Хокку про танец

- Ну что, убедил? – Недовольно спросил начальник.
- Да, он показал, что у него член больше.
Начальник посмотрел на Рому поверх своих очков.
- Это сейчас не метафора, - продолжил Рома.
- Что он показал свой член или что он у него больше? Впрочем, я не хочу знать!
- У него больше. Я видел.
Начальник снова посмотрел над очками.
- Хватит, - отрезал он. – Подпиши здесь.
Рома нашарил ручку и нашел глазами область бумажки, которую должен подписать. Читать он не мог, но полоску внизу бумажки распознал, и поставил свою залихватскую подпись аккурат над ней.
Левым глазом Рома видел маленький кусок спектра, по форме похожий на вертикальную полоску, как если стоишь перед забором и смотришь в щель. Правым видел малюсенький кружок – как через дырку от сучка в том же заборе. Для того, чтобы увидеть предмет, Роме приходилось сначала повертеть головой, а потом прицелиться, поймав нужное в воображаемый видоискатель. Он мог и не ловить – для этого у него была тактильная трость и руки, но видеть, пусть и так мало, было приятнее.
Начальник проводил Рому взглядом: тот, не задев ничего, спокойно вышел из кабинета, будто зрячий. Начальник, как и 99% людей в Ромином окружении, не понимал, что именно Рома видит, а что – нет. Это создавало массу недомолвок и неопределенностей: одни думали, что Рома видит все, но придуривается; другие считали его абсолютно слепым и пытались ему помочь даже тогда, когда он в этом не нуждался¬; а третьи – и их было большинство – понимали, что Рома видит мало, но все же видит, и старались калибровать свои реакции в соответствии с его запросами, но это было трудоемко, поэтому в конце концов они предпочитали не иметь с ним лишний раз дела. Про полоску и кружочек знали только самые близкие Ромины друзья, но и они не всегда понимали, когда Рома нормально справится сам, а где не мешала бы подмога.
Сам Рома изо всех сил не хотел считать себя инвалидом по зрению, но, встречая множество тупых ситуаций вокруг того, что его считали нормальным, а он не видел очевидных вещей, пришел к мысли, что носить с собой трость по меньшей мере полезно: идиот не сунется, знающий поможет, да и вообще, не надо вертеть головой, чтобы рассмотреть ступеньки. И почти всегда это работало. Правда, с оговоркой. Почти всегда это работало на улице с незнакомыми людьми, а вот те, кто с Ромой контактировал на регулярной основе, осознавали неоднозначность его зрительных способностей и были вынуждены балансировать на грани понимания и непонимания того, что происходит у него на стадии передачи картинки в мозг. Отдельной темой были вопросы, почему-то именно от девушек, а какого цвета та часть спектра, которою он не видит, и никто из этих дам не понимал, что она никакого цвета - ни черного, ни белого, ни серого – ее просто нет.
Однажды Рома даже подумал, что проще было бы ослепнуть целиком, чтобы избежать вот этого всего недоразумения и тысяч двусмысленных ситуаций, но продолжать видеть хоть что-то было настолько приятно, что он счел уместным оставить все как было, и свои полоску и кружочек он крайне берег.
- Ну че? – Спросил Ваня, стянув наушники, когда Рома плюхнулся на соседний стул.
- Все нормально.
- Пойдем покурим?
- Да, пойдем.

Они спустились со своего четвертого этажа и вышли на крыльцо. Обычно курилка у них была за углом, но сейчас рабочий день уже закончился, и в конторе не ожидалось посетителей, поэтому они закурили прямо на крыльце.
- Ну так че? – Спросил Ваня. – Зверствовал?
- Да нет, - ответил Рома. – Дал подписать какую-то бумажку.
Ваня причмокнул.
- Скотина этот Епифанов.
- Большим ***м большое плаванье, - ответил Рома.
- Да бог с тобой, каким большим!
- Да у него здоровый, я видел.
- Да брось ты.
- Да я серьезно.
Ваня помотал головой.
- Дисциплинарно?
- Да хер его знает.
- Позвал бы, ****ь, нехер всякую ***ню подписывать.
- Да похуй.
- А вдруг нет?
- Да похуй, ниче там особенного.
- Я бы не был так уверен.
- Посмотрим.
Оба затянулись в тишине.
- Компрометирующие заявы, типа объяснительных, - всегда от руки, - пояснил Рома. - На увольнение – тоже. А то был док с подписью внизу, типа договора.
- Может зэпэ уменьшили.
- Может. Но договор о зэпэ с двумя подписями, а это было с одной.
- Ну позвал бы ****ь, мало ли че там!
- Да похуй. Там договор о переводе меня на работу в час в неделю, с полным обеспечением блэкджеком и шлюхами, с сохранением ста процентов оклада.
- Какой ты дебил, все-таки, - сокрушался Ваня.
- Да, и у меня меньше, чем у Епифанова.
Они выбросили окурки в мусорку и зашли внутрь.
Их рабочие столы были соседними. Они оба сидели перед большими черными мониторами, в которых зелеными буквами рисовался код, а в углу монитора находились маленькие окошки чатов. Роме этот монитор не был нужен – он не мог читать буквы и пользовался преобразователями звука – но убирать монитор не было резона – мало ли, кто-нибудь другой сядет за этот компьютер, поэтому они с Ваней перед своими мониторами и выглядели совершенно одинаково.
Ваня часто наблюдал, как Рома набирает код, глядя куда-то вне пространства: зеленые знаки на экране появлялись, но сам Рома смотрел куда-то мимо. Собственно, при этом они и начали общаться: Ване было интересно, как так, и в итоге стал одним из немногих, способных принять Ромины зрительные способности как данность, хотя и он не до конца понимал, как там все устроено.
