В моей судьбе ты стала главной

    МОЯ ДЕТСКАЯ СОВЕТСКАЯ
    Советская улица. Как рассказать о ней?  Два ряда домов, глядящих окна в окна, вряд ли сильно отличаются от других, расположенных на соседних улицах Солигалича: те же тюлевые занавески,  крашеные наличники, дворы и огороды за дощатыми заборами, палисадники, рябины и клены, березы и черемухи... Но для меня навсегда она  останется особенной, ведь когда-то каждый ее отрезок был хожен-перехожен, изучен до мелочей.
     Здесь я сделала первые шаги в большой мир. Помню, как в первый раз мама отпустила меня погулять одну. Были зимние сумерки. Так и вижу себя, замирающую от самостоятельности, неуверенно ковыляющую к группе детей, в валенках и зимнем пальто, перевязанном косынкой. Через дом от нашей калитки вплотную к забору был навален сугроб – горка снега высотой с этот самый забор. Ребята забирались по очереди на вершину, чтобы скатиться на "пятой точке", было очень весело.
С того вечера у меня появились (свои, а не старших сестер!) подружки.
     Мир расширялся - от знакомых соседних дворов   до "дальних". Сначала были освоены два дома на задворках "конца Советской", за огородами нечетной стороны. В двухэтажном жили постоянно братья Большаковы - Игорь и Витя, Коля и Катя Барановы, Галя и Коля Морозовы. Другие приезжали на каникулы к бабушкам и тетушкам, а мы прибегали поиграть вместе. В двухквартирном доме рядом жили Боговы и Бойцовы, Галка и Слава. Отсюда стартовали "казаки-разбойники", а на площадке перед домами, - игра в " вышибалы", где вечно я оказывалась на корточках в центре круга -"в картошке" - и ох как больно доставалось мячом от старших мальчишек! На "бойцовской" скамейке у забора - тихие игры в испорченный телефон и в садовника…
     «Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели кроме… розы!»
     За этими двумя домами - лесопилка, где в маленьком дощатом магазинчике продавались красивые шоколадки (на синей обертке нарисованы медведи, и золотинка внутри, а вкус совсем не важен, не любила я тогда шоколад). За лесопилкой - речка. Во время весенних паводков она разливалась до самой дороги, затапливая кусты и картофельные грядки.
     РЕЧКА ДО ПОЯВЛЕНИЯ «НОВОГО МОСТА»
     Летом мы пропадали на реке с утра до вечера, только ненадолго забегая домой, чтобы полить грядки и схватить горбушку хлеба, политую подсолнечным маслом, с сахаром или с черной солью и пером зеленого лука. Лук однажды мы заменили на дикий щавель - "кисленку", тут же придумали название "хлесольки". "Сорок восемь, половинку просим! Сорок один, ем один!" Устье, где из холодной Светицы так приятно переплыть в теплую Кострому. Бабьи, где мы вброд переходили на другой берег. Там за чахлыми кустами и осокой - полоса чистого горячего песка. Мы лежали, лениво наблюдая, как ныряют мальчишки с высокого противоположного берега и плавают, растянувшись на серых автомобильных шинах. А если надоест лежать и прыгать в воде с припевом "Баба сеяла муку", - можно по узкой тропинке забраться наверх, пройти по колючей траве до болотца, там в коричневой полутьме пруда среди ряски белеют, как будто изысканные чашечки из тонкого фарфора с желто-алыми сердцевинами на дне, лилии.  До них трудно добраться и жалко срывать, поэтому просто сделаем кулон из кувшинки или сплетем ромашковый венок. На Солдатских ямках народу меньше - там каменисто-илистое дно, к тому же обмелели они с тех пор, как туда (рассказывала мама) водили купаться солдат из квартирующей недалеко военной части. По вечерам и взрослые отправлялись на реку - смыть пыль после работы и домашних дел. Дорожка вела среди кустов, по краям ее росла крапива, 
пряно пахли полевые цветы, особенно мне нравились розоватые и бордовые соцветия «Аграфены-купальницы», за свое поэтическое название...

