Размороженный часть первая

Решился, – решился! Буду замораживаться. Технологии ко времени принятия такого экстравагантного решения уже были давно отработаны. А причина планируемого поступка была проста, как пустой спичечный коробок: вокруг стала образовываться заметно увеличивающаяся с каждым годом пустыня: друзья уходили в небытие, а я, без меры задержавшись в этой жизни, всё больше чувствовал растущее одиночество и, казалось, был похож на печальную лодочку, забытую на берегу во время сильного отлива. С другой стороны, возраст и веяния времени стали разносить меня и подрастающих потомков всё дальше друг от друга, отношения превращались во всё больше виртуальные. Так что, кроме неожиданно устойчивого здоровья, ничто особо меня не удерживало на этом свете. Исключая, может, необыкновенно близкий мне технологический рывок человечества, к которому я был неравнодушен, был предан ему, и за которым с неослабевающей любознательностью следил уже много лет. Так как же не пожелать заглянуть в завтрашний, а то и послезавтрашний день! Представляю, на какой уровень взлетит человечество!

Итак, деньги есть. С криоконсервацией человека я знаком и процедуры этой я не боялся.

Так что не спрашивайте, что подтолкнуло меня к принятию такого решения больше, чем ординарное любопытство. С определённого момента я вообще перестал задаваться таким вопросом. Всё-таки – как уже сказал – больше остального, наверное, – заглянуть за горизонт, что ли…

Самой неприятной и тягостной частью плана была моя последняя встреча с родственниками. Максимально сгладило её моё великодушное завещание. После необходимых подписей и указаний мы почти с радостью попрощались, во всяком случае даже без намека на слёзы расставания. Близкие (хм, близкие) с излишней горячностью заверили меня, как потомки будут рады моему возвращению через 100 лет. Не раньше!

Дальше…а дальше – уж не знаю, как – в сознание меня привели в каком-то оч-чень отдалённом будущем.

Нет, не то, чтобы меня забыли. Когда я начал приходить в себя, мне объяснили, что в силу катаклизма место, где я был заморожен провалилось под землю, и, волей случая или чего ещё, я оказался единственным, кого по прошествии столь длительного периода нашли и решили вернуть к жизни.

Период восстановления был – если вообще был – настолько кратким, что я как-то его почти не заметил. А потом меня встретили представившиеся какими-то отделёнными от меня многими сотнями лет потомки. Да, представьте себе, - пра-пра-и ещё пра-пра – на целую строчку «пра»-правнуки собственнолично покивали головами в подтверждение этого радостного события. Ну, действительно такого ли радостного, трудно было понять, так как язык, на котором они со мной говорили только с натяжкой можно было признать языком, на котором я привык общаться. Да и вид их… Чуть позже оказалось, что один из них вообще не внук, а лишь его клон (сам он был в другом месте). Второй – вроде нормальный, но оба какие-то, не знаю, но как будто только сошли с одного и того же конвейера. И бормочут, с трудом их понимаю. Чуть позже, правда, разобрался, что говорят, как бы со мной, но параллельно вслушиваются, похоже, в непонятно где упрятанный в них переводчик. Переводчик! –А-а! С моего языка на мой же, т. е. теперь уже – их! Понимаю лишь, что пытаются найти знакомые мне слова и подстроиться под мой уровень.

Да и начали-то с чего?! Спросили бы, как дела, как себя чувствую, а то и: «Дорогой наш – как тебя там – давай обнимемся. Сейчас один из нас сгоняет за бутылочкой». То да сё….

Бормочут, как я, должно быть, счастлив! Для полноты не хватает самой малости: встроить меня в какой-то мировой интернет. У них люди (успел заметить, что некоторые из увиденных мною и вовсе не похожи на привычные образы) – часть распределённой сети, все подключены. Не хочу ли я тоже пройти процедуру подключения к мировому мозгу (и что? – я тихо немею – отдать ему в обмен право на использование моего мозга?). В этом месте я перестаю врубаться, и ужас потихоньку вводит меня снова в замороженное состояние.