Рома зашел домой, кинув трость в угол. Нажал кнопку чайника. Было около одиннадцати вечера. Козел Епифанов не выходил у него из головы. В холодильнике видоискатель сфокусировался на начатой литрушке пива. Рома дал чайнику докипеть, но налил в стакан пиво. Нефильтрованное, с нотками имбиря и лимона. Он покупал его с неделю назад в магазине на первом этаже.
Он врубил музыку. На работе он сидел в наушниках, но в отличие от остальных, слушал не музыку, а преобразователь звуков. Этот голос, который производителем назывался «Катей», бесил его своей металлической интонацией, пытавшейся походить на голос живого человека. Эта «Катя», хоть и схватывала все налету, вечно не успевала за ходом его кодинга, так что он сначала набирал строчку, а потом дважды дольше слушал «Катю», отлавливая ошибки в написанном. Он выкрутил скорость до того максимума, на котором мог отловить ошибку – еще на один бит в секунду быстрее, и он бы уже не разбирал, - но все равно, «Катя» казалась ему чудовищно медленной, особенно когда его «мысля шла». Он слушал «Катю» также часто, как его коллеги смотрели в монитор, то есть сто процентов рабочего времени, за вычетом обеда и перекуров. Он до жути любил обед и перекуры и никогда их не пропускал, только если «мысля шла».
Рома любил тишину. Она ассоциировалась у него с отдыхом, а еще, она заполняла ту несуществующую часть зрительного спектра, которую он больше не видел. Тишины ведь никогда и не было в чистом виде, но едва различимые звуки дома, улицы, людей, работающей техники прекрасно дополняли его полоску и кружочек, так, что в его сознании образовывалось полноценное 3D. У Ромы даже сформировалось собственное определение тишины: для него это было отсутствие «Кати» и музыки.
И тем не менее, сейчас он врубил музыку. Он не хотел слушать дом. Из колонок вырвалось «Яндекс.Радио». Понизив звук до той громкости, при которой, как ему казалось, он не потревожит соседей, Рома пошел в душ.
Шампунь заканчивался. Рома выдавил последние капли и бросил в раковину пустой бутылек, чтобы потом выбросить его в ведро. Вытерся полотенцем. Поймал свое отражение в зеркале. Провел рукой по щекам: утром надо не забыть побриться. «Яндекс.Радио» тихонько играло из комнаты.
Допив пиво, Рома лег спать. Он думал о том, насколько слабо человеческое существо – каждый день ему нужно спать, иначе оно умрет. Сколько суток без сна – трое, четверо, - нужно человеку, чтобы скончаться, вот так просто, без всяких хронических заболеваний и несовместимых с жизнью травм. Без сна человек умирает. Какой слабак этот человек.
«Яндекс.Радио» умолкло. Тишина была тишиной: она состояла только из звуков спящего дома.
Рому разбудил звонок в дверь. Такой настойчивый, как будто кто-то где-то был при смерти. Рома открыл дверь, не потрудившись, впрочем, прикинуться бодрствующим: на дворе было ранее утро, что в Ромином распорядке означало еще крепкий глубокий сон.
- Вы нас заливаете! – Прокричал голос в дверях.
- Да? Ну пройдите посмотрите, - ответил Рома, открывая путь в свою квартиру.
Мимо него прошагал тяжелый мужчина, и довольно быстро вернулся, крехтя.
- Хм. А это что такое? – Спросил гость.
- Где? – Не понял Рома.
- Вот это! – Нервно вскрикнул голос.
- Которое? – Спросил Рома, не поворачивая головы.
- Вот это! – Взвизгнул голос, и щелкнул выключателем где-то возле себя.
- Водонагреватель, - безразлично ответил Рома.
¬- Хм! – Возмутился гость и прошагал мимо Ромы обратно в подъезд. – Хм! Учтите, если течет от вас, вы мне оплатите полную стоимость ремонта!
На этих словах безымянный хмыкатель тяжело, но настойчиво, пошагал вниз по ступенькам.
- Так а что, откуда течет-то? – Спросил Рома вслед.
- Хм! – Бросил сосед, не обернувшись.
Ромин мозг проснулся.
Рома обшарил всю ванную, всю кухню, обшарил все трубы, но пол был повсюду сухой, как пустыня Гоби. Такой же пыльный, но сухой. Мысль о том, что в выходные надо обязательно помыть полы, прервал еще один звонок в дверь.
- Кто там?
- Сантехник.
Рома впустил его. Сантехник прошел в ванную, поковырял под раковиной, встал и сказал «Хм». И ушел.
Рома лег и попытался снова заснуть, но у него не получилось. Что это за фигня такая, что соседа снизу заливает, а у него все сухо? Он слышал голоса в квартире под ним и мысленно разбирал строение труб.
В его дверь снова позвонили. Теперь уже Рома встретил гостей одетым и побритым.
- Мы посмотрим? – спросил его очередной незнакомый голос.
- Да, конечно, - ответил он.
- В перекрытиях, - пробухтел немного позже один из посетителей другому.
- Простите, а что значит «в перекрытиях»? – спросил Рома из прихожей.
- Эээ, ну, кажется, прорыв трубы в перекрытиях, между вашим и нижним этажом, - ответил собеседник.
- То есть я не виноват? – Уточнил Рома.
- Похоже, что нет, - ответили ему.
В этот момент зазвонил Ромин мобильник.
- Климашин, ****ь, ты где? – Шипел в трубку Ваня. – Хагуров собрание начал.
Рома скорчился в гримасе.
- Вань, у меня тут прорыв трубы, - сказал он. – Может и нет, но пока что да. Сосед снизу стоит с дулом у моей башки. Скажи Хагурову, что я приду сразу, как только меня амнистируют.
- Климашин, ****ь!
- Вань, пожалуйста.
- Ладно.
Рома вернулся к своим гостям.
- Знаете, мне вообще-то на работу надо.
Ответа не последовало.
