Шагая по... или записки натуралиста

..Работу последнего циклона мы оценили уже в лесу. В городе два дня снега с сильным ветром уже к четвергу не оставили особо заметного следа. Все выдуло, весь снег. Нет, конечно, остались то там, то здесь снежные наносы на дорогах. Но с ними мало-помалу разбираются городские дорожные службы. Тем неожиданней была картина, представшая перед нами в лесу. Накатанная дорога закончилась как раз за воротами старой воинской части. Все. Дальше - снежная целина. Старая, в прошлые выходные прилично укатанная машинами,  дорога едва отслеживается по сугробам на обочинах.  Вот те раз. Снега на дороге выше щиколотки. Он еще легкий, не слежавшийся и потому идти по нему не очень трудно. Идем? Идем!!! И мы пошли. До фигвама четыре с половиной километра. Из них первые метров 800 круто вверх. Ближе к вершине стали попадаться первые ели, плотно укутанные снегом с ног до головы. Издалека они смотрелись красиво, такие причудливо изломанные снежные игрушки. А вот в близи... Почему-то сравнения с легкими горностаевыми шубками эти снежные одежды не выдерживали. Скорей казалось, что деревья закованы в тяжелые доспехи. Словно воины они стояли вдоль дороги, неподвижно, сурово и молчаливо. И вроде день светлый, солнечный, и лучи солнца временами играют яркими блестками на заснеженных лапах елей и кедров. Но нет в природе какой-то радостной легкости. Суровая северная красота. И тишина. Лишь иногда, то ли от порыва ветра, то ли по вине белки, качнувшей ветку, но как-то вдруг с вершины ели пойдет вниз лавина снега, с тихим шелестом "у-ф-ф". И кажется, что это ель вздохнула облегченно, сбросив с себя непомерную ношу. И стоит она облегченная, еще долго качая-разминая затекшие под снегом ветви. И опять тишина.

Наверху, на дороге свежий след снегохода. Ну, теперь-то полегче будет идти, обрадовались мы. По буранному следу всяко сподручней идти, чем по целине. Правда, если он устоявшийся, намерзший. Этот же был совсем свежий и плохо держал человека. Это я про себя. Иринка-то с Соней, как настоящие ангелы, веса не имеющие, легко скакали впереди, почти не оставляя следов на снегу.  А я, простой человек, с грузом проблем и недостатков в 130 килограммов живого веса, проваливался на насте.  Представляете, да? Наступаешь, эдак, на, казалось бы, твердую "землю" и проваливаешься в нее. И так на каждом шаге. Уж лучше бы по целине идти.
Дорога здесь, вплоть до фигвама, идет по хвойному лесу. Обычно идти здесь весело и приятно, темная до черноты  зелень елей, яркая зеленая пушистая веселость кедров расцвечивают зимний серо-бело-черный лес. И от того он становится теплей. А сегодня все не так. Ели и кедры суровы в своих белых латах. От былой веселости нет и следа. Какая-то тревожность в воздухе. Наверное, такие картины леса Джек Лондон называл "белым безмолвием". Оно, и правда, окажись мы в таком лесу не на Хехцире, рядом с городом. А где-нибудь  на тысячу километров северней..... Жутковато, однако. Фигвам, засыпанный мною до половины снегом, теперь почти совсем утонул в снегу. Мои снежные завалинки метель подсыпала почти до крыши, на крыше толстый снежный накат. Еще парочка таких снегопадов и придется откапывать фигвам из сугробов ...

... снег лег уже плотно. И лес сразу же посветлел, раздвинулся. Это уже не сплошная черно-серая стена на темном фоне промерзшей земли. Снег, ровным слоем укрывший и камни откосов дороги, и пожухлую траву, и почерневшую от  мороза, опавшую листву, разбил-разбавил плотность деревьев, расставив их поодиночке. В субботу, с утра циклон еще боролся за жизнь, из последних сил цепляясь низко висящими тучами за вершины сопок, за макушки деревьев.
Плотная белесая мгла висела низко-низко. Деревья, зябко ежась, втягивали головы в плечи, неприязненно поглядывая вверх: Опять зима, опять мороз, что за мерзкая погода. Могучие кедры, время от времени вытягивали шеи, пытаясь заглянуть за горизонт. Пытаясь увидеть там признаки улучшения погоды.
Ночью неожиданно вызвездило, в темноте, как-то незаметно, по-английски, не прощаясь, циклон ушел. Выйдя на улицу из фигвама, я даже застыл от неожиданности. Высокое, где-то там далеко, абсолютно черное небо. Чистое, блестящее. Все в сверкающих звездах. И половинка огромной луны, заливающая лес серебром. Морозный воздух звенит от свежести и чистоты. Сказка.
Утро встретило нас густой, сочной синевой неба и первыми лучами солнца, скачущими по вершинам деревьев. Ах, как же хорошо встречать рождение такого дня. Вчерашнее мрачное настроение улетучилось, утекло вместе с белой мглой циклона. Легкий ветерок, резвящийся в кронах кедров, поднял  в воздух мелкую снежную пыль. Она, искрясь в лучах солнца, создавала ощущение сказки. И вот уже красавец-кедр, вчера еще хмуро оглядывающийся вокруг, не видя причин для радости, приободрился. Подбоченясь, поигрывая могучей кроной, он с молодецки-залихватским видом поглядывал на стайку молоденьких елочек, что примостилась на склоне  невдалеке. Накинув на плече белые паланктины, красуясь и кокетничая, они шебечут о чем-то своем, девичьем. Старая береза, большая, старчески изогнутая ревматизмом и подагрой, скрипя, ворчит: "Э-э, разшелся, ухарь, все б перед девками хвостом крутить"....

