Темнейший. Часть первая

Окошко в двери камеры открылось, и стражник с чёрными точно уголь глазами посмотрел на мужчину, сидевшего у противоположной стены.
 - Значит так выглядит тёмный маг Тилисфаль, - с ноткой уважения произнёс низкий хрипловатый голос. – Долго же за тобой гонялись.
Пленник поднял на тюремщика затуманенный взгляд и едва слышно произнёс что-то разбитыми губами. На мужчину было страшно смотреть. Длинные тёмные волосы грязными сосульками спадали на измождённое лицо тёмного мага, делая в неровном свете факела тёмные круги под его глазами почти чёрными. Пальцы на его ногах покрывали кровавые наросты, прячущие под собой глубокие порезы и ссадины. Руки тёмного мага отсутствовали, а потому плечи были опутаны сбившимися грязными тряпками с пятнами бурой запёкшейся крови.
 - Ты своего рода легенда, - продолжил стражник, смотря на человека в камере. – Мало кто бился с величайшим светлым героем Архагом Златокудром и остался при этом жив и относительно цел. Твоей смелости можно только позавидовать.
Тилисфаль выдавил из себя не то смешок, не то сдавленный хрип.
 - Твои руки доставят королю, - продолжил тюремщик. – Архаг лично повёз их в столицу, чтобы его величество видел, что ты теперь совсем неопасен. Но я, знаешь… я восхищаюсь тобой. Ты держался до конца и даже когда понял, что проиграешь, продолжал сражаться. Я буду рассказывать своим детям, когда они подрастут, об этой битве.
Тёмный маг повалился на бок и уткнулся лицом в холодный каменный пол.
 - Ты устал, я понимаю, - кивнул самому себе мужчина по ту сторону двери. – Отдыхай. Вечером постараюсь принести тебе порцию побольше.
Окошко в двери камеры со скрипом закрылось. Лязгнул засов, а следом за ним щёлкнул замок. Некоторое время в коридоре звучали шаги тюремщика, но вскоре они стихли, и камера погрузилась в абсолютную тишину. Тилисфаль, лежавший на полу, глубоко вздохнул и снова нырнул в собственное сознание.
Его мозг, в отличие от тела, был собран и напряжён словно струна. Чародей внимательно прислушивался к течению энергий вокруг себя, взывал к ним и надеялся, что те отзовутся. «Архаг лично повёз их в столицу». Значит злейший враг Тилисфаля сейчас в нескольких днях пути отсюда. Уже не плохо. Не будет мешаться под ногами.
Башня, в которую заключили тёмного мага, была старой и не только взмывала на многие метры ввысь, но и ныряла на десятки этажей вглубь скалы, на которой стояла тюрьма Аскалин. Камень, из которой складывались её внутренние стены и перекрытия, слышал столь много человеческих криков, впитал в себя столько боли и страданий, что маг почти кожей чувствовал всю эту копившуюся годами ярость, звал её к себе, обещал отмщение. Порода безмолвствовала.
«Мало кто остался жив и относительно цел». Больше всего Тилисфаля злило слово «Относительно». Лишить чародея рук, отобрать большую часть его магии, связанной с жестами, а затем сделать всё, чтобы тот не мог пользоваться вербальной составляющей своих оставшихся заклинаний – это разве относительно?! В его ушах до сих пор стоял его собственный крик, когда раскалённые щипцы… Тилисфаль лишь крепче сжал зубы в беззвучной ярости и продолжал звать.
Где-то там, в глубине башни, под гранитными сводами, бушевала подземная река. Именно её воды утоляли жажду населявших Аскалин узников. Именно она крутила многочисленные колёса водяных мельниц, дававших утробе скалы тепло и движение многочисленных стальных механизмов. Её воды бурлили, разбиваясь о сопротивление обитых железом деревянных лопастей и тормозивших её непрерывный бег. Он звал. Он обещал свободу, обещал буйство. Говорил о разрушении и выходе на поверхность. Река безмолвствовала.