- Ребят, - повторил Рома серьезнее. – Мы когда закончим? Мне на работу надо на атомную станцию, если не приду – все, ****а, все взорвется, Чернобыль номер два, двести тыщ смертей минимум.
Молчание сантехников в ванной приобрело оттенки остолбенения, но через секунду последовал ответ:
- Мы считаем, что протечка между перекрытиями, - начал один из мастеров. – Но чтобы узнать наверняка, надо разбирать.
- Да, надо разобрать, - подтвердил второй.
- Ребят, - перебил Рома. – Двести тыщ смертей. Разберите, пожалуйста, снизу. А вечером я приду, и мы можем продолжить.
Не дожидаясь ответа, он начал собираться. Сантехники перешептывались. Через минуту он появился в проеме ванной в модных зауженных джинсах и идеально сидящей голубой рубашке, как молодой и перспективный офисный клерк, желающий даже позорясь перед начальством выглядеть неотразимо.
- Ну так что, мы договорились? – спросил он.
Сантехники пошушукались и пошли к дверям.
- Да, попробуем разобрать снизу.
- Спасибо, - сказал Рома.
Он решил, что выпьет кофе на работе. Поправил на себе рубашку, поправил прическу и вышел из квартиры.   
На работу он ехал в пустом автобусе – это была та часть дня, когда утренний час пик уже прошел, а обеденная суета еще не наступила. Он всегда предпочитал именно это время, чтобы ни с кем не толкаться. Начальству было по большому счету все равно, во сколько приходят программисты, лишь бы задачи выполняли. К тому же, с учетом того, что программисты часто задерживались на работе до полуночи или около того, их приход к полудню не считался ничем выходящим из ряда вон.
В пустом салоне автобуса Рома развалился на сидении и смотрел в окно. В полоске и кружочке все было зеленое. Он думал о том, насколько сильно ему не поверят про прорыв стояка. Он бы тоже не поверил. Он был главным виновником проходящего без него дисциплинарного собрания, и действительно хотел бы на него не являться. Но в итоге, он был вынужден торчать дома со всеми этими сантехниками, соседями, чтобы потом …
Снова позвонил Ваня.
- С тебя вискарь, - сказал он. – Я тебя отмазал. Сказал, что у тебя трубу прорвало.
- Так это правда. Правда, не у меня, а между перекрытиями, я вроде как не виноват.
- Ладно, короче, ты скоро? Хагуров сказал, чтобы ты к нему зашел.
- Минут пятнадцать.
- А, окей тогда.
Они дали отбой.
Напротив Ромы сидела девушка с книгой. Он только что ее заметил, и девушку, и что она с книгой.
- Что читаете? – спросил он.
- Эмм, - девушка смутилась и ответила нехотя: – Фейхтвангера.
- Это который, «если ты понимаешь свое безумие, то ты разумней всех остальных»?
- Возможно. Тут этого еще не было.
- Да я это придумал только что.
Девушка улыбнулась. Рома отвернулся к окошку. Она закрыла книгу.
- А вы не похожи на пикапера.
- Почему?
- Не настойчивы.
- Так я и не пикапер. Извините. Я отвлек вас от чтения. Просто через пятнадцать минут меня уволят, а я не хочу об этом думать.
- За что уволят?
- Нарушил первое правило бойцовского клуба.
- Кому-то рассказали о бойцовском клубе?
- А, значит второе правило.
- Когда-то кому-то рассказали о бойцовском клубе?
Рома беззвучно улыбнулся, в его глазах пробежали искорки.
- Кажется, пикапер здесь – вы, - сказал он.
- Почему я? – Спросила девушка.
- Это ведь вы ко мне подсели.
- И заманила вас Фейхтвангером.
- Именно. Не смог устоять. Такая красивая книга.
- Книга красивая? Не я?
- Я вас не вижу, - Рома специально отвернул свой видоискатель от собеседницы, чтобы фокус приходился на пустоту.
Девушка посмотрела на Рому и фыркнула: дебил какой-то. И начала убирать книгу в сумку. Рома встал и расправил трость, которую в сложенном виде девушка не заметила.
- Расскажите потом, было ли там дальше про безумие, - бросил ей Рома и отошел к дверям.
Девушка осталась сидеть, как вкопанная, ей не верилось в то, что она только что увидела. Но это была и ее остановка тоже. Она поднялась, убедилась в том, что Рома стоит с тростью, и взялась за соседний поручень.
- Простите меня. Я не заметила, - сказала она.
- Что? Нет, это вы меня простите, - сказал он.
- Да нет, вы меня.
- Сыграем, кто больше извиниться?
Дверь открылась. Пока девушка думала, нужно ли Роме помочь спуститься, он уже стоял на тротуаре. Она остановилась рядом с ним.
- Будете меня преследовать, пока я вас не прощу?
- Да нет, это просто тоже моя, - сказала девушка.
- А, ну ладно.
- Я Нина.
Автобус уехал.
- Очень приятно. 
- Возьмите у меня телефон. Иначе как я вам расскажу, было ли там про безумие или нет?
Рома смотрел на Нину в упор и едва заметно улыбался одним уголком рта.
- Или вы мне свой дайте, - продолжила она.
- Наберите меня, я запишу. 
Рома назвал свой номер, Нина сразу же набрала, Рома сбросил вызов, не доставая телефон из кармана.
- Я запишу вас после того, как меня уволят. Возможно, вечером позову отметить это горестное событие.
- А вас как записать?
- Роман с книгой.
- Роман то есть?
- Для кого роман, а для кого – так, хокку.
Нина улыбнулась.
- Вас не нужно проводить? – Спросила она.
- Меня?
- Да. Боже, я и правда как пикапер, - засмеялась она. 
- Спасибо. Я работаю вон в том здании. Ходил этой дорогой уже примерно полторы тысячи раз.
- Ладно. А я работаю вон в том.
- Вон в том, - задумчиво повторил Рома. – Значит, когда-нибудь еще увидимся.
