Глава вторая. Продолжение

Я слышал о них, но верить слухам отказывался категорически – слишком страшными они казались. Единая Звёздная Лига предупреждала, что призыв исчадий закончится обнулением мироздания, ведь аннулировать аннуляторов невозможно. Выпущенные на волю из потусторонних миров они не остановятся, пока не насытятся, а насытить их невозможно по факту. Но Церковь к голосу разума по традиции не прислушалась и призвала исчадий наперекор всем и вся.

Я плюнул от злости в развалины небоскрёба и задал вопрос по внутренней связи:
 
– Кто знает избавление от этих уродов?

– Никто не знает! – проскрежетал Зиаргад зубами. – Исчадий последней формации не берёт ни одно оружие. И вряд ли такое оружие появится когда-нибудь вообще.

– Избавление от них не внесено в систему адаптации этого мира, – поддакнул Китаурон. – Его не существует сейчас и не будет существовать до обновления реальности, которое произойдёт через миллион лет, и мир до этого времени о нём не узнает. А ещё глубже в будущее заглянуть невозможно, так как ткань его чересчур тонка и рвётся от малейшего шороха, как целка бесполой венерианской нимфы.
 
– Может попробуем "потусторонний смерч"? – предложил я, за неимением лучшего. – Или "сгустки аннигиляции"?

– Аннуляторам не страшны даже "волны антиматерии"! – обречённо взревел Зиаргад.

– Тогда "истечение нежити"! – не сдавался я.

– Это избавление не из нашего трека, – поправил меня Китаурон. – Физические законы этой реальности его не поддерживают.
 
– Откуда ты можешь знать, что относится к этой реальности, а что нет? – взбеленился я, писаясь от злости совсем не в переносном смысле, а в самом прямом – в кусты барбариса.

– Да потому что реальности, это не фантики от конфет! – завопил Китаурон. – Не путай "Трюфели" с "Мишкой на севере"!

– О том, чтобы добыть Светоч теперь можно забыть, – подвёл итог Зиаргад, заранее смирившись с провалом миссии. – Собственные ноги не унесём, не то что трофеи.

– Солдаты зачистки огородили квартал энергетическим забором, – дал знать Китаурон. – Как видно, хозяева аннуляторов решили аннулировать его целиком, не заботясь о мирных жителях. Заодно обезопасив себя от нашествия новорождённых цефалидов.

Нам было плевать на выводок, но не плевать на самих себя. Цефалиды совсем не сентиментальны, они пристраивают потомство в пригодных для взращивания условиях, но не сюсюкаются с детёнышами, как примитивные виды, и ответственностью за них себя не обременяют. Безнадзорных планет слишком много в космосе, а потому Земля в качестве гнездовья для приумножения рода нас не слишком интересовала. Задачей земного выводка было наведение паники и отвлечение, в то время как мы втроём – Амальгар, Зиаргад и Китаурон – будем целенаправленно и методично шерстить окрестности в поисках Светоча Первозданности – артефакта божественного начала. Он слишком долго пылился в забвении на этой дикарской планете, пришла пора заполучить его и применить в выгодном для нас формате.

Он ослепительно излучал могущество и сильнейшим образом волновал эфир, но недалёкие человечишки понятия не имели о его истинном предназначении. Наши локаторы улавливали артефактивный след на расстоянии многих световых столетий, и вот мы пришли за ним, как на зов. Но точно определить локацию, в каких-то пяти шагах от вожделенной цели, не представлялось возможным, хоть лоб разбей. Именно сегодня и именно сейчас кто-то старательно экранировал Светоч, сбивая охотников на него со следа.

По нашим сведениям, Светоч до последнего времени хранился в Аламогордо, в неприступном подземном бункере, где туземные учёные изучали его приспособлениями первобытной науки. Свойства Светоча потрясали их, но примитивно настроенные мозги не позволяли расширить рамки сознания и догадаться о способах применения артефакта. Исследования двуногих зашли в тупик, и их научный интерес к нему в конце концов скукожился до нуля. Драгоценно светящийся и полный неразгаданных тайн, Светоч только набил им оскомину и приумножил комплексы неполноценной культуры. И в результате оказался здесь, в Голливуде.

По многочисленным слухам Светоч продали с аукциона как ювелирное украшение. А какой-то местный деляга подарил его своей самке, ухватистой и миловидной, платя за расположение и доступ к телу. Одной из тех, что с выгодной стороны засвечены на местной "Фабрике грёз".

– Не отвлекайся, аннуляторы наседают! – напомнил Китаурон, выводя меня из раздумий. Я тряхнул головой, приходя в себя, и мы принялись за работу.