     «КОНЕЦ СОВЕТСКОЙ»
     "Но ближе всех была скамейка "петуховская", расположенная у палисадника дома, где жили Петуховы. На ней по вечерам ребята всех возрастов собирались, и старшие нянчили малышей. Участок в конце улицы в низине между двумя ручьями застраивался в конце 1950-х годов, думаю, поэтому так много было детей, родившихся примерно в это время, живущих по соседству.  Пережив трудные военные годы, люди вставали на ноги, обустраивали мирную жизнь.  Наш дом родители строили сами, закончили в 1960-м. "Давай, пляши, проверим, прочные ли у нас половицы!" И пятилетняя сестренка старалась, топала на новом полу.  За нашим огородом поначалу был пустырь с ромашками, с ярко-желтой глиной, из которой здорово было лепить "посудку".  Позже пустырь отодвигался и отодвигался, и возник совсем новый ряд домов Костромской улицы. Мы росли, и улица менялась. Лесопилку между задворками нечетной стороны и рекой убрали, остались между речкой и домами траншеи и котлованы с битым стеклом, с досками, утыканными гвоздями. Мы играли там в войну, порой реально рискуя потерять здоровье.
     Зато дальше, за «сидоришным» мостом, на устье Светицы и Костромы, появился поселок Геологов, в народе тут же прозванный "Шанхаем" из-за скученности небольших домов барачного типа. Их построили для экспедиции, производившей разведку нефтяных месторождений. Чтобы ближе было добираться из Шанхая на другой берег, через Светицу сделали лаву. Мы бегали по ней в маленький магазинчик геологов, там продавали немецкий конфитюр их вишни в шоколаде и другие вкусняшки. После отбытия геологов квартирки использовали как маневренный фонд.
     Мы росли, и с нами вместе росли березы, которые посадили вдоль домов на нашей улице. Сначала чахлые и маленькие, они с каждым годом взрослели и хорошели. Среди них мы бегали весной, набрасывая куртки на молодые клейкие ветки, чтобы поймать летающих майских жуков. Этих жуков ребята запихивали в спичечные коробки и приносили в школу. Коробки трещали. Однажды мама принесла из леса несколько чахлых саженцев лиственницы. Мы их посадили, и теперь не узнать в этих размашистых заматеревших деревьях тех тонких подростков… 
     В нашем "конце Советской" чего только не случалось: новые радиолы с пластинками, громкоговоритель, модные плащи из болоньи, треугольные флакончики из-под лака для ногтей, бриджи и бадминтон... За арбузами - в новый магазин к тете Симе, с болячками - к медсестре тете Нине, в садик - с дядей Степой на мотороллере. Тетя Галя - на велосипеде, у тети Ены - индюшки, у Чернецких –благоухающий куст белой сирени во дворе и телефон. А потом и у нас.  Ну и ... не важно, кто сегодня лыка не вяжет, ползет вдоль забора...  Каждое летнее утро на улице раздавался стук пастушьей «барабанки», - собирали в стадо коз и коров. Их пасли по очереди владельцы животных, точнее бабушки-пенсионерки и дети-подростки. Ведь другие члены семьи были на работе. А встречали в 5 часов вечера. Хозяйки собирались на завалинке у дома Дудиных в ожидании стада, обсуждали последние новости, то есть сплетничали (главным «сплетнедромом» Солигалича,  открытым круглый год, долгое время оставалось крыльцо перед входом в церковь: там собирались старушки со всех улиц, а службы проводились в единственной открытой церкви при кладбище).
     Так и жили мы – в счастливых играх и трудах, по большей части предоставленные сами себе, и при этом соблюдающие с малолетства наложенные на нас обязанности.  Однако, этот маленький отрезок - только небольшая часть улицы.