- Наверно.
- Ну пока?
- Пока, - ответила Нина, и они, наконец, пошли с остановки в разные стороны.
Нина провожала Рому взглядом, пока он не скрылся за углом. У него была хорошая фигура: длинные ноги, широкие плечи, сухой подтянутый торс. Он двигался с такой грацией и шел такой уверенной, легкой походкой, что Нине показалось, что трость ему не нужна. Но она у него была.
У крыльца Рома набрал Ваню и позвал его в курилку.
- Чувак, я кажется, влюбился, - сказал Рома, когда Ваня вышел на улицу.
- В кого? В сантехника?
- Да почему сразу в сантехника! Ее Нина зовут, работает где-то тут рядом. В автобусе познакомились.
- Вот у кого-то жизнь ключом бьет.
- Да не говори. Что Хагуров говорил?
- Разбор полетов делал. Досталось, короче всем. Даже тем, кто не при делах, прилетело за то, что были не при делах. Виноваты, что не вмешались. Ну как обычно.
- Понятно, короче.
Они выбросили окурки и зашли внутрь.
Рома постучал и зашел в кабинет начальника.
- Паландреич, можно? Я бы хотел узнать, что за бумагу вы мне вчера дали подписать? - Начал с порога Рома, будто бы пришел к начальнику по своему собственному желанию.
 - Какую бумагу? – Недовольно спросил начальник.
- Вчера, помните?
- А, да новый акт об охране труда, раз уж ты у меня был. Садись.
Рома сел на стул напротив начальника.
- Как канализация?
- Капец стояку. Сосед снизу воет, а у меня все сухо. Вроде бы прорвало между перекрытий.
- Дом старый?
- Да нет, лет пять.
- Делают из говна и палок, потому что.
- Это точно.
- У тебя своя? Или снимаешь?
- Своя.
- Ипотека?
- Можно и так сказать. А почему вы спрашиваете, Паландреич?
- Да вот думаю, не остался бы ты на улице безработным.
- Вы не можете меня из-за этого уволить. Да и вчера мы с вами вроде бы обо всем поговорили уже.
- А сегодня утром мне сверху начали задавать много неприятных вопросов. Ты у нас и так на особых условиях работаешь, - при этих словах начальник сделал круговые движения руками, - но сетку во время эксперимента ты уронил, и бучу с научными сотрудниками тоже ты устроил. И вместо того, чтобы появиться лично и лично объяснить им ситуацию, ты спал дома, пока я тебя выгораживал. Считай это первым предупреждением, пока устным. Еще раз, и мне будет до лампочки твоя группа инвалидности.
Рома сдвинул брови. Его раздражала эта формулировка, раздражало то, что многие считают, что он получил свою работу по льготе, хотя это было не так – он проходил отбор на общих условиях и чрезвычайно этим гордился. Да, он помог конторе выполнить план по сотрудникам с инвалидностью, но это было не причиной того, что вакансию занял он, а лишь следствием. Именно из-за этого он вчера и накинулся на методиста, который имел неосторожность в пылу спора надавить на Ромину больную мозоль, выбрав не самые обтекаемые выражения.
- Значит, вам я тоже должен виски, - сказал Рома начальнику.
- Да ничего ты мне не должен, - буркнул тот. – Просто веди себя нормально. Это ведь не сложно.
Рома встал.
- Хорошо, я все понял. Больше не повториться.
И вышел.
Его пугала скорость, с которой, как вчера выяснилось, он может вспыхнуть и применить насилие. Раньше он о себе такого не знал. И ему не хотелось бы потерять контроль над собой снова.
Он зашел к методистам. В большом кабинете стояло столов восемь, за каждым работали люди.
- Здесь Андрей Епифанов? – спросил Рома в дверях.
- Уходи, Климашин, - послышалось в ответ.
- Андрей, я должен перед тобой извиниться. Я повел себя неподобающе, непрофессионально, недопустимо. Я прошу прощения за свою выходку и даю слово, что впредь не адресую тебе свой негатив, ни словами, не делом.
Епифанов – мужчина средних лет, невзрачный, рыжеволосый, ростом с женщину, - окинул кабинет взглядом: все его коллеги слушали тираду Ромы, кто-то, опустив голову, кто-то, недовольно поджав губы, но никто не издал ни звука. Рома стоял в дверях и ждал ответа Епифанова, это все понимали.
Епифанов подошел к Роме и, поколебавшись, пожал ему руку, которую тот протянул. Потом сказал:
- Извинения приняты. Уходи.
Рома вышел. В коридоре он вспомнил, что до сих пор не выпил кофе. Он спустился в кафетерий, взял черный кофе, расплатился телефоном и вышел со стаканчиком на улицу. Во дворе кто-то играл во фрисби. Рома пошел за угол, там уже курили какие-то люди, непонятно, знакомые или нет, поэтому он отошел от них подальше, насколько смог. По зданию и в курилку он ходил без трости, потому что досконально знал это здание, но в ситуациях, подобных этой, когда обстоятельства требовали отклонения от фарватера на несколько шагов, трости ему не хватало. Ориентируясь только на ощущения в ногах, Рома отошел максимально к газону, на котором росло большое раскидистое дерево, и закурил, задрав голову к зеленой кроне. Люди ушли, и он подошел к пепельнице, где ему было привычнее. Докурив сигарету глубокими неторопливыми затяжками, Рома отхлебнул кофе и вернулся с ним на рабочее место.
Весь оставшийся день Рома работал. Ему нужно было восстановить программу, которую он вчера, как выразился начальник, «уронил». Ничего Рома не ронял, сбой произошел из-за некорректной переменной, которую на стадии тестирования не выявили. И поскольку часть кода, где появилась переменная, была Ромина, он стал главным козлом отпущения того, что ученые не смогли продолжить свой эксперимент.
