Мои встречи с книгами Жоржи Амаду

 
Мои встречи с книгами Жоржи Амаду
Первая встреча

Девочек в юном возрасте, подростков волнует запретное. Сны сводят с ума, первая любовь отчаянно недоступна.
Живет обычно предмет любви недалеко, напротив. С черными глазами, крепок в плечах, невысок для своего возраста, но для девочки 6 класса как раз впору. Взгляд обжигающе - пугающе притягателен.
Окна дома выходили на наше крыльцо и тетя Валя Смирнова возмущалась, приходя в гости на чай:
 –Ты, Ирин, хоть юбку одевай подлиньше, а то светишь, когда пол можешь на крыльце.
Мы всегда были предоставлены сами себе я, младший брат Витька, и Татьяна двоюродная сестра по несчастью, ее мама тоже была учителем и целыми днями пропадала в школе.
Так что день после школы был длинен и наполнен событиями огромной важности. В данный момент нас волновало день рождение моей мамы, надвигающееся первое ноября.
Двоюродная сестра была на год младше. Умная и черненькая отличница. Очень худенькая, расцвет её красоты был не за горами, но зато какой! А я невысокая плотная, но не толстая, всегда живая, рано и не ко времени округлилась, и не было ни одного человека, которому можно было доверить свои тайны, кроме дневника. В дневнике описывала день и события и свои стихи. Уже тогда соединяя и рифмуя строки, начинала учить каноны стихосложения.
Мы, с Таней сэкономив на завтраках, рубля три, пошли по сельским магазинчикам в поисках какой-нибудь безделушки. Для мамы. А лучший подарок был тогда книга.
Пересмотрев нехитрые полочки, я остановилась на книге, где на виду плескалось голубое  море. Толстая книга привлекла внимание. Я лениво стала читать её, наткнувшись на сцену эротического характера, мы переглянулись. У нас было мало представления об эротике. Фильмов и журналов не было. Странное единение с книгой охватило меня.
Книга эта шагает с тех самых пор со мной по жизни, как память о той Лолите.
С тех пор книга ходила по рукам. Если мне надо было достать что-нибудь ценное и интересное, я менялась на Жоржи Амаду.
Как сейчас вижу Сашку Гвоздева держащего её под партой и разгневанную учительницу:
–  Гвоздев, что я сейчас рассказала!?
И он, как ни в чем, ни бывало, начинал длинно и путанно отвечать на заданный вопрос,  явно плавая по теме.
Вот сейчас держу ее растрепанную, с вырванными кое -где ,но не утерянными страницами. Один рубль и семьдесят копеек.
Подарок судьбы.

Вторая встреча.

На праздники и каникулы мы ездили к бабушке Ольге Савельевне Погодаевой и деду Виктор Ивановичу в город Уральск.

Вот в  14 лет я неожиданно подружилась с Вовой Федосеенко двоюродным братом. Брат был кудрявый и невысокий и говорун,  каких мало. В детстве его звали "шулю-пулю", за быструю и невнятную речь. Говорил он так быстро, что половина слов сглатывалась, при этом громко смеясь .А юморист был каких поискать. Я нежно зауважала братишку, который единственный признавал во мне уже взрослую девушку. С тех пор полюбила бывать у тети Вали и дяди Тимы на другом конце города. Дом был на 4 семьи барачного типа. Под окном скамейка и тополя. На большой веранде мы пили чай и кушали вкусности, тетя работала кассиром в ресторане "Дархан", место по тем временам очень прибыльное. Печь была в доме на три комнаты и идеальная чистота кругом, кроме комнаты мальчишек Вовы и Коли.  Главным в их комнате был кассетный магнитофон, и он первый дал мне послушать запрещённые песни Владимира  Высоцкого. Я с ужасом и восторгом слушала затертую рычащую плохую копию, орущую на весь дом. Незабываемый момент взросления.
 Комната была маленькой и именно там Вовка дал мне книгу "Дона Флор и два ее мужа"
– Прочти, вот это книга! – сказал, старший на три года ,братишка.
Но сначала я тебя со своим другом познакомлю.