     ВСЯ СОВЕТСКАЯ
     Она оказалась длинной, разной. За ручьем дорога, ведущая к центру, "в город", начинала подъем. В этом месте она была вымощена огромными плоскими булыжниками. "Здесь наша улица в старину и заканчивалась, - объясняла мама, - а называлась она Горочная, так и говорили: "Живет на горке". Сначала был изучен путь до детского сада, как раз посреди улицы он и сейчас находится. Нас строили парами и водили на поляну перед "маленьким леском", за которым начиналась Сидориха, или в другую сторону - в швейную мастерскую, где одаривали лоскутками, - платья для кукол мастерить. Садик - отдельная песня.  Больше всего нравились мне там георгины. Мы лепестки отрывали и слюной прилепляли на губы, - вроде как помада... Одна девочка всегда собирала вокруг себя кружок: она рассказывала страшилки. " В белой-белой комнате стоял черный-черный гроб"... Перед сном я вспоминала эти ужастики, мне казалось, что белый-белый потолок сейчас раздвинется, и оттуда появится красная-красная рука... А в реальности только две опасности подстерегали меня по дороге в садик: резвый щенок во дворе подружки Леночки (отец ее любил охоту, и поэтому всегда у них были собаки). А еще свободно гуляющие гуси. В остальном же, неприятность доставляла только пыль, которую поднимал проехавший грузовик. Давным-давно московский писатель Ярослав Шипов подарил мне свою книжку "В тихом городе". В повести, которую он написал на основе истории Солигалича, было замечание об особой привязанности к чистоте жителей города. Что, мол, шагу здесь нельзя ступить, не нарвавшись на шикающий веник или шаркающую метлу. Мы смеялись, прочтя этот отрывок: "Наверное, всегда мимо дома Хватовых ходил!" Жили на Советской две старушки, которые постоянно наводили чистоту: подметали тротуар перед своим двором каждый день! Да что там, везде порядок старались поддерживать.
     Чем ближе к центру - тем больше старинных домов, когда-то принадлежащих зажиточным горожанам. Одни - с вросшими в землю первыми этажами, с маленькими окнами вровень с панелью. Другие - с крепким кирпичным низом. Это уже "город". Музыкальная школа, редакция газеты, и наконец - первый от площади дом, - белый, каменный, аж в три этажа красавец, где располагались начальные классы средней школы, потом общежитие для школьников из деревень. А сейчас там музей. Напротив его, на втором этаже двухэтажного бревенчатого дома в двух залах размещались ресторан и столовая (до того, как построили кирпичный ресторан на Вылузгина). После уроков я забегала туда к маме, и порой ждала ее, чтобы вместе пойти домой. Помню, как перед новогодними праздниками меня сажали за стол в уголке, кормили оладушками и учили вырезать из салфеток снежинки.
     Когда мы стали старше, круг обязанностей помимо школы расширился. Как и маршруты передвижений. Разгребать снег, возить дрова на санках, принести воды в дом, да мало ли… А еще уроки. И при этих делах оставалось достаточно времени на шалости. Впрочем, взрослые тоже задавали тон: и душевные застолья собирали, и ряженые ходили колядовать. Время святок – особая статья. Вечерами мы собирались в компании и ждали, когда кто-нибудь не выдержит и уйдет домой. Тогда «заваливали» дверь, чтобы утром из дома выбраться было нельзя. Дровами заваливали, а на них выливали ведро воды. Глупая, опасная забава: мало ли что может случиться в доме, а людям не выйти… Но про это как-то не думали. Слава Богу, ничего не случалось криминального, разве что учитель мог на работу опоздать, у которого первый урок. Учителя больше всего страдали в это время.