«Я буду рассказывать своим детям об этой битве». Тёмный маг снова хмыкнул. Не самая лучшая сказка на ночь, но ему-то какое дело? Пусть слушают, пусть впитывают. Глядишь, кто-то из них выберет правильную сторону, а не будет с открытым ртом восхвалять пустоголового короля и его свиту. Хотя им наверняка понравится. Дети жестоки, причем порой многим более взрослых. Они ещё не знаю о добре и зле и как легко перейти с одной стороны на другую. Порой Тилисфалю было искренне интересно, у кого повернулся язык назвать этих монстров со всяким отсутствием представления о морали цветами жизни. Точно! Цветы!
Где-то там, наверху, где небо не расколото на равные части перекрестием стальных решёток, Тилисфаль чувствовал энергию жизни, берущей своё начало из даров смерти. Когда его только доставили в Аскалин, почти обезумевший от боли чародей сквозь молочно-белую пелену смог различить ярко-зелёное пятно, поднимавшееся со дна старого колодца на середину западной стороны башни. И лишь сейчас, когда он смог сосредоточиться, тёмный маг понял, что где-то там, наверху, куда едва достаёт его зов, растёт Полынь костная или Полынь ползучая, как её порой называли некоторые алхимики. Это растение выпивало жизненные соки из любых костей, до которых только могло дотянуться, а тут, судя по разросшимся её побегам, их было очень много.
Сосредоточившись на тонкой бледно-зелёной линии энергии, идущей по трещинам в камнях, Тилисфаль коснулся её своим разумом и завязал на ней узелок.
 - Полынь грозная, - зазвучал его внутренний голос, нарастая с каждым последующим словом. – Приносящая жизнь, уносящая смерть, пожиратель костей, расколовшая твердь. Внемли мне, внимающему тебе. Меня, заключённого в твердь, под твои корни, под твою зелень, извергни. Тело моё, повреждённое, треснувшее, словно сосуд, даром затягивать раны, наполни. Для других же, ищущих благодать, твоего снисхождения ищущих, смолкни.
Последние слова его внутреннего голоса затихли. Линия, связавшая мага и растения, пульсировала точно вена, наполняя Тилисфаля жизненными силами и заживляя его синяки и ссадины. В то же самое время из мелких трещин на сводах камеры пробивались стебли, на которых в мгновение ока завязывались и расцветали молочно-желтые цветы.
 - Звал, - прозвучал унисон голосов в голове чародея, который струился словно курящийся над лампадой белый дым. – Молил. Пришли.
Чародей поднялся на ноги и хрустнул затекшей шеей.
 - Благодарю, - произнёс он, осматривая возникающий вокруг него сад. – Твоя сила и впрямь велика. Я готов сделать предложение, которое ты, я полагаю, оценишь по достоинству.
 - Говори, - вновь прозвучал многоголосый шёпот.
 - Я прошу дать мне возможность бежать, - отозвался Тилисфаль. - Я почувствовал тебя. Твои корни проросли эту тюрьму до самой воды глубоко под нами. Помоги мне достигнуть реки, а в ответ я отнесу твои семена в край полнящийся костями самых причудливых зверей. Целые поля, заваленные питательным для тебя костным песком. Мы всё ещё связаны, так что ты можешь почувствовать лгу я или нет.
 - Не лжешь, - спустя несколько мгновений ответили голоса в его голове. – Хорошо. Иди.
Пол в комнате задрожал. Прямо под ногами мага камень вдруг расступился, точно влажная земля, и множество мелких мягких корней подхватили его, опуская вниз, во влажную темноту создаваемого растениями тоннеля. Не прошло и минуты, как комната вновь приняла первоначальный вид, не оставив от зелени и следа. Только лишь мелкие камни, приводимые в равновесие местной флорой, ещё какое-то время шевелились, вставая на место и закрывая собой вход в тоннель, да в спёртом воздухе камеры витал сладковатый запах цветов полыни.