Профессорша

Марья,  ядреная и гладкая  баба, была веселой,  озорной, никогда не унывающей,  первой на деревне частушечницей и заводилой.  Ни одна свадьба не обходилась без нее.  И гулянка без Марьи, была не гулянка.   Марья любила с удовольствием пропустить рюмашку-другую для куражу, любила позубоскалить  с мужиками и поплясать.  Марья ходила на гулянки в роскошных русских костюмах, которые шила сама, и была самым дорогим украшением любого праздника.
 В девках она была самой завидной невестой, из зажиточной семьи, и   красавицей. Ее муж,  дед Василий, некогда первый на деревне гармонист и непревзойденный борец, в ранней молодости, после неудачного поединка оставшийся  калекой, не любил праздников.  Пить, в силу буйного и неуемного характера  он не мог, а смотреть на пьяных, вообще не было сил.
 Дед Василий был категорически против участия  своей жены в этих разнузданных повальных пьянках, до невозможности ревновал ее, и  всеми силами  тщетно пытался удержать возле себя.
После гулянки, дома ее ждал «волшебный пим», который  настигал в проеме двери,   куча  беззлобных проклятий, типа лахудра,  снега тебе в штаны насыпать не могли, волк тебя задери и пара символических тумаков.
Дед еще ворчал несколько дней, а она улыбалась, и только добродушно повторяла: «Не ори.., не ори…».
Однажды на свадьбу  к соседской девчонке-студентке  понаехала толпа ее  друзей-однокашников с профессором, интеллигентным мужчиной средних лет, с  бородой,  в очках, и, как полагается настоящему интеллигенту, в шляпе.
Профессор, увидев Марью, остолбенел, как вкопанный.
- Какая колоритная женщина, однако, - смущенно пробормотал он.
Марья как-то затихла, покраснела и,  опустив глаза, скромно молчала.
Профессор стрекотал возле нее, осыпал комплиментами.
Деревенские улюлюкали, и приговаривали: «Профессор, да ты  в деле еще не видел ее. А ну, Марья, сбацай частушки, для спляши для профессора».
Студенты горячо аплодировали, и вызывали Марью на круг. Но, она, сидела, как вкопанная, не проронив ни слова, не выпив ни рюмки…
К ночи все разбрелись. Профессор пошел провожать Марью.
Домой она вернулась с петухами. Тихая и кроткая. Василий не спал всю ночь, увидев ее, тоже промолчал.
Утром профессор первым автобусом уехал в город.
А Марья перестала петь, плясать и ходить на гулянки. Она замкнулась, стала молчаливой  и загадочно-грустной.
Деревенские стали называли ее за глаза не иначе, как профессоршей. И относились, как к тяжелобольной.
 По институту поползли слухи, что профессору отказала деревенская бабка, напустила на него порчу и теперь он сохнет на корню.
Никто, даже втихаря,  не смеялся ни над профессором, ни над Марьей.
Василию никто ничего не рассказал,  но между супругами  пролегла невидимая тень.  До конца жизни они  бережно относились друг к другу, были предупредительны, словно боялись невзначай затронуть какую-то запретную тему.