Вегас без цифры

          
     Несоответствующее фамильному заполнению окончательного тупика эволюции родовое имя  " Гор " могло бы завести дошлого, как пароходный шулер Майн Рида, исследователя в самые пучины дебрей эмпириокритицизма, требовательно понуждая автора этой прискорбной сказочки к порядком надоевшему оживлению бывалошных сказочек, в укор сдувшимся втыкаемых поверх, но привычное лицемерие даже отдельных из самопоименовавшихся великими, стиравших с целлулоидной кинопленки - а локоток - то близок, но кто ж знал, что шедевр проясняется временем, проверенным оселком никак не вылезающей из Заксенхаузена примитивистки, - свои и чужие наименования,  не дало.
    - Ставлю на пе, - бурливо частил шепелявый Барон, отвертывая мне пуговицу, - не дает. Абцугом завожу на перепе - не дает. Что ж такое - то, думаю, последний пятак вбухиваю маркеру под локоток - не дает.
    - Проигрались, значит, - осторожно отвожу его трясущуюся руку и делаю знак испитому юноше в смокинге. - Оська ! - кричу. - Подавай вина - водки.
    - Это дело, - радуется Барон, потирая ладони, - кулебяки бы еще, - просительно смотрит мне в усы, - кандибоберов всяких заморских да поверх политурой Венички бы и залакировать.
    Что ж, слово Барона - закон. Сажусь на бильярдный стол и рассказываю, пока Оська накрывает ломберный столик, скинув крапленые колоды на пол.
     - Я знал, что раньше одиннадцати там делать нечего. Покрутился возле пельменной, замызганными окнами о чем - то спрашивавшей торцевое здание с покривившейся вывеской  " Херская ", а начала - то и нету, снесло ураганом  " Катрина " начало, будто в стародавней сказочке о мигрировавшей в Салехард Лизе Пескове, ну, там еще Галина Брежнева и фуфырики боярышень Маковского. Слышу, как ангелы напевают. Совсем отудобел, прижимаю портфель к боку и бегу, сам не знаю, куда и зачем, лишь бы не слышать ангелов, белая горячка самая настоящая. Как вдруг на площади прорубает меня : это ж Милена Д сменила за возрастом наименование ! Стою, голова кругом, а мимо какие - то фигуры проплывают, рожи пригородные, пальтишки серенькие, стяг кумачовой с майских забыт - заброшен у водостока, милицейский трет сапогом фанерный киоск, а внутри киоска - баба. Неохватная, зубы золотые, беретка мохеровая и заграничный радиоприемник под прилавком. Прислушиваюсь, отогнув шапку :
    - Ай эма диско - данса ...
    Индийские песни, стало быть.  " Ничо, - грожу киоску кулаком, пока мильтон не видит, - придет наше время и все арийцы разгромлены станут, деды на Рейхстаге распишутся коряво, а Сонька Мышь, испугавшаяся коалы, произведет махонького мумрика, убивая остаточное амбрэ вздорной говножуйки Потупчик напрочь. Жаль, - вздыхаю, поспешая к киоску, - что дальше дриснула играть. Овца ".
    - Это чиво у вас такое ? - делаю голос внушительным и строгим, как у товарища Чебурданидзе, вручавшего переходники Третьему цеху. Мне тогда как раз на ногу плита упала, забюллетенил да и хересу - то и укупил на грош пятаков ...
    - Врешь ! - закричал Барон, ставя с грохотом стакан на столик. - Грош пятаков - твои слова, не Венедиктова.
    - Их двое, Венедиктовых - то, - шепчу приятелю, делая глаза большими и круглыми, - как Чубайсов, даже три, если высчитывать к писателю пару пропагандистов.
    - Жаль русскокрасавистого, - всхлипнул Барон, заедая сивушный ветер, рванувший изо рта, лавровым листом, - как ведь Сорокин или Пелевин, чисто по Лермонтову, рано начал, кончил ране и ум немного совершил.
    - Ты дальше слушай, - ахаю литр пива, утираю губы рукавом, - самое - то главное в конце.
    Закуриваю и вижу бородатого банкомета, садящегося с неестественно прямой спиной за стол. Надо быстрее с Бароном заканчивать, игра вот  -  вот начнется.
    - Товарищ Венедиктов, - обертывается взад милицейский и вижу я, что это Кондрат Филимоныч. Вынает из шинели пачку  " Казбека ", сука, ни мне, ни тетке в киоске не предлагает, закуривает. - Вы партвзносы уплатили ? - Ловит взгляд мой напряженный и лыбится в усы : - Служба - службой, - буркотеет, - а табачок врозь.
    - Тогда и музыки тоже, - рычит тетка, захлопывая окошко киоска.
    - Херес - тем паче, - кричу им в рожи и бегу к магазину. Пробило на привокзальной площади одиннадцать, чего мне с ними время драгоценное терять ?
    Соскакиваю со стола и бросаю Барону рублевик серебряный.
    - Держи на разживу, рвань дохлая !
   Барон смеется и мы идем в угол, где бородатый маркер уже раскинул талию.