Рассказы о войне ветерана 524

                А Т А К А  С  Х О Д У

                Повесть

                Автор повести Василь Быков

  Василь Быков, Василь Владимирович Быков(1924-2003)
(белорусс. Васіль Уладзіміравіч Быкаў).
Советский и белорусский писатель, общественный деятель.
Участник Великой Отечественной войны. Член Союза писателей СССР.
Герой Социалистического Труда(1984). Народный писатель Беларуси(1980).
Лауреат Ленинской премии (1986). Лауреат Государственной премии СССР(1974).
Лауреат Государственной премии Белорусской ССР(1978).

Продолжение 3 повести.
Продолжение 2 — http://proza.ru/2020/11/26/1339

  Некоторое время все молчали, напрягая слух. Смотреть против ветра было не очень приятно: мокрым снегом залепляло лицо, всё время хотелось отвернуться, спрятаться за спину товарища. Набрякшие влагой палатки, как жестяные, гремели в темноте. В мокрых сапогах начали стынуть ноги. Вдруг в той стороне, куда шла дорога, опять загорелась ракета, правда на этот раз несколько дальше прежних, и Ананьев вполголоса выругался.
— А ну пошли!
Он стремительно шагнул в темень, за ним — Гриневич, несколько помешкав, я.

  На ходу уже я снял из-за спины автомат и накинул его на плечо поверх палатки. Пилипенко остался с ротой. Быстрым шагом втроём мы шли по середине дороги. Широкий косогор полого спускался вниз, растекаясь в размытых колеях, бежала вода. Чем дальше мы отходили от роты, тем тревожнее становилось на душе, ощущение одиночества всё плотнее охватывало нас в этом ветряном поле. Я уже подумал, что надо бы остановиться, что совершенно нелепо так рисковать командирами, как навстречу из сумерек как-то бесшумно и неожиданно появился боец в густо облепленном снегом бушлате. Мы узнали в нём автоматчика Щапу. Кажется, он бежал из дозора и от усталости едва переводил дыхание.

  Ананьев остановился.
— Ну?
— Немцы, товарищ старший лейтенант!
— Новость! Где Ванин?
— Там, — густо дыша паром, Щапа показал в темень. — Наблюдает. Немцы за лощинкой на бугре копают.
— Что копают?
— А чёрт их знает. Оборону, видно.
— На бугре?
— Ну да.
— А село далеко?
— Какое село?
— Ну это, как его...
— Рудаки, — подсказал Гриневич.
— Нет, села не видели. Вот тут под горой речка. Но не очень чтоб. Перейти можно. А дальше бугор, а на бугре копают, — негромко говорил Щапа, заметно шепелявя оттого, что спереди у него не хватало одного зуба.

   Мы поглядели в ветреную темень, послушали. Всюду было тихо — ни стрельбы, ни ракет, лишь по мокрым палаткам мелко стучал дождь да рядом слышалось шумное дыхание Щапы. Тогда Ананьев откуда-то из-под накидки вытащил карту.
— А ну заслони.
Присев на корточки спиной к лощине, он натянул на себя полы накидки. К нему склонился Гриневич. Поверх их голов я накинул ещё полу своей палатки, и Ананьев блеснул там слабым светом фонарика. Сверху в щелку возле плеча ротного мне видны были их руки и уголок трофейной карты, отпечатанной по немецкому обычаю одной чёрной краской. Пыхтя от неловкости, командир роты начал разбираться в её запутанных знаках:
— Кажись, тут дорога? Ага?
— Какая дорога! Это горизонталь. — глуховато поправил его замполит. — Вот, смотрите — Рудаки. А дальше на склоне должна быть дорога. Вот она.
— Да? А это что? Ну-ка прочти. А то язык сломаешь...
— Это река. Река Светлица — так, кажется. До неё мы ещё не дошли.
— Так. Значат, мы вроде тут, да?
— Вроде так. Холмик, дорога. Ну, а мы приблизительно вот тут.