     СИДОРИХА
     Рассказывая о моей улице, нельзя забыть о месте, куда она ведет напрямую от центральной площади. Каждый в Солигаличе знает, что название свое местечко получило от помещика Сидорова, в незапамятные времена здесь располагались его владения. Два поля в чистом хвойном лесу на берегу реки Светицы, соединенные между собой живописной дорогой, в советское время были излюбленным местом отдыха местных жителей. Они так и назывались в народе: "первое массовое" и "второе массовое". Праздники по типу "День города" именовались официально "народное массовое гулянье", как-то так. Вот и сократили.  Летом на Сидорихе отмечали День молодежи и День животновода (который совпал с официально закрепленным в СССР Днем рыбака).  "1-е массовое" - место официальной части. На эстраде в дальнем конце поля после речей и награждения передовиков давали концерт. Звучали в исполнении самодеятельных артистов популярные в то время песни: "На тебе сошелся клином белый свет", "Все равно ты будешь мой", " У Печоры, у реки"… К лоткам и прилавкам, сколоченным из досок, которые располагались в тени ветвистых сосен по периметру футбольного поля,  выстраивались очереди за дефицитом: яркими книжками, мороженым, консервами. Вовсю торговали пирожками, лимонадом, пивом и водкой. Папа мой работал в то время  на складе ОРСа и называл своего начальника Трофимычем.  Этот самый Трофимыч представлялся мне большим и усатым - похожим на персонажа из книжки Чуковского. Детское воображение рисовало, будто он сидит наверху высокой лестницы и магической указкой направляет на Сидориху машины с разными товарами. И мы с сестрами наблюдали из окна, как с раннего утра грузовики двигались по нашей Советской улице. Затем появлялись машины с наряженными колхозниками в кузове.  Потом пешие люди - компаниями, семьями, парочками, поодиночке.  Отглажены и начищены парни, девушки с пышными начесами, женщины с химзавивкой, в цветастых  с оборками и в модных однотонных приталенных платьях.  Наступал момент, и я, получив заветный бумажный рубль,  наряжалась в простую,  "в два шва", сшитую мамой за полчаса из обрезков сатина обнову. Собирались подружки, и мы не торопясь, по дороге высматривая маслят и землянику, шли на Сидориху. А там уже мороженки, вафельки и печенюшки, и после   концерта, когда еще продолжается футбол, когда сброшены с " кукурузника" розовые, зеленые и голубые листовки с напечатанными в типографии воззваниями и поздравлениями (как красиво вертелись они в прозрачном голубом небе!), тогда потихоньку можно двигаться "на зеленую" - на "2-е массовое", где праздник продолжался уже неофициально. Под деревьями на опушке, где начинаются "саженцы" - ряды стройных, почти одинаковых сосен (поколение наших родителей занималось воспроизводством леса), в центре поля, где стоял сложенный из бревен бум, под горкой на берегу расстилали покрывала, возникала на газетах  нехитрая снедь. Гулянье набирало силу, воистину становясь "народным". И песни, и пьяные частушки, и разговоры... Весело было наблюдать контраст - какие все шли утром, и какие возвращались, порой ведомые товарищами или увозимые милиционерами.
А родители пели на светлых полянах,
Где под водочку студень, лучок и грибочки...
Мы резвились поблизости - младшие дочки,
Мы любили их - добрых и чуточку пьяных.
     На следующий день мы ходили подбирать эти "самолетные листочки". Кроме них ничего не напоминало о вчерашнем разгуле. Ни одной пустой бутылки не валялось, ни одного огрызка.
     Когда меня приняли в пионеры, еще один праздник прибавился к официально  проводимым на Сидорихе - День пионерии, 19 мая. В этот день ученики дружным строем шли на "2-е массовое", где выстраивались в торжественную линейку. Пионерская линейка (поясняю для молодых) - это когда ребята стоят в шеренгу, торжественно поднимается флаг, поется песня, и председатель совета дружины толкает речь.  Каждому пионеру вручали бутылку вкусного местного лимонада (сироп на нашем пищекомбинате добавляли по-честному, не скупясь), коробочку с пастилой или сладкий пирожок. Кульминацией праздника был высокий костер, вокруг которого пели пионерские песни.