Ну вот, не успел ещё окончательно вернуться, так сказать, в своё тело и лишь немножечко в адекватное сознание, но уже заметил, что не только они, но больше даже обстановка, в которой я оказался, выглядели очень странно и чудовищно отличалась от привычного мне мира. Оттаявшие мысли в смятении метались, не задерживаясь ни на чём конкретном. Лишь одна из них появилась и с пугающим постоянством скреблась на задворках сознания:

– Влип! Вот так влип! – хотя ничто определённо на это пока не указывало. Достаточно было и того, что я успел увидеть.

А тут ещё один, как раз не клон, говорит со мной, но мне кажется, разговаривая, мой пра-пра одновременно решает задачу, абсолютно со мной не связанную… Сколько-то времени спустя, я узнал, что он работает над разделённым сознанием, что ли, не могу придумать, как по-нашему, по древнеземлянски, выразиться. Короче, одна половина мозга отдыхает, спит, чёрт их – дорогих потомков – знает, может, в ремонте находится, или – как сейчас – общается, так сказать, со мной, а вторая трудится, создает. Не сойду с ума, разберусь или хотя бы попробую!

Долго ли, коротко ли, эти самые внучки;, видя, что я сижу открытым ртом, в разговоре участия практически не принимаю, и глаза мои, наверное, уже не реагируют на свет, снизошли до моего состояния и предложили в самых общих чертах познакомить меня с миром, в котором я, как бы, так мечтал очутиться. «Не в этом!» – хотел я крикнуть. Но что делать: я уже в нём.

Итак, не хочу ли познакомиться с окружающим меня новым миром? Если да, – они это раз-два устроят. Ещё они просят прощения, что не смогут сопровождать меня в силу большой занятости, но создадут подходящие условия, чтобы без лишней тревоги вышел из моего мироощущения и втянулся в их мир. Для этого они оснастят меня компьютером и экраном, напоминающим устройства моей эпохи (не лет, – эпохи! Мне правда, становится плохо!), другими словами: создадут экран и клавиатуру, какими они представляются нынешним потомкам.

– Садись, знакомься! – Клон что-то щёлкнул на ниоткуда появившемся экране, голографическом, наверное, – он возник прямо под носом, я сроду такого не видел (оказалось – немудрено, что не видел. Увижу потом такое, что бывшим моим приятелям и передать бы не смог. А и смог бы, уверен, – они ни черта бы не поняли).
– Ну вот, – сказал, – музей древней истории. Сейчас, сейчас подберём тебе подходящий экземплярчик из исторического прошлого: на экране мелькнули счёты, древний даже для меня арифмометр «Феликс» или похожее на него чудище, потом мелькнула комната, набитая ламповыми шкафами…

– Вот, выбирай, дед в минус какой-то степени, – пошутил, как ему показалось, мой пра-пра… и т. д., – он произнес непонятное слово, и тут же появилось нечто, в дальнейшем это оказался робот самой низкой элементной группы, типа – лома в наше время. Крохотный безголовый скелетик шустро так всё настроил, сунул мне в руку неудобную совершенно мышку и исчез. Через секунду снова выскочил, как чертик из табакерки, и, заметив моё недовольство, выдернул старую и вложил мне в руку новую ортопедическую мышку.

– Давай, э-э-м-м…

– Дед в минус такой-то степени, – издевательски подсказал я.

Пра-пра… улыбнулся, не так, как улыбались в наше ещё время – всем лицом, а, как я заметил, у них здесь и улыбки, если я правильно понимаю их мимику, какие-то фотошоповские, как будто их просто надевают на лицо.

– Давай, – повторил он, знакомься. А то выйдешь наружу, – я, прямо, слышал, как щелкали клапаны в его голове в поисках подходящего и понятного мне слова, – шок (звучало на манер – «шёкъ») будет.

Я, правду сказать, растерялся, оставшись с глазу на глаз с ископаемым чудовищем, призванным означать комп моего времени. Тем более, что внуки мои (ну, соответственно, пра-пра в какой-то положительной степени) с легкостью поднялись и покинули меня, прошли, словно не заметив, мимо фонарного столба, непонятно как выросшего посреди салона.

Продолжение следует.

Семён Теслер
2019 г.