Колледж - пролог

Потекли изо ртов мохнатых серых туч пупырчатые слюни, сморкнулось небо, пощекоченное мокрицей - ноябрём, рассыпались неугодные выделения: кто по голове получил, кто по крыше, кто-то вообще в глаз, но больше всего досталось учебным заведениям - их неугодьями залило с ног до головы. Еле-еле просунуло солнце глаз сквозь плотный бараний мех: забегал зрачок туда-сюда, сталегогий и иглозубый, колючий, бездомным светлячком шерудя надутые пуза и слепые глаза многоэтажек. Носился, почёсывал оплёванную землю, играл пухлыми комнатными котами, но потом неожиданно остановился, замер на одном месте. Вздрогнуло солнце, затряслось от негодования и запахнуло шубу облаков - спряталось, грянул ангельской трубой хриплый трёхэтажный мат: не по-божеским замыслам сие речено было с широкоплечих небес, по грешному - грязненько, пошленько, зато по-божески крепко, как наказание за грехи и огрехи... Хотя, пожалуй, даже и похлыще! Точно чан всяких гадостей и немытостей, ковыряющих чужие носы мерзостей и козявистых обвисших налётов опрокинуло говорящее солнце на людскую расу. Что же так серьезно на настроение органической лампочки повлияло?
Остановился я вкопанным колом - нечаянно помянул старину Влада Цепеша, перевёл я взор ясных очей с безгрешного неба на землю сырую: хрякнули под ногами и отзвонились цепями под нагнетающими подошвами плоские слизни - лужи, отмороженные не хуже всякого товарища в тёмном - претёмном переулке. Смердящий паразитолог - эксперементатор без жилья и доброго имени проковылял на ногах-костылях мимо меня, точь-в-точь, таким же хриплым и гнусным голосом, как у солнца, пустил череду заковыристых фраз - людоненавистников, отражающих всю суть и весь смысл бытия таракашки - человека, и смачно-пресмачно сплюнул на ступеньки. Острым глазом уловил я скатывающийся ком серебристой вонючей слюны, внимательно проследил за её кудрявыми движениями. С воплем зверски убитого, чуть ли не мученика, взвыла она хлёстом лягушачьего грузного тела - разбилась...
Испуганным хомячком подскочили глаза, кинулись на дом над порогом: горела огнём поблёкшая надпись: "Колледж. Без одежды вход воспрещён." Так вот что так возненавидел тот бездомный! Чтобы не уделять много времени на удивление, а удивляться было действительно нечему, я последовал примеру незнакомца: водопад колкой слюны слился со слизнем моего предшественника - побратался и злостью и отвращением с олицетворением вестника небес...
-Тяжко-тяжко там, брат! - неожиданно и ловко стукнул меня дубинка-оклик.
Солнце говорило! Покосил глаз я на облака - нет фонаря - потом опомнился, оглянулся: речами его пророк гутарит! Грустной собачкой, которую неожиданно ударили по тылам, смотрел он на меня...
-Очень тяжко там, брат! - повторил бездомный и подковылял ко мне.
Хлюпнул черномазый нос, то надуваясь, то чуть ли не лопаясь - рыдает.
-Обидели меня! - жалуется. -Вон, поседел от грусти! Загрызли, застучали меня там! На улице остался, плешивый, вонючий! Алкаш! Кто их накажет?
Поглядел я на страдальца, поглядел, погоревал где-то в глубине души с ним, позевал маленько... Подумал, поразмышлял, решил помочь нищему:
-Не искушай без нужды, хлопец! Раз уж заинтриговал, рассказывай, как обидчиков твоих наказать!
Надулся павлином мой собеседник, вытряхнул карманы: как по поведению оказался у него в руках студенческий билет.
-На! Возьми, за свой выдай! Только знай, плохо может быть тебе!
Махнул рукой я на колледжененавистника, пожелал ему мысленно удачи, ударил по-дружески. Встал я в боевую стойку, согнулся в три погибели, касаясь лбом замызганных ботинок, пластичной елью вмиг распрямился: со штукатурного размулёванного подножья до белеющей лысины оглядел злосчастное здание. Где-то в сгибательном процессе уловил мой слепошарый глаз слово "Музыка".
-Надо же, а колледж-то музыкальный! - погрозила мне толстым пальцем мысль.
Покачал я головой, затрясся, уворачиваясь от выстрелов бликов окон: не хочет впускать меня, паршивец старый!
Смачно, с душой, вытер я ноги об ступеньки - подлива разлилась, пару раз пнул дверь, вошёл, значит, в обитель разврата...