Семья

     28 февраля .Провожаем в последний путь нашу Маму девяноста шести лет от роду. Всё идёт своим чередом, спокойно, размеренно. Я сам уже не однажды дед, и на правах старшего сына как бы распорядитель здесь и сейчас. С этим всё ясно, мои полномочия заканчиваются через час.Вот уже все и всплакнули не по одному разу, прощаясь с мамой. И дел то особых у меня вроде нет, всё оплачено по прейскуранту, местные рабочие работают...Но что-то мешает мне скорбеть, я не могу из себя выдавить ни слезинки (перед людьми неудобно) и не нахожу нужных слов об этом чуде- луговых цветах в феврале. Летом мама часто собирала для дома небольшой   красивый букетик из скощенной травы и, бывало, вздремнёт в минуты отдыха или по дороге домой в машине,  чутко удерживая букетик руками, а его самые длинные цветки, лисья и соломинки осторожно  касаются её правой  щеки, имитируя ползаниё по щеке и  укусы мелких насекомых. Мама во сне смахивает их и поглаживает место мнимого укуса.   

Подростками мы четыре брата были хулиганистыми, нас увлекали зов улицы и криминальная её романтика. В шестидесятых годах все парни нашего временного лесного поселка  проходили через колонии и тюрьмы.   Не было в посёлке ни одного взрослого парня без судимости. Да и могло ли быть по-другому, если  посёлок этот без названия, обозначаемый в документах только номером соответствующего лесного квартала, №42, возник на месте бывшего лагеря для осужденных за уголовные преступления. После отбытия срока многим из бывших ЗК ехать было некуда  и они все оставались здесь же. Кто-то так и продолжал трудиться на лесоповале, создавал семьи, а кто-то опускался и  бомжевал.

 Такая масса ЗК  уже не растворялась в здоровом объёме местного населения без остатка, а сильно влияла и даже определяла  правила жизни населения, вынуждая всех следовать воровским понятиям. Старожилы вспоминают,  посёлок был, по сути, настоящим «чикаго» по уровню преступности. Но стране для восстановления хозяйства после войны был срочно нужен лес и до поры это безобразие терпели, разбавляя  преступные малины  техническими специалистами. Вместе со специалистами, желающими заработать  длинный рубль, а не палочки в колхозе в посёлок прибывали и их дети ну и наши родители после войны и свадьбы переехали в такой лесопункт.
Дальше у молодожёнов пошли дети.
Воспитывали и растили детей родители в реально неблагопрятной для этого обстановке.
  Превзойти других  в дерзости, немотивированной жестокости, разных хулиганских выходов страшной мести для пацанов этого лесного посёлка, было правилом, потомки бывших заключённых и не знали  другой жизни.
Подростки переслушали Жорка все байки старших о благородных бандитах не по одному разу и заметили, что они (старшие) своими действиями сами свои же эти байки и опровергали. Трусоваты они были и беспринципны, молодых подставляли, элементарно, разжёвывая для непонятливых: «Тебе по малолетке ничего не будет, а мне срок мотать, так что бери на себя.» Своё комфортное состояние в данный момент для них было превыше всего на свете, поэтому они особенно не утруждались, чтоб за кого – то вступаться. Дрались, или когда в угол загонят, или когда знали, что им за это ничего не будет и они наверняка победят, так как их сейчас числом побольше.  Когда пацаны прикинули, что они также и с врагами драться будут, всё – их  отбросило от этой криминальной кодлы. Они никак не могли представить  их в числе «отличившихся и раненых под Бородиным.»
 Пацаны естественным образом переросли, пережили это своё неосознанное детское увлечение криминальной романтикой, которой они  не нашли ни грамма героическко её доморощенном варианте. Доверие к « таким старшим» иссякло, отношение к ним встало критическим и не зря – многие из них так ничего и не добились в жизни, а некоторые очень плохо кончили, стали преступниками.   

 Размышляю, сколько же при жизни родители переживали из-за нас, своих детей, пока вырастили всех. И с одним-то забот хватает, а нас у мамы восьмеро! Это ж как она справлялась-то? Всех вырастили, выучили всех. Все сыновья - дядьки под метр девяносто, один я из четверых  пониже, но зато в плечах вроде поширЕЕ братьёв буду. Хлопот, со мной-то у родителей было, правда, поменьше, в дневник ко мне они,  доверяя, даже не  заглядывали. В конце четверти или учебного года в табеле распишутся и всё. Классная  мне тоже доверяла и на оформлении дневника не зацикливалась. Ещё две сестры также как и я учились в автономном режиме. А в дальнейшем, закончив вузы трудились стоматологом  учителем и я инженером. За остальными был нужен глаз да глаз, непрерывный родительский контроль за выполнением домашних заданий,помощь при разборке трудных домашних заданий, и вызовы в школу родителей для ремонта разбитых братьями окон, разваленных печей,  сорванных с петель дверей и т.п.   Конечно и у меня были какие-то провинности и нарушения в  школе, и дома, и на улице, куда меня манило. Впрочем, манило не долго, очень скоро я естественным путём разошёлся с криминалом.
    Серьёзных проступков,  вынуждающих родителей браться за ремень, за собой не припомню. Таких, вроде,за мной и не было.
  Смотрю и удивляюсь,как это мама уже в возрасте сухонькая высокая, правда,
старушка управлялась-то с нами? Да, строгая была, но в меру.  Вечерочком загулявшихся мама и с ремешочком могла встретить.  Это смешки, но было  хорошее трудовое  воспитание, трудовые навыки и умения необходимые всем привиты были ещё с молоком матери,т.е. уже в раннем детстве. А это можно привить толька  личным примером.  Мамин пример у нас был всегда перед глазами. Мы хорошо знали её возможности и уверенно заявляли, что если бы...то быть бы ей олимпийской чемпионкой в циклических видах, марафонах и там где дистанция больше трёх км.

