Диван-путешественник

   Она должна была снимать комнату, снимать комнату для себя и для сына, для себя и для сына, который и перевозил вещи на "Газели", чтобы потом - вместе с приятелем - поднимать их на восьмой этаж, где в одной из четырёх квартир она и должна была снимать комнату, снимать комнату для себя и для сына. 
   Сколько было вещей? Да как Вам сказать... Та-а-к... Минут на сорок-пятьдесят вноса. Баулы, сумки, тюки, какие-то замечательные коробки. Ещё более идиотские свёртки. Неисчислимые пакеты. Подсвечник, абажур, настольная лампа, чемоданы со шмотьём и обувкой, попугай в клетке, кот плюс кошка, и... ещё диван. Да-да, дорогой читатель. Ты не ошибся, не ослышался, не очитался. Ещё и диван, на котором по её креативному замыслу должен был спать сын, ну тот самый сын, который перевозил вещи на "Газели, чтобы потом - с приятелем - поднимать их на восьмой этаж, заносить в одну из четырёх квартир, где располагалась комната, которую они и должны были снимать. Сыну-то было уже двадцать четыре... Ну всё потому, что ей было всего-то давно как за сорок... Сами понимаете - при таком возрастном диапазоне наслаждаться эксклюзивами сновидений резонно порознь. Они же не шведы там какие-то, у которых одна Скандинавия на уме. Нормальные люди, приехавшие в Москву из Тьмутаракани, а потому нуждающиеся в крыше над головой, а по сему очень вожделеющие снимать комнату.
   Скромные вышеперечисленные пожитки - почему-то - заполнили и заполонили вожделенные квадратные метры практически под завязку. Что характерно... Располагалось барахло в несколько ярусов. Коробки возвышались над баулами. Сумки на тюках. Настольная лампа и подсвечник в абажуре. Чемоданы друг на дружке. Попугай на чемоданах. Кот и кошка под столом, под кроватью, ну и опосля - ненавязчиво развалясь в кресле. А вот диван... Диван... Диван... Диван хоть и был поднят точно на пьедестал - так и остался стоять у лифта... А потому что - куда? Нет, куда? Нет, Вы скажите ну куда ещё и диван, если за какие-то сорок-пятьдесят минут уютная доселе комната превратилась в склад, преобразилась в камеру хранения, стала похожа на лабиринт из серии "Попробуй-ка пройди!"

   ************

   Она тянула с переездом, а диван продолжал тусить у лифта. Она переиграла с переездом, а диван вопрошающе маячил у лифтовой кабины. Она дала отмашку сыну перевозить скарб по новому адресу, а диван... диван... диван... диван был банально брошен на произвол обивочной судьбы.
   То ли о нём второпях позабыли, то ли решили не брать априори, а только лишним оказался на её дальнейшем празднике жизни. Его откровенно кинули, бессовестно сдали, внаглую предали, махнули рукой, короче, на многолетнюю службу.
   О, если бы мебель умела говорить! Какой бы пронзительный, душещипательный монолог огласил бы тихий, доселе полусонный подъезд. Если бы мебель умела говорить, каким бы неизбитым словарным запасом наполнились бы слуховые раковины соседствующих граждан. О-о-о... Если бы мебель умела говорить, излагать, констатировать и резюмировать, как много чистого, светлого, высокого, неподдельного узнали бы окружающие о человеческой природе в частности и людской породе бы в целом, но-о... Досталась мебели участь иная. Наградили её с рождения бессловесной долей. Усадится-плюхнется очередной зад и терпи! Не рыпайся... А как же? Есть в этом что-то общее с простым народом. Вот один же в один везут обычные люди буржуинов окаянных. Пыхтят, матерятся про себя, мыслей всяких кишмя кишит, а вслух ни гу-гу. И накопилось же всего, ну, под завязку... И пылищи немерено. И обивка, видавшая виды. И ножки с подозрением большущим глазеют на очередного визитёра. А на выходе, ну, ни словечка толком. Ни у дивана, ни у народа.

   ************

   Не знаю, как у кого, не ведаю, где как, а только благоустройством сего подъезда, оного дома и данной прилегающей дворовой территории занимались иностранцы. Ну то есть специально отобранные, высокопрофессиональные забугорные товарищи следили за чистотой и порядком, говорили между собой очень тихо, с самого раннего утра абсолютно не гремели тележками для мусора, носили робы цвета рыжих муравьёв и вдобавок ко всему обзывались "гастарбайтеры". А что, собственно, удивляться? Они же из-за границы, из-за рубежа, из-за кордона... Вот и именовались на откровенно импортный манер, не взирая на проживание в златоглавой, хлебосольной, сарафанной, балалаечной, неоновой и-и-и... чуточку резиновой матушке-Москве...