     На Сидорихе каждый год проводили соревнования по ориентированию, эстафеты с пробежкой по буму, смотры строя и песни, а зимой - хочешь не хочешь - лыжи, лыжи, лыжи... Незабвенные наши "физкультурники" - Павел Васильевич и Константин Сергеевич,  фронтовики, превратившие простые уроки в настоящую школу личных маленьких побед, всегда были в форме. Статус спортивного клуба "Чайка" позволял присваивать спортивные разряды и звания, особо одаренных возили на соревнования в другие города. В синих "олимпийках", всегда со свистком на ленточке, летом и зимой они закаляли нашу волю, готовили к возможным испытаниям. " Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступаааает,"- Пал Василич с баяном, а за ним - классы, классы, классы средней школы, - так сейчас мне представляется это время. Сестренка Оля рассказывала, что ей не давалось какое-то упражнение, никак не могла сдать нормы ГТО. И Константин Сергеевич успокаивал и тренировал, пока у нее не получилось, как надо. Мы помним всех наших учителей. Одни, заменяя заболевшего коллегу, читали нам про Карацюпу с Жульбарсом, другие "вправляли мозги" линейкой,  некоторые обладали великолепным чувством юмора.
  В дальнем конце опушки "2-го массового" было "наше место". Здесь собиралась  компания одноклассников теплыми вечерами. Однажды на огонек из леса вышел учитель из нашей школы . Я в это время держала ногу над затухающим костром - сушила обувь.  "Ого, новоиспеченная Жанна Дарк!" - воскликнул неожиданный гость. Сколько лет прошло, а я улыбаюсь, вспомнив эту новоиспеченную!
     Сидориха. Место первых свиданий, когда над темным стадионом светился небесный купол цвета глубокого ультрамарина... Сидя вдвоем на скамейке, мы ловили момент, когда упадет звезда, чтобы загадать желание.
Те яркие звезды, те странные мысли,
Тот шепот бессвязный, тот взгляд невеселый...
Там близость и холод сплелись и повисли,
Как прядь паутины на лапе еловой.
     Любимая родная Сидориха. Через годы иду к тебе по местами неухоженным панелям Советской улицы. Нет дощатых прилавков и сцены, давно нет бума. В центре второго поля, где так весело было собирать колокольчики и ромашки, выросли и окрепли молодые сосенки, некошеная трава желтеет вокруг них. И только высокое летнее небо, только Светица с островами из крулглых зеленых листьев, с кувшинками цвета солнца из детского рисунка, - только они остались неизменными. По этой речке когда-то в благословенный день наши мамы, играя, передвигались на бревне, перебирая ногами по дну и усадив самых маленьких между собой,  с песней "А река бежит, бежит куда-то, плывут сибирские девчата". А отцы наблюдали с "сидоришного" моста: "Что это за дуры там плывут?" И присмотревшись, со смехом узнали: "Наши"! Сколько милых сердцу историй записано в твоих скрижалях, Сидориха!
   У опушки на " 2-м массовом" и сейчас собираются компании. Видно это по оставленному мусору - пластиковая посуда, бутылки, стекла и обертки валяются там и там. Городские праздники теперь проводят на площади, обставив ее батутами для развлечения детей, в стиле века. А на Сидорихе только стадион остался, где  теперь есть хорошая беговая дорожка и скамейки получше тех стареньких из моего детства - кривых и всегда согретых летним солнцем. Это не так уж важно. Сердце мое с тобой.
Наверное, моя родная улица, как и ее жители, мало отличалась от других в то время…  Но все главное, чем я тогда жила и дышала, связано было с ней. 
Вдруг разбудит дальний гром настроение:
Я вернусь в родимый дом привидением,
Посвищу под потолком за наличником,
Новым людям не во зло – по привычке…