В следующие пять минут мы перепробовали все имевшиеся в нашем распоряжении избавления. Одно за другим – настойчиво, терпеливо и методично. Но время таяло, а положительного результата не было. Аннуляторы пожирали мир с утроенным аппетитом, никак не реагируя на наши потуги.

Они разделывали пространство на лоскуты и перемалывали зубами в чёрную кашу. Бездонный провал в "ничто" катастрофически расширялся. На месте исчезнувших небоскрёбов и звёздного неба отныне зияла вопиющая пустота. Отсутствие эфира, отсутствие материи, отсутствие времени – совершеннейшее "зеро" во всех континуумах. Аннуляторы аннулировали гармонию бытия и возвращали мир к первоначальному хаосу.

Сектоиды пропадали в провале один за другим. Аннуляторы пожирали их как попкорн, с зубодробильным хрустом и безудержным аппетитом. Силовой барьер, защищавший нас от солдат зачистки, слабел с каждой секундой. Такими темпами и нам самим очень скоро придёт кирдык.

Я напряжённо шевелил мозгами, но спасения не находил. Мы чересчур благодушно отнеслись к операции и подготовились непростительно плохо, за что очень скоро поплатимся.

На счёт неукротимости аннуляторов мы тоже ошиблись, судя по последним данным анализаторов. Церковники, без сомнения, научились ограничивать их разрушающие способности и подчинять своей воле. Божественные исчадия не пожирали мир целиком, а только выборочно, ту зону, которую отряды зачистки блокировали энерго-забором. Они выполняли целенаправленную команду, я понял это, взглянув на приборы. Обнуляющая континуумы активность множилась только в нашем квартале, за его пределами она равнялась нулю.

Мне показалось, я когда-то уже переживал подобное. Читал об этом, видел собственными глазами или представлял по воле воображения. Вот только детали вспомнить не мог, хоть лоб разбей, словно кто-то поставил в мозгу заслонку. Мысли путались в голове и вели себя будто чужие. Как если бы я проживал одновременно несколько жизней, существовал в ином измерении, параллельном времени или субъективном мире. Фрагменты двух разных сознаний накладывались друг на друга, словно блины, которые печёт по воскресеньям бабушка...

"Какая, к чёртовой матери, бабушка?! – взбеленился я и мысленно обозвал себя свихнувшимся параноиком. – У цефалидов не бывает бабушек! Их порождает инферно-субстанция, выплёвывая из клоаки-роженицы в жестокий мир, без подгузников и пелёнок!"

Я размышлял над путаницей в собственной голове и ничегошеньки не понимал. Возможно, я проживаю не первую жизнь в череде из их множества, называемой "мультижизнью", и раньше уже бывал на этой планете. Существовал в ином теле, не похожем на нынешнее, а сейчас обрывки воспоминаний донеслись до нынешнего меня из предыдущей реинкарнации по воле каких-то неведомых сил.

Я пригляделся к аннуляторам пристальней, рассмотрел внимательно и подумал чужими мыслями:

"Да это же лангольеры! Чтоб им пусто было! Американские встройщики модов слизали придумку из романа Стивена Кинга!"

Эта мысль, странным образом проявившаяся в мозгу, стала для меня последней. Солдат зачистки – в бронекаске и камуфляже – показался из разбитого окна первого этажа, в высотке напротив. Он направил на меня дуло ручной ракетной установки и нажал на пуск. Ракета с бластерной боеголовкой взвизгнула тонко-тонко, прочертила короткий пунктир, угодила мне в грудь и разорвала моё тело вдребезги.
   
 



Суббота и воскресенье прошли без особенных приключений, а в понедельник я набрал Васечкина по дороге в школу.

– Здорово, Ромик! Ты куда пропал? Рассказывай про вчерашнюю переделку на Деймосе!

В выходные родители затащили меня на дачу, и я успел как следует соскучиться по друзьям и школьным делам. Мне не терпелось повариться в горяченьких новостях и расспросить, что да как на виртуальном фронте.

– Я за старой котельной... – в ответ буркнул Васечкин и связь оборвалась.

Я набрал его снова, но женский голос в мобильнике объяснил, что абонент временно недоступен. Мне совсем не понравился такой поворот – планы приходилось менять на ходу. За котельной, так за котельной... Зачем он туда попёрся?

Старая котельная находилась недалеко – мне оставалось обогнуть пристройку спортзала. Так я и сделал, по дороге сорвав пару яблок с яблони в пришкольном саду.