Мы пошли по улицам, вечерело, брат веселил и рассказывал разные истории в лицах. Мне было приятно идти с молодым человеком .Друга не оказалось дома и мы пошли домой. Дома, я как истинный книгочей взялась за книгу и оторвать меня от нее было уже нельзя. Все герои были похожи на наших тётушек, а пацаны Байи, на моих многочисленных братьев  и молодых дядюшек по обеим линиям. Появившаяся уже вечером компания на лавочке с гитарой и песнями не произвела впечатления. Они пели "Тополя, тополя все в пуху", а я читала и смеялась над героями книги. В окне потемнело, Вовка постучал и помахал, и мы все-таки пошли знакомиться и петь песни. Это были незабываемые дни. Потом он приезжал к нам в совхоз Пермский, на машине с огромной бочкой пива. Работал  потом на пивзаводе. Пиво это потихонечку сливали, добавляя воду прямо в бочку из колонки. Пили пиво и местные девчата и ребята дружно выпивали пиво, в нашем полисаднике. А я знакомила его с лучшей подругой Мариной, самой красивой девушкой поселка.

Третья встреча не менее странная.

 Я была уже замужем второй раз. Шла уставшая, с работы. Вытащившись, с пятерки, застегнула пуговицу. У маленького магазинчика, в самом центре города, сидели торговки и у пьяной женщины лежали книги на полу. Клятые девяностые.
Денег нет ни у кого, и самое дорогое продавалось за бесценок. Я увидев знакомые и незнакомые корешки книг, присела.
– А у меня дома целая библиотека. Я работала в библиотеке, а потом на базе.
– Дайте адрес, приду.
Вечером я зашла в квартиру, заваленную доверху книгами, и ахнула.
Именно там я купила собрание сочинений А. С. Пушкина и Всего Жоржа Амаду и ещё одну книгу Ж. Амаду. Не могла просто не купить. (хоть она у меня уже была). А вдруг двум дочкам надо будет, думала я.
Шла домой счастливая.

А четвертая встреча была самой странной.

 Надо сказать, что любимый рассказ был из книги, из подборки "Старые моряки", это "Необычайная кончина Кинкаса."
Так вот, когда умер папа Иван.
Я с мужем поехала хоронить в совхоз Пермский. Мы только поженились. Ехали в ночь и, заблудившись, уехали по другой дороге. Плутая, приехали ночью. Я зашла в дом к мачехе. Горел свет в зале. На  стареньком диване сидели старушки, (Потом узнала, плакальщицы). Одна из них читала молитвы. Посередине оббитый красным стоял гроб. Под ним таз и в него капала кровь. Мне было двадцать четыре годочка, и сколько смертей я видела? Да почти не видела смерти.
Самое страшное, это то, что мой отец смеялся во весь рот.
Я встала над гробом и стала укорять его. Я говорила, что после развода с мамой он совсем нам не помогал, что я очень ждала его помощи в Ленинграде, где мне очень было плохо. Я говорила, что теперь, я не приду к нему, раз ему так весело и пусть лежит один в степи... Все это на полном серьёзе и чтении молитв, сидящей на диване бабушки. Бабушки ушли, а я, войдя в раж, всерьез ругалась с мёртвым отцом. В общем, все это напоминало мне моего любимого Кинкаса.
Разве могла я знать, что всего-то, что ему не подвязали  челюсть и не положили пятаки на глаза.
Я утром уехала и не пошла, провожать отца. Велика глупость человеческая. Весь поселок провожал. Несли медали  участника Отечественной войны. Братья шли за гробом, а я ехала домой и плакала от высказанной обиды. «Жубиаба и Мертвое»  море врезались в память, со всеми его рассказами, и жизнь моя странно переплеталась всегда и во всем.