У окна

Вечер. Солнце только-только уходит за горизонт, оставляя за собой мягкий, малиновый свет. На ветру плавно колыхали ветки деревьев, отлетали листья. Посреди тех деревьев стояла старая скамейка, на которой уже долгое время сидит юноша, играя спокойную и нежную мелодию на гитаре, в надежде...что ее услышит она...чье окно было напротив. Но ответа до сих пор не было, а парень все упорно продолжал играть и с такой же былой надеждой.

 Единственное, что послужило бы для него знаком того, что все его старания не были напрасны - свет из ее окна, и именно его вера в то, что этот свет рано или поздно зажжется укрепляла надежду на прощение. Оттого, сквозь боль на пальцах, молодой парень до сих пор исполнял ее любимые мелодии, выкрикивая ее имя и просьбы о прощении, но безответно.

Играя, он невольно вспоминал о тех счастливых и теплых моментах с ней, о ее широкой белоснежной улыбке, о ее звонком смехе, о горьких слезах. С каждой сыгранной нотой мгновения все чаще мелькали в его мыслях и не могли оставить в покое, словно являлись неким наказанием за содеянное, оттого в его душе нагнетала одна кромешная тьма и пустота, путь к выходу из которой мог привести лишь свет из ее окна.

 Вокруг послышались злобные крики людей: "Что за беспредел?! Сейчас же прекратите!! Не видите, ночь на дворе! Все уже спят!"

 А ведь правда, уже наступила ночная пора и вместо закатного солнца светили серая луна и мерцающие звезды. Но на столь позднее время парень не обращал внимания, ровно как и на раздраженных соседей, ведь не это его сейчас волновало; мелодия непрерывалась не на секунду.

Раздался стук дверей. Из калитки вышел пожилой мужчина в поношеном и в некоторых местах порваном бушлате. По его помятому виду можно было сказать, что его оторвали ото сна. Громыхая своими огромными резиновыми сапогами, он неспешно приближался к пареньку, тот словно и не замечал его. Наконец, остановившись возле скамейки, посмотрев на юношу своими недовольными, еще не отошедшими от сна, глазами, дед, усмехнувшись, сел рядом с ним. Проглядев на ту сторону, в которую был обращен взгляд юноши, мужик, словно понимая в чем здесь дело, тяжко вздохнул и выдал своим хриплым голосом:

- Угомониться и простит, куда она денется... Если любит, точно простит тебя. Я это точно знаю. - он потянулся в свой бушлат и достал оттуда помятую самокрутку и коробок спичек.

- Оно же ведь как... - сказал он, поджигая свою самокрутку - сначала будет совсем плохо от всего того, что было, а затем вам будет плохо от того, что тоскуете по друг другу, и тогда, когда уже невмоготу, вы напрочь забудете обо всем, и останетесь вместе. По своему опыту знаю. - сказал он уверенно, и даже с некоторой гордостью от того, что поделился своей житейской мудростью, на что парень ответил лишь кивком.

Все молчали, дедушка всего-навсего сидел и курил, вслушиваясь в мелодию, которого все больше и больше становится хуже по звучанию, а дребезжащие струны уже начинали раздражать юношу; его пальцы стали дрожать и не могли полностью зажать аккорды. Вдруг раздался треск от порваных струн, одна из них отскочила и смогла оставить царапину на лице юноши. Это была последняя капля:

- Я больше так не могу! - выдал он, вскочив из скамьи - Я не могу, слышишь!? Без тебя не могу... - всхлипнул парень, метаясь из стороны в сторону - Я знаю, что поступил очень ужасно с тобой...я осознал свою вину...и я прошу тебя, дай мне шанс, прошу...умоляю...- схрипел он, с надеждой всматриваясь в ее окно, он ожидал знака.

В это время дедушка напряжённо сидел на скамье и  увлеченно уставился в окно, вокруг была полная тишина, казалось будто весь мир застыл в ожидании счастливого чуда, что посреди всей ночной темноты зажжется тот самый желанный свет.

Спустя некоторое время, юноша успел понять, что ждать уже бесполезно. Склонив голову, он, безнадёжный, ушел оттуда, все больше скрываясь в полуночной темноте.

Вокруг была лишь одна тишина, а свет так и не зажегся.