За углом котельной происходила возня. Я услышал издалека звуки и голоса. Кто-то громко пыхтел и с трудом отдувался, ноги часто шаркали по дорожке, словно несколько человек возили по земле одного. Раз за разом раздавался смех Кононова – он ржал, как неосёдланная скотина.

Я понял, что не ошибся в предположениях, когда вышел из-за угла. Трое толкали Васечкина друг на друга, мутузили и валяли в пыли. Сбивали с ног подсечками и поднимали обратно на ноги, чтобы снова толкать, получая от этого глубокое морально-нравственное удовлетворение. Кононов по кличке Конон – здоровый верзила не по годам, и пара его подпевал – таких же уродов по жизни. Васечкин пыхтел и пытался драться, нелепо размахивая руками, но Кононова и его дружков это только забавило. Они презирали беспомощного ботаника и ненавидели просто за то, что он от них отличался.

– Что, мамочке жаловаться побежишь? – скривился глумливый Кононов. Он с силой толкнул Васечкина в густые заросли крапивы под прятавшейся в тени бузиной.

Тот завалился на пятую точку и взвизгнул, как побитый щенок, обжигая лицо и руки. Задрыгался всем телом и сильно-сильно затёр о штаны вспыхнувшими красным цветом руками. По грязным щекам, расцарапанным до крови, потекли ручьи, но Васечкин не захныкал. Скривившееся лицо смотрело со злостью и не пряталось за слезами.

– Нет, не мамочке! – окликнул я.

Кононов и два его дружка обернулись. Они уставились на меня и застыли, как вкопанные. Притихли все разом от неожиданности. Цыганков как раз потянулся, чтобы поднять Васечкина и начать экзекуцию заново. Но при виде меня позабыл о начатом.

Васечкин затих в крапиве с грязными подтёками слёз на пунцовом лице. Он молчал и кривился от боли, стиснул зубы и как мог держался, чтобы не зареветь в голос. Одежда в зелёных следах травы и дорожках расчерченных грязью. Ранец валяется в стороне, распахнутый и вывернутый наизнанку. Учебники разбросаны и перепачканы, шелестят страницами на ветру.

Кононов первым пришёл в себя. Сделав вид, что меня в этом мире не существует, он подошёл к Васечкину и схватил лежачего за грудки.

– Конон! Отвали от него!

Кононов повернул голову и уставился на меня. Выражение на его лице выдавало как он завёлся. Обращаться к нему по прозвищу имели право только "друзья-товарищи". Он бросил Васечкина в крапиву и попёр на меня, как обозлённый бык на красную тряпку. Двое его дружков слегка осмелели и тоже двинулись в мою сторону. Я стоял как стоял – руки в брюки, в позе дружинника воспитывающего распоясавшуюся шпану.

Кононов встал напротив меня, просверливая глазами. Он надеялся смутить меня набыченной миной и взглядом в упор, но явно переоценивал свои физиономические способности. Я не привык вестись на понты, меня не возьмёшь на испуг, строя рожи.

– Ромка мой друг, запомни! – я изучал его, как таракана под микроскопом. На остальных двоих совсем не смотрел.

– Он стукач! – бросил Кононов мне в лицо. – Мы учим его отвечать за слова!

– Ты хочешь сказать, я друг стукача? – мне было любопытно, как он будет выкручиваться.

Все трое молчали, не сводя с меня глаз. Не знали как повести себя, пялились с напускной бычкой и одновременно очковали. На глаза Цыганкова навернулась влага. Лопатин скривил лицо, мимическая мышца дёрнулась. Кононов отводил глаза, он не выдерживал моего взгляда в упор. Я занимался паркуром и боксом – Кононов знал об этом – и в два счёта начищу его широкую не по годам физиономию.

Махаться сразу с тремя я, конечно, не собирался, но и они не рискнут затевать драку – трое на одного. Выставлять себя беспредельщиками им духу не хватит. У меня для такого случая тоже друзья найдутся.

Все трое понимали расклад и потому предпочитали помалкивать. Не забывали прописную истину: закрытый рот – целее шкура. Смотрели растерянно и не двигались, смирившись с необходимостью отступить.

– Мобилу забрали, – хлюпнул Васечкин от обиды.

Он выбрался из крапивы, подошёл и встал рядом со мной, с видом обвинителя. Я поморщился: зловонный дух потревоженной бузины немилостиво бил прямо в ноздри.

– Мобилу сюда! – я протянул руку, ладонью кверху.

Лопатин ухмыльнулся, стараясь казаться бесстрашным. Полез в карман, достал мобильник и протянул. Васечкин выхватил телефон.

