать, с Анатолием Павловичем и домашним: мало,
судя по всему, остаётся у него на них времени. Наверное, очень
хорошие, умные люди. Понимающие, что такое любовь-судьба.
Она-то ведь и определяет путь человека. И ничего с этим не
поделаешь. К счастью.
2010 г.
Публикация по изданию: Сапожков Ю. М. Между духом и словом : критические статьи, диалоги, эссе. – Минск : Лiтаратура i Мастацтва, 2012. – Стр. 261 – 265.