Поздно вечером Рома стянул наушники и уронил их на стол.
- Заебался, - сказал он, вставая.
Ваня хихикнул. Каждый в их отделе заканчивал свой рабочий день одинаково. Нарочито громкий щелчок по клавиатуре или особо злобный хлопок крышкой монитора, ругательство и проверка вещей в карманах перед выходом.
- Я еще посижу, - сказал Ваня.
- Ок.
Они пожали друг другу руки, и Рома ушел.
Были уже сумерки. Рома любил июньские вечера за их неприличную длину и приятное ощущение чего-то впереди. Даже если он был измотан, как сейчас, в эти вечера он не спешил домой, он любил пройтись пару остановок, а порой и больше, по ходу своего автобуса, пока приятная усталость от ходьбы не проветрит его голову. Проходя мимо своей остановки, он вспомнил Нину.
- Здравствуйте, Нина, - сказал он в трубку.
- Здравствуйте, Роман, - ответила она.
- У меня к вам одна новость, один вопрос и одно предложение. С чего мне начать?
- Эм, давайте по порядку.
- У вас, кстати, есть две минуты?
- Это уже вопрос?
- Это вежливость.
- Ну да, есть.  Отрадно, что вы спросили.
- Хорошо. Так вот, меня не уволили.
- Это прекрасно. Я за вас очень рада, правда.
- Спасибо. Но это означает, что отмечать сегодня нечего. Разве что то, что я смогу продолжать выплачивать ипотеку.
- Во всем есть свои плюсы.
- Да, очевидно ведь.
- Даже интересно, за что вас собирались уволить, все-таки.
- Я же сказал.
- Про бойцовский клуб.
- Да, все так и было.
- Ладно, - сказала Нина и было слышно, как она улыбнулась. – А что за вопрос и предложение?
- Вопрос: могли бы мы прямо сейчас перейти на «ты»? Признаться честно, я уже привык на «вы» с вами, мне даже нравится, но это не может продолжаться вечно.
- Вечно? – Переспросила Нина. – Далеко у тебя идут планы.
- Нет, на самом деле не очень. Кстати, здесь начинается мое предложение. Чтобы не откладывать в долгий ящик, давай встретимся завтра после работы?
- Давай.
- Во сколько ты заканчиваешь?
- В семь. 
- Хм. Я обычно в одиннадцать. Придется учиться быть эффективным. Напомни, где твой офис?
- Комсомольская, 22. Где «Комус», «Магнит» и «Три толстяка», знаешь?
- Да. Я наберу тебя, когда буду на месте.
- Ладно.
- Значит, до завтра.
- До завтра.
Рома прошел пешком остановок пять или шесть, он не считал. На улице был крайне приятный летний вечер, ему было отчего-то приятно на душе, а приходить домой он боялся.
Его приводила в ужас мысль, что у него в ванной может быть пробит пол, и теперь ему придется разбираться с ремонтом. Выйдя из лифта на своем этаже, он прислушался, не заметил никаких странных звуков, и зашел к себе.
Пол был не тронут. Видимо, обошлись разбором перекрытия в квартире снизу. Рома набрал побольше воздуха в легкие и спустился к соседу.
- Кто там? – Спросил противный голос.
- Роман, сосед сверху.
 - Все сделали уже без вас. Надо было раньше приходить.
- А что было-то?
Дверь открылась. В проеме появился сосед и просканировал Рому сверху вниз.
- Лопнула труба между перекрытиями, - сказал он. - Вскрыли с нашей стороны, заделали. Нам сейчас потолок перекладывать.
- Сильно раскурочили?
- Пройдите посмотрите сами.
- Да не, - сказал Рома. – Я верю вам на слово.
Только тут сосед начал догадываться, что у Ромы со зрением что-то не так – тот никак не ловил фокус, и это было заметно. А до этого они не пересекались никогда, ни в лифте, ни в подъезде, поэтому мысль о том, что Рома – слепой, соседу в голову не приходила.
Нахмурившись, сосед посмотрел на Рому внимательно, еле заметно кивнул, как бы, про себя, и сказал:
- Ну дыра, сантиметров десять. 
- Я вам сочувствую. Это могло произойти где угодно.
- Да ладно, переживем как-нибудь.
Рома кивнул.
- То есть пользоваться сейчас всем можно?
- Да, - сосед махнул рукой. – Все сделали ведь.
- Ну ладно, -  Рома протянул соседу руку, и тот пожал ее.
Они попрощались.
Сидя перед кружкой кофе, Рома думал о том, что за два последних дня очень много вещей сделал впервые. Он впервые первым, во взрослой жизни, ударил человека, впервые пошел публично извиняться по собственной воле, впервые протянул руку человеку, который был ему противен, впервые позвал девушку на свидание, вот так, как это делают обычно, а не как он это делал до этого: либо никак, либо очень между делом – ровно настолько, чтобы свидание таковым не казалось ни одной из сторон. Ему было неловко от традиционного церемониала. Вряд ли и завтра это будет классическое свидание, но хотя бы этот звонок и все, что он говорил во время него, уже проходило по сценарию обычного приглашения.
Нине, разумеется, так не казалось. Она была заинтригована своим новым чудаковатым знакомым, и утром опоздала на работу из-за того, что долго не могла выбрать себе наряд на вечер. Она, как ни старалась предугадать формат мероприятия, остановиться не могла ни на чем: слишком необычный знакомый. «Мы будем сидеть? Или гулять? Как долго? Где?» - думала Нина и шла примерять другие вещи. К тому же, она не понимала, насколько этот парень слепой и будет ли он видеть ее вообще. В итоге она остановилась на джинсах и белой футболке, на ноги надела белые кроссовки. Она еще раз мысленно поблагодарила моду за то, что та разрешала теперь ходить в кроссовках даже с платьем, хотя от платья и отказалась. Красную помаду она, однако, в сумочку положила.