– А тебе, Лопата, я уши пообрываю! – сказал я так, словно констатировал неоспоримый факт, претворение в жизнь которого не подлежало сомнению.

Лопатин побледнел до предобморочного цвета и опустил глазки, как пугливая девочка.

Они постояли ещё немного, напуская видимость, что не боятся меня. И вскоре свалили с нарочито ленивым видом. Я брызнул сквозь зубы слюной им вслед и сказал пару ласковых, с таким прицелом, чтобы донеслось до ушей, но без точно обозначенного адресата.

– Спасибо, Андрюха! – Васечкин поправил испачканные песком очки и посмотрел благодарно.

– Не за что, – буркнул я между прочим, помогая ему собирать учебники. – Этот хмырь давно сидит у меня в печёнках. Не перевариваю таких по жизни. Ищу повод, чтобы начистить ему витрину и согнать крутизну. Но он остерегается и всеми силами бережёт конский фейс.

Одежду Васечкин извозюкал, как поросёнок, но отряхиваться даже не начинал. Так и так топать домой, чтобы переодеться в чистое и умыться.

– Ты вообще, что тут забыл? – спросил я с лёгким наездом и напомнил: – Договорились, вроде, встретиться в раздевалке. Поболтать перед уроками и всё такое. Ты сам предлагал вчера.

– Мы заспорили с Лопатиным, он назвал меня стукачом и мы сцепились, – Ромка насупился и опустил кучерявую голову. – Он предложил выйти и разобраться, один на один. Вот мы и вышли...

– Ты как ребёнок, Ромка, – махнул я рукой. – Как будто не знаешь этих козлов. Разбираться один на один – не их тема. Они тебя развели, чтобы выманить за котельную.

Васечкин громко вздохнул и шмыгнул носом.

– Короче, забей. Со всеми случается. – Я протянул ему яблоко, второе откусил сам. Поморщился, ну и кислятина, хотя по розовощёкому виду такого в жизни не скажешь. Откушенный кусок выплюнул, огрызок швырнул в вонючую бузину.

– А это что? – я показал на необычного вида штуковину с переливающимися огоньками, валявшуюся в траве.

– "Культиватор дополненной составляющей", – Васечкин поднял штуковину и отряхнул от дорожной пыли. Взгляд его загорелся, о злоключениях он позабыл в тот же миг. – Я говорил тебе о нём вчера. Хотел показать как действует. Жалко времени до звонка совсем не осталось.

– Ничего, покажешь на перемене, – я хлопнул его по плечу и протянул собранный ранец. – Но я почему-то думаю, что не дотерпишь и сделаешь это прямо во время урока.

– Мне тоже так кажется, – звонко хохотнул Васечкин и закинул ранец за спину. – Увидимся на географии.



   

К звонку на первый урок Васечкин конечно же не успел. Географичка, Анна Семёновна, удивлённо рассмотрела его персону, когда после стука в дверь, он осторожно пробрался в класс.

Васечкин опоздал! Такого не было отродясь!

– Садись, Рома, – сказала она встревоженно, решив про себя, что даже самые непреложные ценности в этом мире способны обесцениться на глазах.

Васечкин выдохнул с облегчением и направился в сторону парты, отворачиваясь от класса и пряча ссадины на лице.

– Постой-ка... – географичка остановила его на полпути, пригляделась к лицу и рассмотрела во всех красноречивых подробностях. – Рома! Ты опять в синяках! Что случилось на этот раз?

– Ничего особенного, Анна Семёновна, – улыбнулся Васечкин очень правдоподобно. – Поскользнулся на банановой кожуре и случайно упал в крапиву.

Класс дружно загоготал над неуклюжим ботаником. Географичка вздохнула задумчиво, а Васечкин уселся за парту. На этом инцидент был исчерпан и урок продолжился.

Анна Семёновна рассказывала об экономической модели государственного устройства в Соединённых Штатах Америки. Почти никто не обращал внимания на её монотонное бухтение. Экономическая география как всегда не совпадала с увлечениями школьников самым противоречивым образом. Класс зевал, как единое целое, и бездарно изображал попытки прислушиваться.

"Умельцы сварганили новый прибор, погружающий в дополненную реальность без специальных очков, – прошептал Васечкин мне на ухо. Он сообщил эту новость ещё накануне вечером, а сейчас повторил с нарочитой важностью. – Я надыбал один такой, случайно нашёл на компьютерной барахолке".

Похожий на начинающего диверсанта, он скрытно возился под партой, готовя к работе таинственный аппарат. Ему не терпелось опробовать в действии новоявленное изобретение, прямо здесь и сейчас, на уроке.

