Реакция на поэтический сборник Хелью Ребане

Реакция на поэтический сборник Хелью Ребане "Сон у моря"
Чтение не для всех               

                Уважаемая Хелью!

           Прочитал Ваш поэтический сборник «Сон у моря» и могу заверить со всей партийной откровенностью, что талантливый человек талантлив во всех формах проявления! Ваше поэтическое наследие также замечательно, как и проза. А самое главное, что Вы и в поэзии последовательны и принципиальны. В двух стихотворениях Вы не забыли упомянуть о кошках.
           Наибольшее впечатление на меня произвело стихотворение «Как тысячи бритв». В этом коротком по форме, но космического размаха по содержанию рельефно демонстрируется основной закон философии «Единства и борьбы противоположностей». Сравнивая женщину с дикой кошкой, Вы беспредельно усиливаете потрясение от горя и радости, которые может принести женщина. Там, где говорится о возможностях женщины изувечить и искалечить мужчину невольно вспоминается монолог Макара Нагульнова из «Поднятой целины» М.А. Шолохова. Здесь прослеживается органическая перекличка. Вы сказали то же, что сказал яркий герой Шолохова, но только интеллигентно, тактично, красиво. Учитывая, что «Поднятую целину» теперь читать не модно, собрания сочинений М.А. Шолохова основная масса держателей библиотек давно поменяла в макулатурных пунктах как и других советских классиков в лучшем случае на Дрюона, для большей части современной молодежи фамилия Шолохова малоизвестна, а копаться в Интернете, чтобы найти монолог Нагульнова будет непросто, нужно ориентироваться в тексте. Поэтому позволю себе воспроизвести бессмертный текст о женщинах Макара Нагульнова, то есть фактически то, что хотела сказать Хелью об отрицательных возможностях женщин: «Нам с тобой надо, Андрей (Нагульнов говорит Разметнову), его по-товарищески остеречь, ждать дольше нельзя. Лушка – это такой змий, что с нею он не только до мировой революции не доживет, но и вовсе может скопытиться. Или скоротечную чахотку наживет, или ишо какой – нибудь тому подобный сифилис раздобудет, того и жди! Я, когда от нее избавился, так вроде заново на свет народился: никаких венерических болезней не боюсь, великолепно английский язык изучаю, и много тут достиг своим умом, безо всяких учителей, и партийные дела веду в порядке, и от другой работы чуром не отгораживаюсь. Словом, при моем холостом положении и руки и ноги у меня свободные, и голова светлая. А нею жил – водки не пил, а каждый день как с похмелья. Бабы для нас, революционеров, - это, братец ты мой, чистый опиум для народа! Я бы эту изречению в устав вписал ядреными буквами, чтобы всякий партийный, каждый настоящий коммунист и сочувствующий эту великую изречению каждый день перед сном и утром натощак по три раза читал. Вот тогда бы ни один черт не попал в такой переплет, как сейчас наш дорогой товарищ Давыдов. Да ты сам вспомни, Андрей, сколько хороших людей пострадало в жизни от этого проклятого бабьего семени! Не счесть! Сколько из-за них растрат, сколько через них пьяниц образовалось, сколько выговоров по партийной линии хорошим ребятам за них повлепили, сколько из-за них народу по тюрьмам сидит – одна кошмарная жуткость!»
        После такого блистательного монолога призадумаешься. Но не надолго, поскольку «… Вновь захохочет,
             Рубцы зацелует –
             И сразу излечит».
Как пишет Хелью Ребане. И, если честно, автор абсолютно права. Возможности женщин безграничны. Все ради них и происходит: войны, героизм, трусость, предательства, самопожертвования, карьера, тяга к богатству, стремление во всех областях к лидерству, жизни лишают себя ради нее. Чтобы она обратила на тебя внимание, получить благосклонность женщины. Но такая ментальность характерна только для ортодоксов, остальных мы даже обсуждать не будем, от политкорректности тошнит.
       Вот взять моего кота, Борменталя. Настоящий мужчина, воин. Боготворит мою дочь. Она для него как Прекрасная дама для рыцаря. Как он только не старается показать свою любовь и удаль молодецкую. При этом никаких телячьих нежностей: он не трется дочери об ноги, не лезет целоваться как Леонид Ильич к Хонеккеру, его не надо гладить, ласкать. Он при виде дочери хочет показать, что он самый сильный, самый смелый, выше всех может прыгнуть, больше всех поймать мышей, не боится собак и ждет ее одобрительного взгляда, ни на что больше не претендуя. Готов ради нее на любые подвиги. Это достойно уважения. И все это женщина, завладевшая сердцем мужчины. Вот такие у нее возможности. Мой кот понял смысл жизни, несмотря на то, что он кастрирован.
         Еще одно стихотворение Хелью, связанное с кошкой – «Неподвижный взгляд». Это стихотворение – классика. На меня это творение навевает образы декаданса, изыск Серебряного века. Но душа моя сопротивляется восприятию кошки как представителя холодного эгоизма. Это прямо таки Онегин какой-то: «холодный эгоист». Это не так. По своему родному коту знаю. Это не Онегин, это Печорин – «страдающий эгоцентрист». Он все пропускает через себя. И во все включается, чтобы изменить в силу своего понимания действительности. Он всегда хочет как лучше. Но у него свое понимание. Поэтому нередко жена с удивлением разводит руками и вопрошает: «Ты что натворил, дурак?» А на Печорина похож как две капли воды, также «только немного странен. Ведь, например, в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, устанут – а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнет, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет (напоминаю, кот черный); а при мне ходил на кабана один на один…». (М.Ю. Лермонтов «Герой нашего времени»). Мой кот любит ходить под дождем и никогда не устает на охоте. Добычу в знак особого расположения старается положить в постель, чтобы хозяин ел лежа, с комфортом. Он тонкий, любящий и благодарный человек, я имею в виду кота. Всегда хочет как лучше, а не как положено, когда «как положено» -  скучно и неэффективно. Он понимает, к чему ведут его поступки, но ничего не может изменить. Как будто злой рок над ним давлеет. Увидит маленькую мышку – разорвет. Большую – тоже. Замешкается птичка – от нее только перья летят. Безвредный лягушенок на куски рвется. Радио сломал, полку обвалил, одеяло в клочья разодрал, чайник разбил, вазу (цветы нюхал). Папаню своего – капитана Копейкина, инвалида, чуть насмерть не загрыз. Столько всего натворил, жуть. А потом ходит один под дождем, голову понурив, переживает. Ну, точно Печорин. Страдает. Раздирают его противоречия, а он всех остальных.


Рецензии