Теперь можно снег

По Новодевичьему ходила экскурсия.
Мы, как раз шли со стороны новой территории, от Тихонова, Ульянова, Борисова, Янковского, Смоктуновского, Гурченко, Утёсова и сонма других, великих, стреляющих гранитными глазницами сквозь ограды, в низком, ноябрьском луче, под железный цокот бесконечных электричек МЦК.
 А тут англоговорящая экскурсия, роняя редкие, печальные, округлые слова, застывает возле Гоголя. Одни женщины. Смотрят на камень...  А мы всегда идём сначала к Гоголю, потом к Чехову, а оттуда к Булгакову.
Что ж, пока они там грустят, мы постояли с Никулиным, поплакали со Жванецким, помолчали с Волчек и Захаровым.
Потом, они ушли к Олегу Николаевичу, а мы скользнули тихо и незаметно вдоль стены с урнами.
Вот и вы, наши дорогие Николай Васильевич, Антон Павлович и Михаил Афанасьевич!
Как всегда, пока мы поверх земли, покивали вам, поблагодарили, помолчали.
Замерзли.
Ушли.
- У меня в сумке чекушка, а вот скамейка. Конечно не стакан зубровки, но...
- Давай.