Чтобы осуществить замысел Васечкина требовалось каким-то образом отвлечь внимание Анны Семёновны. Та не должна была поворачиваться лицом к доске по крайней мере минуту. Не взирая на сложность макроэкономических особенностей урбанизации в США, всевидящая географичка не забывала следить за классом поверх очков внимательным преподавательским оком.

– Вертинская, не вертись! – напомнила она о себе в очередной раз.

Нам пришлось импровизировать на ходу. Васечкин чирканул на бумажке несколько строк и подкинул мне. Я молча прочёл написанное, и он решительно подтолкнул меня к действию – локтём в бок. Я должен был как можно более артистично процитировать придуманную им речь в широкие массы скучающих одноклассников. Он подначивал меня красноречивыми взглядами, не оставляя выбора. "Ты друг или свистулька?" – его коронная фраза, подходящая для подобных случаев, сама собой просилась на ум.

Я потянул руку вверх, как мог высоко, и с мученическим видом скривил лицо, прилипая к парте отяжелевшим туловищем. Претворился, что перепил колы на перемене, и мой мочевой пузырь – или ещё что похуже – вот-вот разорвётся вдребезги, устроив скандальный срач в масштабах отдельно взятого класса. Географичка попалась на удочку – сжалилась надо мной и дала слово. Я перестал валять дурака, гордо вытянулся над партой и выдал с поэтическим вдохновением:

– Маленьким, я думал, что пустыня Сахара состоит из сахарного песка. Наливал в кружку чай, смотрел на глобус и пил вприглядку, но слаще от этого не становилось.

Сочинённая Ромкой окологеографическая хохма возымела должное действие – класс загоготал дружным хором. Угнетённые учителями ученики полной грудью вдохнули редкий глоток свободы.   

– Нет-нет, Быстров, пустыня Сахара состоит из кускового сахара, – в ответ сострила Анна Семёновна и класс загоготал ещё громче. – Вприглядку пить чай – слаще не станет. Попробуй облизывать глобус.

Довольный собой и заработанным уважением одноклассников, я улыбнулся улыбкой из кинофильма "Трудный ребёнок" и присел на место. А Васечкин в это время заканчивал свои таинственные приготовления. Под партой пульсировали кольца света, словно протуберанцы солнца, припрятанного до поры до времени в темноте и рвущегося на свободу.

Манипуляции Васечкина географичка не замечала напрочь. Она усердно стучала указкой по учительскому столу и была озабочена наведением тишины, чтобы добившись её, продолжить трындеть про урбанизацию. Я раздумывал, какой ещё предпринять манёвр, чтобы содействовать другу-Васечкину в его экспериментаторских происках, но в этот момент он включил прибор.

Я расслышал звонкий щелчок и заметил, как эфир заполнявший класс на короткий миг изменился. Он стал похож на кипящее смородиновое варенье, которое мама варит в эмалированном тазике, запасаясь им на зиму в большом количестве. Но секунда сгинула, и эфир стал прежним – прозрачным и наполненным голосом географички. Зато изменилось другое.

За спиной Анны Семёновны творилось непостижимое! Откуда не возьмись там материализовался облизывающийся монстр, похожий на Лизуна из фильма "Охотники на приведений". Только гораздо крупнее киношного и, судя по свирепому выражению анимированной физиономии, значительно плотояднее.

Одноклассники, все как один, пооткрывали рты, с неподдельным ужасом глазея за спину географички. Огромный Лизун посматривал оттуда на Анну Семёновну с нескрываемым гастрономическим интересом.

– Ну хватит глазеть мне за спину! Смутить меня глупым розыгрышем вам не удастся! – Решительным тоном заявила она и продолжила, как ни в чём не бывало, занудный спич по теме урока: – Урбанизация в Соединённых Штатах сопровождалась развитием крупного бизнеса. Параллельно шёл процесс укрупнения городов: многие из них удваивали своё население каждое десятилетие...

Монстр, тем временем, навис над строптивой учительницей грозовым облаком. Он облизнулся очень уж плотоядно и капнул на пол зелёной слюной.

Девчонки ахали и хватались ладошками за лицо. Парни, все как один, расчехляли оружие. И только Анна Семёновна упрямо игнорировала общую обеспокоенность по этому поводу.

– Подобный впечатляющий рост объяснялся скорее технологическими, а не социальными предпосылками, – упрямствовала она, постучав для острастки указкой по учительскому столу и заговорив громче, чтобы заглушить гул в классе. – В послевоенные годы большинство мануфактур перешло с водной на паровую энергию...