В семь вечера Рома стоял у входа в ее офис, когда она вышла. На нем были модные зауженные джинсы и синяя футболка-поло, в которой он нравился ей даже больше, чем во вчерашней идеально сидящей голубой рубашке. Нина подкралась к нему и ущипнула за локоть.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил Рома. - Как Фейхтвангер?
- Еще не дочитала. Как эффективность?
- Как видишь.
- Ну что, куда пойдем? Что будем делать?
- Знаешь, это мое первое свидание, поэтому я не знаю, что мы должны делать. Но ты должна кое-что знать.
Нина уставилась на него с любопытством. Она не знала, видит ли ее красную помаду Рома, но ей самой эта помада придавала уверенности и ощущение того, что она неотразима.
- Я в этом городе недавно и знаю только одно классное место – Метеогорку. Но ты наверно голодная, поэтому пойдем поедим куда-нибудь?
- Да если честно, не особо голодная, мы недавно захомячили пиццу по случаю дэрэ коллеги, - сказала Нина. – Но кофе бы выпила.
- «Coffee Time»?
- Да, норм, - кивнула она.
- Пойдем.
И они пошли по улице.
- Кстати, если ты возьмешь меня под руку, - начал Рома, - А еще лучше, если я возьму тебя под руку, идти будет удобнее, вот увидишь.
- Ну давай. Так мне взять или ты возьмешь?
- Лучше я. Мне под тебя проще подстроиться.
- Ок, - согласилась Нина.
Рома взял ее под руку и моментально подстроился под ее шаг. Нина даже не чувствовала его руку, он не висел на ней, как Нинина мама, когда они с ней гуляли под ручку, не тянул никуда, просто плыл рядом в том темпе и направлении, которые Нина задавала.
- А и правда удобно, - сказала она. – А мужчин ты тоже под руку берешь?
- Нет. Мужчинам кладу руку на плечо. По-другому они не понимают.
Рома искал в видоискатель черную вывеску кофейни, по его расчетам она должна была быть вот-вот.
- Слушай, а можно вопрос? - Спросила Нина.
- Ага.
- Ты увидел у меня книгу? – Начала она. 
- Давай, задавай уже все свои вопросы про мое зрение, я к ним привык.
- Да ладно, - осеклась Нина. 
- Да правда, - спокойно сказал Рома. – Спроси все, что хочешь, а потом я спрошу тебя все, что хочу, это справедливо.
Нине стало неловко. Она даже замедлила шаг, Рома тотчас подстроился.
- Ну, ты ходишь с тростью для слепых, но увидел у меня книгу. Так, что ты видишь? – спросила она, едва ли не по слогам, от волнения.
- Да совсем немного, несколько процентов остатками сетчатки.
Нина задумалась, еще больше замедлив шаг.
- Лица?
- Очертания.
- Цвета?
- Вполне.
- Буквы?
- Не. Именно поэтому и считаюсь слепым, а не слабовидящим.
- Брайль?
- Брайль.
Нину обдал холодок.
- А почему так? С рождения?
- Да нет, неудачные опыты с пиротехникой.
- Уфф. Ну ты даешь.
- Хорошо, что вообще еще даю.
- Ну да. А мы пришли.
Нина свернула к кофейне, и у двери, как накануне, когда они выходили из автобуса, замешкалась. Но и здесь, не успела она моргнуть глазом, как они вместе с Ромой уже стояли перед кассой. Людей в кофейне было много, но почти все они толпились именно у кассы, а столики при этом были почти все свободны. Краем глаза Нина заметила, что люди вокруг косятся на нее и ее спутника, исподтишка смотрят на трость, рукоятку которой Рома держал на уровне солнечного сплетения. Нине не понравились эти взгляды.
- Что ты будешь? – Спросил ее Рома.
Нина пробежала глазами список кофе на черной доске над головой баристы.
- Я люблю раф, - сказала Нина. – Кокосовый.
- Мой коллега утверждает, что здесь самый вкусный на районе латте.
- Хочу кокосовый раф.
- Просто на будущее.
- Хорошо, я буду иметь в виду. 
Подошла их очередь.
- Здравствуйте. Кокосовый раф и черный без всего, пожалуйста, - сказал Рома.
- Сироп в раф добавить? – Спросил бариста.
- Миндальный, - подключилась Нина.
- Триста семьдесят рублей. Картой, наличными?
- Картой.
Рома прислонил мобильник к терминалу, и они с Ниной отошли дожидаться заказа.
- Черный без всего? – Спросила она.
- Идеальный напиток.
- Почему?
- Везде есть, не надо мучиться с меню.
- Но ведь это же гадость, он горький.
- А мне нравится.
- Капучино тоже везде есть, чай тоже.
- С капучино и чая не так штырит.
- Меня больше всего штырит с зеленого чая, после него вообще не могу спать, а после кофе могу.
- Черный кофе, кокосовый раф с миндальным сиропом, - отрапортовал бариста, выставив два стакана на стойку.
Рома с Ниной забрали свой кофе и пошли к столику у окна. Нина с любопытством наблюдала за каждым Роминым движением: как он взял свой стаканчик, как шел c ней ¬по тесному залу кофейни, как остановился у столика и отодвинул стул, как сложил трость и спрятал ее – точно так же, как сделал вчера в автобусе, когда они познакомились.
- Что? - Спросил Рома, почувствовав на себе Нинин пристальный взгляд, когда они сели.
- Ты здесь уже бывал, да? – Спросил Нина.
- Ну, мы с коллегой здесь берем кофе чуть ли не после каждого обеда. 
- А кем ты работаешь? – спросила она.
- Так, не настала ли моя очередь вопросов?
- Хорошо.
Нина улыбнулась.
- Расскажи мне свои планы на следующий год в трех предложениях.
- Эм, почему именно в трех?
- Этого достаточно, чтобы начать.
- Эм. Ну хорошо.