  Ананьев повёл светлым пятаком фонарика дальше, большим пальцем разгладил складку бумаги.
— Тогда получается, напротив высота 117,0. Так?
— Вроде так.
— Хорош бугорок, ядрёна вошь! Гэ! - вдруг обрадованно воскликнул ротный. — Да за ним же станция?
— Да, станция, — подтвердил замполит.
Действительно, на изгибе карты пробегала чёрная жирная линия железной дороги с кубиком станции на краю, у самого обреза листа. От неё до высоты было совсем близко, и я подумал, что этой станции нам не миновать.

  Тут уж как ни крути, а к станции выйдешь, и начнётся такое, что не дай бог. Совсем недавно ещё, в феврале, одна такая станция стоила полку за две недели боёв восьми братских могил, в самой малой из которых закопали тридцать убитых.
У Ананьева, однако, это открытие вызвало совершенно иную реакцию:
— Вот оно что! Сыромятников утром: станция, станция. А я никак в толк не возьму, где эта станция, — радуясь своему открытию, сказал он и чуть тише добавил: — Вот бы захватить!
— Еще чего! — сухо ответил Гриневич.

  Старший лейтенант выключил фонарик. Оба встали. Вдруг замполит встревоженно вскинул голову - послышалось, будто кто-то бежал по дороге снизу. Ананьев машинально сунул карту за пазуху и сделал три шага по дороге. Я снял с плеча автомат. Минуту погодя совсем рядом из темноты выскользнула фигура автоматчика. Увидев своих, он с бега перешёл на шаг.
— Кривошеев, ты? - негромко окликнул Ананьев.
Кривошеев ещё издали взволнованным шёпотом заговорил:
— Товарищ старший лейтенант, надо ударить! Копают на бугорке, охранения с этой стороны никакого. Мы их голыми руками, как цыплёнков, возьмём. Младший лейтенант говорят: только быстрее!

  Он выпалил всё это, оживленно тыча в темень рукой, с таким счастливым видом, будто то, что они там увидели, было для всех радостью. И, как ни удивительно, это его чувство риска и радостного воодушевления сразу передалось командиру роты — тот сразу подобрался, выпрямился и круто обернулся к замполиту:
— Может, сначала разведать? — не сразу, без особого подъема сказал Гриневич, осторожно погладывая в ночь.
— Тоже скажешь: разведать! Всполошишь только. А так пока тихо.
— Ну! Пока охранения не выставили, — подхватил Кривошеев. — А ракеты ни черта не светят — снег с дождём забивают. Мы подползли к самой траншее, видно, как землю выкидывают, — дрожащим от возбуждения голосом твердил дозорный.

  Ананьев, казалось, уже не слушал — его самого охватило явное нетерпение: как всегда, предчувствие боевой удачи вытесняло все другие соображения. Гриневич, однако, по-прежнему оставался сдержанным и, втянув голову в плечи, неподвижно стоял в двух шагах от Ананьева. Будто вслушиваясь в беспорядочные порывы ветра, лейтенант сказал:
— А соседи? Третий батальон вон где. И со вторым разрыв на два километра.
— Подтянутся ночью твои соседи! Никуда не денутся.
— Допустим, подтянутся. А патронов у вас хватит? Положим, собьём, а удержим? — поёживаясь, спросил Гриневич.
Действительно, патронов могло не хватить, их у нас было маловато, и это обстоятельство со всей очевидностью разрушало такой соблазнительный замысел ротного. Ананьев на минуту замер, что-то про себя прикинул, — показалось, сейчас скомандует развёртывать взводы в оборону. И на самом деле он было повернулся к тылу, послушал, снова взглянул в сторону невидимой высоты. И вдруг с внезапной решимостью взмахнул кулаком:
— А — была не была! Рубанём — посмотрим! Васюков, дуй за ротой!
Гриневич молчал: возражать в таких случаях было бесполезно.

                Продолжение повести следует.