… Нет, что ни говори, а время года с середины сентября по середину октября в Хабаровске - самое благодатное, если не сказать громче - благостное. По ощущениям, по характеру. Уже нет испепеляющей, душной жары июля и августа, но еще не пришли морозная промозглость и уныние ноября. Солнце еще пригревает так, что днем можно ходить в футболке, а вечерами еще не холодно у костра в легком свитере или ветровке. И самое главное - нет комаров. А краски? Краски осеннего леса. Это ж не всякий художник сможет такие смешать их и перенести на холст. Даже самые крутые импортные фотокамеры не в силах точно передать очарование и силу красок осеннего лета. Когда этот ковер желто-, красно-, зелено-  и еще, черт его знает,  каких цветов и оттенков переливается от легкого ветерка, завораживая. Он же, ветер, играючи, срывает листья с деревьев, кружит их, позволяя плавно вальсируя, опускаться на землю. А на земле,  в зеленой еще траве, среди калейдоскопа разноцветных упавших листьев, грибное царство. Вон, мощно раздвинув прошлогодний перегной, с прилипшими к широкой шляпке хвоинками, стоит красавец- груздь. А там, дальше, еще один. Да их тут с десяток. А вон на пеньке, сбившись плотной группой, теснятся опята, толкаясь и вытягивая шеи. А тут и, там тоже, яркие, но бесполезные, поганки. И белые, и желтые, и красные, По одной, и стайками. Мухомор - огромный, солидный, тот чуть в стороне от поганок. Дескать, где я и где они, я-то ого-го. По канавам вдоль дорог весело журчат ручейки. По их скачущим, крутящимся, переливающимся струям лихо летят кораблики из особо смелых опавших листьев. Красота!!!

… Весна все-таки пришла. Второй день на улице солнце, заметно пригревает, даже обычный хабаровский ветер потеплел и уже не вышибает из тебя остатки тепла, как зимой, а ласково похлопывает по плечу, подталкивает в спину. Мол, держись, браток, скоро лето. Снег в городе потерял девственную зимнюю белизну, осел, зачернел грязными боками сугробов, асфальт вырвался из-под снега на солнышко, и теперь паря млеет в его теплых лучах. По дороге журчат быстроногие ручейки, на кустах радостно горланят воробьи. Ну как усидеть дома в такую погоду? Нет, можно, конечно, сломать разом все ноги или, к примеру, срочно заболеть лихорадкой северного Нила. Но мы против таких радикальных мер. Мы за здоровый образ жизни и потому нам никак не усидеть дома. И  потому в девять утра мы на остановке автобуса, в полной боевой готовности...
В лесу весна орудует не так рьяно,  жалея, видимо,  белоснежную зимнюю сказку, давая нам хоть немного еще побродить в ней. Впрочем, даже слегка, полой пальто, мимоходом, зацепив Хехцир, она изменила его. Ели и кедры, еще в прошлые выходные стоявшие укутанные в снега последнего мартовского циклона, нынче сияют густой, чистой  зеленью.  Снег, еще недавно казавшийся легким белоснежным покрывалом, заметно осел, отяжелел и приобрел тяжелый молочно-белый оттенок. Мокрый, даже на взгляд, ноздреватый, с крупными кристаллами, он уже не манил поваляться в нем. На южных пригорках уже появились прогалины, еще грязно-коричневые, с прошлогодней травой, без весенней зелени. В колеях дороги, местами, уже хлюпает вода. Пожалуй, это последняя вылазка в валенках.                В пятницу вечером была небольшая порошка и на ее тонкой , буквально в бумажный лист толщиной, бязи отпечатались многочисленные следы зверей. Тоже радуясь концу зимы, зайцы устроили веселый кавардак, истоптав снег запутанной арабской вязью следов. Смотри, вот тут они собирались кучкой, натоптав кружок следов больше метра в диаметре. А тут бросились в рассыпную. А вот белка, открывает последние зимние кладовые, копая узкие лазы в глубоком снегу. Опа-па, смотри-ка, а ведь это трехлапка соболя. Нет, ну точно он. И это мы, оказывается, всю зиму ходили тут без толку, а могли бы тебе уже соболью шубу справить.
Во время чаепития у костра, Соня, до этого сидевшая возле меня, в ожидании бублика, вдруг кинулась у фигваму. Что там? Да скорей всего мышь. Они с осени поселились у нас под полом фигвама, сильно не досаждая нам. Обозначая свое присутствие лишь шорохами по ночам, да мелкими стежками следов по свежему снегу. Ну, а тут, видимо, одна из них решила выйти погулять. Да на ее беду лиса бежала, в смысле Соня. Которая сейчас же вспомнила, что "охотничья" собака. Надо было видеть ее. С деловито-озадаченным видом она бегала вокруг фигвма, время от времени останавливаясь и принюхиваясь-прислушиваясь к запахам-звукам из-под снега вокруг фигвама. Как заправская лиса, она резко совала морду в снег, видимо, в надежде схватить мышь. С облепленной снегом мордочкой,с  торчащими грозно ушами и с наморщенном, сосредоточенным лбом, она имела довольно потешный вид. Даже предложенный, наконец-то, бублик не смог отвлечь ее от "охоты". А мы пили чай, грелись на солнышке, болтали о том, о сем.