Она отхлебнула свой раф и откинулась на стуле назад.
- Нет, а почему все-таки в трех? Не в двух? Не в четырех?
- Если я потом посчитаю, их и окажется в итоге не три. Просто начинай.
- Ну, я даже не знаю, - сказала Нина. – Ну, я планирую помочь маме переложить пол на даче, он обвалился, планирую начать бегать, планирую…  а на год календарный или на ближайшие двенадцать месяцев?
- На календарный.
- Тогда, начать учить немецкий.
- Фейхтвангер?
- Фейхтвангер.
- А почему именно в следующем году?
- В этом не будет времени.
- Почему?
- Учеба, работа.
- Кем ты работаешь?
- Я химик. А ты?
- Программист. А на кого учишься?
- Клиническая психология, второе высшее.
- Зачем?
- Просто для себя, мне это интересно. Буду ли практиковать, пока не знаю. Кай пойдет.
- Нравится копаться в людях?
- Анализировать, скорее. Находить причины, предпосылки. Разбирать их, раскладывать на составляющие, искать решение.
- Значит, у нас с тобой нет будущего.
- Почему?
- Скоро ты сама скажешь, почему. Мне с психологами вообще не везет. Они мне любят ставить всякие диагнозы и после этого как-то уже не клеится.
- Я постараюсь не ставить.
- Ты не сможешь. Еще раф?
Рома заметил, что Нина поставила стаканчик, который был уже пуст.
- Нет, мне хватит, спасибо.
- Пойдем?
- Допивай, я подожду. Мы же не торопимся.
- Да, черный обычно пьется дольше.
Оба улыбнулись. Рома ускорился со своим черным кофе, и пока Нина его ждала, они продолжали задавать друг другу вопросы, стараясь найти ту тему, которая их, наконец, объединит. Старались оба, но тема все не находилась. Рома несколько раз пошутил свои странные шутки, чем сам подтолкнул Нину все же захотеть поставить ему психиатрический диагноз, но она пока держалась. Она только констатировала: парень со странностями, но скорее всего, именно эти странности и помогали ему быть максимально нормальным, имея такое увечье.
- И все-таки странно, мы учились в одном универе, рядом работаем, а встретились только сейчас, -- сказала Нина.
- Между нашими корпусами километров семь, а на работу ездим в разное время, - Рома поставил свой пустой стаканчик на стол. - Ты же с девяти до шести поди?
- С десяти до семи.
- Ну вот. А я с обеда до полуночи, плюс-минус.
- Вчера же встретились в автобусе.
- Меня собирались уволить, как ты помнишь, и я спешил на ковер к начальнику. Так рано я обычно не езжу.
- Далеко живешь?
- На Эльмаше.
- Жесть, это правда, что там избивают людей за неправильные кроссовки?
- Да, я сам не раз попадал.
- Опять сказки?
- Нет, серьезно говорю.
- То есть, им вообще там пофиг, на кого нападать?
- В смысле? У меня была оранжевая куртка! Там такое не прощают.
- Это до опытов с пиротехникой, полагаю?
- Ну да. А ты где живешь?
- Пионерка.
- Про Пионерку я тоже много веселого слышал. Ну что, пойдем на Метеогорку?
- Пойдем.
Рома помнил Метеогорку, как самое романтическое место для свиданий в городе. Еще в школе они с друзьями любили подняться туда ночью, чтобы смотреть на город в огнях сверху, как короли или хищники, и каждый искал в паутине огней свой дом, и очень радовался, если находил. А потом однажды Рома бывал там с девушкой, еще в школе, когда он еще видел все огни города, лежащего под ногами. Тот вечер с подругой был уже осенью, Рома отдал подруге свою кофту, и потом об этом даже немного жалел.
Нина была на Метеогорке лишь однажды, после какой-то тусовки на младших курсах. Кажется, с ней был ее тогдашний бойфренд и их общий друг – студент-астрофизик, у которого в тот день был день рождения, и для которого Метеогорка была не просто смотровой площадкой, но и местом силы, ведь именно там находился единственный в городе космический телескоп.
Рома вызвал такси. Пара едва заметных касаний экрана и голосовой ввод двух адресов. Нина даже отметила, что так гораздо быстрее вызывать, чем усердно искать адрес на карте.
- Декабристов, 14? Не знала, что у нее такой адрес, - отметила она.
- У нее другой адрес, но туда не подъехать на машине. Декабристов, 14 – ближайшая точка ко входу.
Они стояли на улице. Вокруг было много людей, спешащих со своих работ домой. Нина больше не обращала внимание на то, как эти люди смотрят на них, и смотрят ли они вообще.
- Как ты смотришь на шампанское? – Спросил ее Рома.
- Отличная идея, - согласилась она. – Можем в «Магнит» зайти.
- Это я и хотел предложить.
Поскольку они оба работали поблизости, то оба много раз бывали в этом супермаркете. Они, не сговариваясь, свернули в нужный отдел, и Рома попросил Нину выбрать что-нибудь на ее вкус. Когда он встал в очередь на кассу, Нина пробежалась по магазину в поисках пластиковых стаканчиков, но ничего не нашла.
Водитель такси названивал на Ромин телефон, Рома расплачивался на кассе, Нина уже держала в руках пакет с шампанским, мыслями пытаясь задержать водителя на месте, а того сзади подпирали еще несколько машин, желающих припарковаться на обочине. Как только скрипнул кассовый терминал, Нина схватила Рому за локоть и потащила к машине. Они бухнулись в такси, и водитель тут же газанул.
- Декабристов, 14? – Спросил таксист.
- Да, - ответил Рома.