... И уже перед самым закрытием гроба всплыла в памяти маминым голосом подсказка, что и я не без греха. И за меня мама тоже переживала и расстраивалась. В Питере вляпался я в историю, и вместо защиты диплома боролся в суде за право каждого защищаться любыми способами, если тебе грозит реальная опасность.  Кто или что меня спасло - не знаю. Может как раз те мамины молитвы.
 А может публикация в областной газете статьи о необходимой мере обороны! Статья  так своевременно появившаяся всё расставила по местам. Обвинение с меня было снято и на следующий день я успешно защитил перед Госкомиссией  диплом инженера машиностроителя на отлично.
Маме было тогда тяжелее всех. Но как же я мог это забыть? И почему сама память старается спрятать, удалить такие тяжёлые воспоминания подальше и закопать их понадёжней?
 Голос мамин мне напомнил,- «на людях то, Жорка, я ещё держалась. Когда уж совсем станет невмоготу, ведь у сыночка моего беда большая случилась - уйду в угол за лесок. Кошу там одна. Да за тебя - сыночек молюсь. А слёзы так глаза и застилают. На ощупь, как слепая завершу кое-как прокосье  да и упаду без сил на кошенину, уткнусь в неё, зароюсь, закопаюсь с головой поглубже, чтоб другие не услышали никто и не подумали, что с ума схожу. А сама причитаю да вою в голос… Облегчусь, так-то да снова за работу».
И р-р-резануло тогда у Жорки в груди и поднялся горячей волной стыд к горлу и просочился вымученный стон сквозь плотно стиснутые губы и зубы, а из  сухих глаз, неожиданно и обильно полились слёзы. Горькие ,безутешные, но такие желанные, облегчающие душу.
- Ма-а-а-м-а-а-а. А-А-А. Прости-и-и. Воспоминания обрушили, опрокинули Жоркино сознание. Нет, это невозможно переживать эти события в полном объёме ещё и ещё раз. Может  поэтому память для самосохранения и затрудняет дорогу к этим воспоминаниям. Это выкрутасы памяти и мозг  оберегает психику и фильтрует воспоминания, подсовывая ко времени сладкие пряники. А вот хорошо ли это, всё время сладкое? Организму для тренировки требует и кисленькое, и горькое.
    Свою порцию негатива человек всё равно получает через СМИ и память сама восполняет этот пробел, потому что мы  ещё и то «что было не с тобой помним.» А это, могут быть страшные и ужасные воспоминания. Услышав мельком о каких-то событиях от очевидцев и, обладая въедливым и дотошным характером, начинаешь уточнять, додумывать детали событий,  начинаешь  анализировать, разбирать их, возвращаешься и возвращаешься к ним, пока они не превратятся в навязчивый бред и не станут для тебя буквально сущим наказанием. Отдаёшься воображению, оно ведёт тебя и ты уже не в силах отвратить свой взор от всего относящегося к этим событиям.Ты уже  не можешь просто так от них избавиться, отделаться, выбросить из своей головы. Они приходят, когда им вздумается и заставляют морщиться как от зубной боли, мотать и трясти головой, отгоняя эти мысли, как это делает лошадь, отгоняя надоевший гнус.
     Избавиться от неприятных воспоминаний можно. Не бежать от них в панике, едва прикоснувшись,  ай, страшно, ох, неприятно,  а подробно с пристрастием разложить их по полочкам, перенести на бумагу, пережить самому лично то,  что выпало действующим лицам.  Причём,  пережить не бесстрастно, а предельно обострив чувствительность, впечатлительность и воображение,  выплеснуть на бумагу  и спрятать эти воспоминания  глубоко в стол  («будем сочинять в стол»)…И когда вновь настигнут воспоминания, они уже будут притуплены  и не такие травмирующие. Только вот почему меня сейчас мои воспоминания обрушили. Прикрыл глаза пятернёй от света, утер их и мокрые щёки складками  ватника.  Нет, рыданьями я не рвал душу другим, не падал на колени, не обнимал гроб, и по земле с воем не катался. Просто стоял и молча плакал, не пряча слёз. Слёзы приносили облегчение и были такие желанные… Потом уже стали подходить люди, говорить,- мертвых не вернёшь, успокаивайся.  Массировал лицо, пытаясь придать ему естественное выражение. Делал глубокий вдох носом, который прерывался всхлипами, как после плача у детей. Поднимал лицо к небу и крутил головой. А слёзы лились  и  я ничем не мог на них повлиять.   Было ощущение, что мама слышит и понимает  меня, и она, почувствовав пробелы  в моём мироощущении  (гордыня, самонадеянность, самолюбование.)понимает и прощает меня и даёт последний урок...
До самого конца мамы жизнь концентрировалась вкруг неё. Светлую память о маме мы сохраним навсегда. Прости, мама. Прости меня. 

Mamy Blue (с литературным переводом
"Мама грусть".Группа Рор Торs, 1971
https://youtu.be/u5Ys55U4NFM