Пароль не нужен или Волосня Абуладзе

               
     Опергруппа бросила знаменитейший на всю Москву до самых до окраин автобус в проулке, кривым коленом через плечо Кольцевой нависшим над Кутафьей, куда гуськом всходили по наспех трелеванным баланам высокошапочные и отчего - то кривоногие боярские деды, инновационно засимбиотив вечность паспорта, окольных детей и саму, мать вашу, думу невеселую о демократическом выборе всей России, обрушившемся на незрелые умы сограждан по Указу от двадцать второго, когда повелели ходить опасно, принося дары рецептурой очистки политуры, чего так и не воспринял дегенерат Бабченко, окончательно слившись мудрующему инженеру из Ленинграда под раздвоенные путями исхода из кризиса гражданско - расколотой Америки оленьи копытца, пришибленные к плоскости лошадиной стопы колченогого доктора и настоящего доктора, мыслимого на непонятном языке короткого видеоролика, на х...й ненужного, как и весь спорт, вообще - то, что высокоразумно обнаружила самая тупая теннисистка планеты, найдя конфетки таким же навозом бытия, что и все корты мира с подключаемыми вмах рекламными контрактами, воздыхателями и даже сгинувшей в пучинах рыжей Ландер.
      - Значится, так, - бодренько приказал Глеб Егорыч Синичкиной, уже несущей во чреве ужасающий вибрион конского графа, что ужо, ужо придумает обрывки мыслей в лаковом прудике Дитушки и все зашатаются, побелеют и бросятся на площадь. Каяться, конечно. За сущность метафизическую репрессий Николая Свинадзе, не много - не мало. Это вам не волосатую манду Абуладзе казать напропалую, это гражданственная совесть.
     - У меня нет совести, - пер в отказ злоупорный, как и все частично просвещенные сотрудники отдела по борьбе, чутка приобщенные к тяготам научной жизни на семинаре по повышению, жаль, что за недосугом военного времени руководящие товарищи не уточнили : повышению чего и куда, - у меня лишь нервы. Запомни, Архимед, раз и навсегда.
     - Эк тебя торкнуло, - уважительно прихлопывал Гришу Шесть на Девять Коля Тараскин, ведь историческую необходимостью фразу о нервах произнес именно фотографический и смешноголосый ( он еще орал Электроннику святые слова про кто ударил шефа, пока Басов, воздев зарубежные коци, изнеможденно лежал на газоне, а Ури щелкал шпионской аппаратурой при нем кудри советского робота ), по крутому в сажень плечу. - Съездил на картофель, - пояснял Тараскин не понимающему ситуации демобилизованному со всех фронтов Шарапову, - угостили его спиртом - ректификатом, вот он и возвысился.
    - Хватит базарить ! - возопил из кабины автобуса Копытин, беря общее руководство операцией по разоблачению зажуковавших браслетик в свои трудовые руки. - Не можете Фокса вынуть с кичи, так хотя бы нетрудовые доходы игры на биллиарде изымите.
    Жеглов вертко и жиганисто качнул трапецевидной мышцой, по - осеннему времени суток упрятанной под диагоналевой гимнастеркой, и первым ворвался в заведение, соседствующее с коммерческим рестораном  " Астория " явственным пережитком прошлого. Тусклый свет плавающих в табачном дыму ламп в жестяных абажурах, прогорклый запах несвежего пива и общий привкус грядущего п...ца оглоушили опергруппу уже на пороге. Маяковский в жолтой кофте учил играть дурачка Копченого, сбросив подобающие шулерам бильярдным валенки под приставной ломберный столик, за которым молча и жутко пировали Барон и Гиляровский, демонстративно не глядя и не смотря тоже до кучи на стремные попытки вписаться в Безумное Чаепитие дегенерата и кошачьей Соньки, излишний разок подтверждающих всю убогую суть хохлового племени, гнусного и говенного, как и все они, суки рваные.
     - Суй шара в дырку ! - гремел Маяковский, пока ему не надоело. Шваркнул кулачищем Куравлева по башке и залез на стол. Свысока осмотрел пиршество Барона и грянул, размахивая рукой, поминая дубиной и камнем не к ночи пропавшую Готфрик : - Я доставал из кальсон трех дедов, паек, сапоги, мину с ушами, прочих и зряшных фигур современных, пока не пришло учение Маркса в негодность за выслугой лет.
     Глеб Егорыч, ощерясь, припав на колено и держа нежно наградной  " Парабеллум ", зачем - то смененный Говорухиным на нелепый  " Наган ", завершил стихозу буйным толоконным речитативом, промежуточно примая подачу, оказывается, столь грудастой под желтенькой маечкой лидера Криськи, что встает у мя, как кол или столп, короче, сейчас закончу и пойду трогать себя, вздыхая о гладких ножках и карих глазах восставшей из Заксенхаузена игруньи :
      - Лишь змей не нашелся в ширинке моей,  и впрок, неповадно, злокозненно мысля о Бэйли несчастной впотьмах и средь птичьих напевов, скажу, что ну на х...й.
      - Не в рифму ни х...я, - глубокомысленно заметил Барон, наливая и выпивая, - но по смыслу.
      - Иншалла, - смеялся Гиляровский, доставая папиросы из кармана сюртука.