На улице было еще светло, и Рома видел в свои полоску и кружочек синеющие оттенки парка Метеогорки. Нина в его видоискателе выглядела, как мерцающая фигура нимфы: ее темные волосы то уходили из кадра, то появлялись, словно волны, под ними белело ее лицо со сдержанной улыбкой, которую Рома скорее слышал, нежели видел. Он ориентировался по ее шагу и все чаще хотел смотреть не на дорогу, а на нее. И он мог себе это позволить: он «видел» дорогу тростью, а остатки зрения обратил к идущей рядом спутнице.
Они поднялись на смотровую площадку, откуда открывался, пожалуй, лучший вид на город: розовые сполохи вечернего неба, загорающиеся по всем районам огни, сиреневое, алое и кобальтовое в воздухе – лучший момент года, когда город лежит в таких драматичных красках. С минуту они постояли молча. Нина смотрела на город. Рома вспоминал его. Его фантазия дорисовывала то, чего не было: пустошь на юго-западе заполнила светящимися высотками, север доложила скоростной магистралью и многими-многими огнями: ему казалось это красивым.
- Про безумие у Фейхтвангера, - сказала Нина, пока Рома открывал шампанское, - Ты знал.
- Загуглила? – Спросил Рома, выкручивая пробку.
- Да, - сказала Нина.
Раздался хлопок.
- К сожалению, у меня очень хорошая память, - Рома протянул Нине дымящуюся бутылку. – Из горла?
- Из горла, - улыбнулась она.
Он тоже улыбнулся. Он слышал ее. Она отпила первой. Он за ней. Оба повернулись обратно к городу в огнях.
- Если бы ты сейчас мог включить саундтрек, то что бы это было? – Спросила Нина.
Рома задумался.
- Сейчас скажу. Давай сначала ты.
- Что-нибудь пафосное, типа «It’s my Life» Бон Джови.
- А у меня, наверно, грузинский мужской хор, - сказал он, - знаешь, такой, слушая который, уносит вдаль, даже если сидишь в тесной комнате и ничего не видишь вокруг - эта музыка божественна.
- Расскажи, что ты видишь сейчас.
Перед ними тянулся широкий бетонный парапет высотой не больше метра, на котором стояла только что открытая бутылка шампанского и лежали Нинина сумочка и Ромина складная трость. За парапетом склон, местами засаженный кустарником, уходил вниз, и в конце этого склона, метров через сто пятьдесят, уже начиналась застройка и уходила за горизонт.
- Голубая дымка, - сказал Рома. – Немного оранжевого, много темного.
- А меня? – Нина повернулась к нему и он тоже повернулся к ней, сразу же опустив глаза.
Нина закусила губу.
- А ты не узнавал, может операция какая, может что-нибудь можно сделать?
- Я бы и сам хотел, - ответил Рома.
- У меня много медиков знакомых, хочешь, я узнаю?
- Я уже был везде, даже в Москве.
- И что?
- Да ничего, - он взял шампанское и подал ей.  – Но есть одна идея увидеть тебя получше.
Нина подняла брови.
- Ты любишь танцевать?
- Танцевать?
- Да.
- Ну так.
- Пойдем.
Рома выправился, и, как танцор, вытянул правую руку в приглашающем жесте. Нина приблизилась. Он взял ее за талию.
- Слушай ритм, - сказал он.
- Так не играет ничего, - ответила Нина.
- Слушай. Раз, два, три четыре, раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре.
- Ты танцор что ли?
- Чемпион России по юниорам.
Тут Нина поняла, откуда у Ромы эта грация в походке и эта осанка, и она поняла, что сейчас он, скорее всего, не придумал насчет этого чемпионства.
- Слушай. Раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре, и двигайся со мной.
- А крутить меня будешь?
- Конечно.
Нина утонула в шагах. Ритм был простой, но она ощущала себя с Ромой, будто первоклассница, звонящая в бутафорский звонок на плече у выпускника. А Рома вел ее плавно, точно в размер, и ей на секунду показалось, что она спит: не может быть такого в ее взрослой размеренной жизни – что она танцует танго на Метеогорке под воображаемую музыку, а ее партнер – слепой математик – ведет ее на фоне закатного июньского неба, столетних сосен, синей громады Метеостанции и початой бутылки шампанского.  Раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре.
- Пару диагнозов, все-таки, есть, - сказала она, улыбаясь.
- Я же говорил, - ответил он.
Раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре. Нина начала слышать. Их шаги, шепот сосен над их головами, гул города под ними далеко внизу, дыхание партнера. Она закрыла глаза и словно заново окунулась в этот танец: сплошные ощущения и этот первобытный размер, раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре. Будто она не жила, а находилась в одной из своих забытых детских сказок. 
- Раз, два, три, четыре, - шептал Рома.
- А не это танцевали в «Запахе женщины»? – Спросила она.
- Там танцевали под «Por Una Cabeza» Карлоса Гарделя, а у нас Mgzavrebi, это грузинская группа, но тоже танго.
Рома знал танго. Он вызывал Нину на эмоции каждый первый и второй счет, а на третий и четвертый будто бы отпускал, такт за тактом, но она этого не понимала, она просто поддавалась динамике движения и пульсации внутри их пары.
Краски неба темнели. На смотровую площадку приходило все больше парочек. Поблизости хлопнула пробка шампанского, потом еще одна и еще. Рома и Нина продолжали танцевали танго под воображаемую музыку. Нина не собиралась обращать внимание на то, как на них смотрят.
Потом они сидели на парапете, свесив ноги, лицом к городу в огнях. Их шампанское подходило к концу, алые сполохи теребили горизонт, но были уже едва заметными. Нина думала, почему ей так не везет, и она влюбляется не в тех парней. Рома думал о красоте заката.
- Спасибо за танец, - сказала она.
- Тебе спасибо за танец, - сказал он.
Их руки непроизвольно встретились и получилось что-то наподобие рукопожатия.
Потом Рома вызвал такси, и, заранее пообещав Нине не напрашиваться к ней домой, отвез ее на Пионерку, а сам поехал к себе на Эльмаш.